Копи царя Соломона (С иллюстрациями)

Спасибо тебе, комплекс отличника, заставивший меня поднять списки подростковой литературы и отправить на ликбез, просматривая те произведения, которые по какой-то причине были прохлопаны в "нужном" возрасте. Пусть с большей частью литературы я действительно опоздала, но в этой куче рассыпавшихся от старости трухлявых листов я нашла-таки сокровища, которые годятся не только для подростков, но и для нас, скучных взросляков. Хаггард — одно из этих сокровищ. Вот уже третий его роман неимоверно радует.

Хаггарда в подростковом возрасте читать будет интересно, потому что в его приключенческих романах есть всё, что нужно: интересный сюжет, сокровища-пираты-индейцы-дикие племена, бравые ребятки, коварные злодеи, прекрасные девы (но не слишком много, чтобы не заскучать), лихие повороты событий, опасности и, конечно, хэппи-энд, но не приторный, а славный. Если оценивать с чисто технической стороны, не вовлекая эмоциональную заинтересованность, то романы Хаггарда довольно похожи, выстроены по одной линии, ничем не усложнены... Так и должно быть. Роман, как пущенная в цель стрела, без лишних словоблудий. Кстати, юмора в "Копях царя Соломона" тоже навалом, даже есть отдельный комический персонаж, который героически рассекает по затерянной в горах деревушке в подштанниках, крахмальном воротничке, с моноклем и одной бакенбардой.

А во взрослом возрасте "Копи царя Соломона" будут хорошим и не отупляющим "разгрузочным чтением".

В этом романе мы впервые знакомимся с Аланом Квотермейном. Фигура, как мне кажется, для Хаггарда выдающаяся. Большинство его персонажей – очень схематичны, хотя и не без изюминки. Если уж злодей, то отъявленный, если уж красотка, то обворожительная, если уж герой, то силач и отменный стрелок. Алан же хоть тоже попахивает паладинством, но всё же в нём есть черты живчика: небольшой рост, практическая смекалка (буду работать за бабло, а не только за идею), некая изворотливость, осторожность, осмотрительность... Он не ломится напролом, а ищет лучшие варианты. И этим он сразу на голову возвышается над другими персонажами, которые однолинейны и предсказуемы донельзя. Неудивительно, что именно Алан становится главным героем многих произведений Хаггарада в дальнейшем, в нём есть, что раскрывать.

Круто, круто, что уж там.

Внешне простоватая, а на деле мрачноватая книга об алчности и крови. Сначала мне показалось, что это детская книга с 8-битным сюжетом (наверное, из-за нарочитой манеры рассказчика), но постепенно уровень насилия нарастал, крови становилось все больше, а ее восприятие героями становилось все более небрежным.

Сначала из-за нескольких бивней компания джентльменов перекрошила стадо слонов. Старый самец, правда, в отместку пришиб одного негра-сопровождающего, но это прошло довольно незаметно для белых господ.

Потом варварский царек устроил политические чистки, свидетелями которых стали наши герои. Такие странные действия столь ужаснули белых джентльменов, что они устроили переворот во имя всего хорошего против всего плохого с небольшими последствиями в виде двадцати тысяч погибших. Это позволило им стать местными легендами и войти в память людей в качестве великих освободителей.

И опять-таки, смысл в том, что в 1885, когда вышла эта книга, все это явно воспринималось как должное. Такая вот викторианская мораль: спасти девушку от несправедливой смерти – хорошо, иметь с ней отношения, если она чернокожая – плохо.

Интересно, не пародировал ли Марк Твен в «Янки из Коннектикута…» сцену с затмением из «Копей…»? Книга Твена вышла через 4 года после работы Хаггарда. Ну и теперь очевидно, что лорд Рокстон обнаружил алмазы в «Затерянном мире» (1912) именно под влиянием «Копей…», так как он цитирует в одном месте название главы из книги Хаггарда и рассуждает о синей глине.

Я, конечно, сгущаю краски, ведь в книге много юмора («прекрасные белые ноги»), по тексту разбросана житейская мудрость Квотермейна, которого автор явно рисовал с Одиссея, и много любимых мною ссылок на английскую культуру (легенды Ингольдсби, калькуттская черная яма). Но мир явно изменился к лучшему, потому как тот уровень насилия, который воспринимался как норма еще в конце XIX века, теперь однозначно видится как нечто жуткое.