Цитаты из книг автора «Георгий Данелия»

Двое в кепках, хихикая, несут гроб. За ними идет долговязый мужик в трусах и в берете с помпоном – несет цветок. За ним – другой мужик с какой-то бандурой, этого мужика поддерживает маленький усатый грузин. Грузин громко поет похоронный марш (я пел, чтобы задать темп движения камеры). Солнце зайдет за облако – вся компания садится на гроб и начинает курить. Солнце выходит – опять несут и поют.

Друзей теряют только раз, И, след теряя, не находят, А человек гостит у вас, Прощается и в ночь уходит.     А если он уходит днем, Он все равно от вас уходит. Давай сейчас его вернем, Пока он площадь переходит.     Немедленно его вернем, Поговорим и стол накроем. Весь дом вверх дном перевернем И праздник для него устроим.

Грэм Грин писал, что статистики могут печатать свои отчеты, исчисляя население сотнями тысяч, но для каждого человека город состоит всего из нескольких улиц, нескольких домов, нескольких людей. Уберите этих людей – и города как не бывало, останется только память о перенесенной боли…

В старости все видится как в бинокль: чем дальше, тем лучше…

Между прочим. Лейтенант был прав. Когда я летом 46-го был в Сталинграде – поехал с мамой на съемки фильма «Клятва», – съемочная группа жила на пароходе: весь город лежал в руинах. А среди остовов домов – сбитая из досок танцплощадка. И по вечерам там под баян танцевали военные с девушками. Есть люди – есть и танцы.

Заполярье, край земли, путь мужественных покорителей Арктики. Нансен, Беринг, Лаптев обрели здесь свою славу. А я чем занимаюсь? Стою в будке сортира и держу за ноги младшего лейтенанта, который копается в говне…

Грэм Грин писал, что статистики могут печатать свои отчеты, исчисляя население сотнями тысяч, но для каждого человека город состоит всего из нескольких улиц, нескольких домов, нескольких людей. Уберите этих людей – и города как не бывало, останется только память о перенесенной боли…

Мне пятнадцать лет. Телеграмма из Тбилиси в Москву: «Дорогой папа, потерял карманные деньги. Целую, Гия». Телеграмма из Москвы в Тбилиси: «Зашей карман. Папа».

Между прочим. Как-то в Западном Берлине немецкий прокатчик, купивший картину Меньшова «Москва слезам не верит», похвастался мне, что в Германии за месяц уже посмотрело фильм сто тысяч зрителей. Я ему сказал, что у нас такое количество людей только принимает фильм.

Между прочим. В двадцатых годах в Грузии за национализм посадили почти всех ведущих писателей и поэтов. А молодого прозаика К. Г. не посадили. Ему стало обидно, он надел черкеску, папаху, сел на лошадь и стал гарцевать перед окнами здания ЧК. Из окна выглянул усталый от ночных допросов председатель ЧК: – Иди домой, Котэ! – крикнул он. – Тебя никто за писателя не считает!