Г. Л. Олди: Добрый день, дамы и господа!

Первым делом хотелось бы сказать о том, почему мы решили изменить систему проведения семинара. Уже не первый год мы по просьбе организаторов «Роскона» проводим так называемые мастер-классы – читаем присланные рассказы, обсуждаем, правим, даем какие-то советы. И вдруг почувствовали: дело вписалось в колею. Наши замечания свелись к однообразию, вызванному типовым качеством произведений – начиная от языковых банальностей, тавтологий, огромного количества повторов («было», «это» и т. д.) и заканчивая композиционными неувязками; проваленные финалы, когда повествование заканчивается ничем, отсутствие мотивации поступков персонажей, ибо персонаж действует так, как хочет левая пятка автора, а не так, как это вытекает из логики характера, сюжета, событий…

Все это мы устали повторять из года в год. И решили, что, наверное, стоит поговорить о том, что интересует в первую очередь самих авторов, опустив то, что лично мы увидели конкретно в их рассказах. Может, авторов интересуют совсем другие вещи, а мы не уделили им достаточно внимания? Кроме этого, на мастер-класс присылают рассказы десять-двенадцать человек – в итоге, для них есть реальная польза от разбора текстов, зато остальным, пришедшим на встречу, уже гораздо скучнее. На чужих рассказах все-таки учиться значительно сложнее, чем на своих собственных, а емкость мастер-класса ограничена. Здесь же вопрос может задать каждый – вот оно, основное преимущество.

Теперь объясним свой отказ от предложенной вами идеи: «Давайте мы зададим вопросы через интернет, а вы заранее подготовитесь и ответите!». К сожалению, многие приучились задавать вопросы через интернет, глядя в монитор, видя свое отражение и будучи в полной уверенности, что говорят с собеседником. Ничего подобного. От того, КАК вы задаете вопрос, каким тоном, с какими интонациями и выражением лица, как при этом жестикулируете, зависит очень многое. Мы сразу видим сферу интересов спрашивающего, круг его стремлений и задач, определенное целеполагание. Мы видим характер. На бумаге или в интернете вопрос «звучит» совершенно иначе. Вы же знаете, что человек получает 80 % информации из интонации и мимики. Не из слов. Вот в интернете эти 80 % благополучно улетели в никуда. Надо рисовать смайлики тридцати восьми видов, чтоб хоть как-то выражение лица подать – и все равно ничего хорошего не получается. Поэтому ваш вопрос тоже в какой-то мере является предметом изучения. И нам интересно, и вам интересно.

И последнее, что отметим в краткой прелюдии: зачем НАМ это надо? Ведь семинары и мастер-классы отнимают массу времени на подготовку… Ответ прост: мы платим долги. С нами в свое время разговаривали, нас учили чудесные, мудрые, тонкие люди; например, Сергей Александрович Снегов, к сожалению, давно ушедший из жизни. Это острейшее впечатление прошлого: человек, которому за восемьдесят, с опытом лагерей, автор «Вторжения в Персей» и «Диктатора», известный ученый, опытный писатель, огромный жизненный опыт налицо – и вдруг он двум мальчишкам, которым и тридцати не исполнилось, всерьез что-то объясняет, и мы с ним (фантастика!) спорим, а на следующий день он зовет нас в номер (на дворе январь 92-го, считай 91-й только закончился, Союз развалился…), угощает мандаринами (мандаринов тогда не было, их ПРИСЫЛАЛИ лично Снегову; представляете? – зимой в Ялте нет мандаринов!) и говорит (трижды фантастика!!!):

«А знаете, я тут ночью подумал… Вы, ребята, местами были правы!».

Вот за это мы невероятно уважаем Снегова – не за победу в споре, не за литературное доказательство своей правоты, а за спокойное признание итога размышлений. А мы-то спорили о форме подачи негативного текстового материала в нашем романе «Войти в образ», об использовании анти-эстетики, как метода достижения эстетической сверхзадачи, о Шекспире, который не стеснялся в пьесах ни детективной фабулы, ни «горы трупов», если того требовала сверхзадача пьесы…

Так что долги мы платим, и делаем это, в общем-то, с удовольствием.

Теперь вы начнете спрашивать, а мы – отвечать в меру нашего скромного разумения.

ЕГО ВЕЛИЧЕСТВО СЮЖЕТ

– Правильно ли мне кажется, что в сюжетной линии кульминация внешнего и внутреннего сюжета обычно не совпадает? Причем в большинстве случаев внешняя кульминация идет раньше внутренней?

Олди: Дело в том, что нет сюжета внешнего и внутреннего. Если даже за внешний сюжет принять, грубо говоря, приключения «тела» (кто куда прибежал и кого застрелил), а за внутренний – личностные победы героя над самим собой, то все равно получится каша. Что является кульминацией произведения (драматургического, прозаического, и т. п.)? Это высшая точка напряжения всех сил главного конфликта. В этой высшей точке нет ни внутреннего, ни внешнего. Они сливаются воедино.

Приведем простой и близкий нам пример. Едва в боевых искусствах начинают делить школы на внешние и внутренние – надо сразу бежать от такого учителя как можно дальше. Он врет. В правильно поставленном ударе сливается внешнее (без хорошо поставленного запястья рука бьющего сломается) и внутреннее – импульс, энергетический посыл, усилие. Нет отдельно одного и другого. Мы должны в тексте найти конфликт, а конфликт – это не противостояние Аль-Мутанабби и Василия Петровича (в конце они подрались – значит, наступила кульминация). Главный конфликт, выводящий на кульминацию, пронизывает все действия и поступки в книге. В кульминации – его пик.

– Значит, дело в неверной терминологии. Фактически то, что я называла внешней кульминацией, есть как бы последний пинок общей кульминации произведения. Произошло событие, после которого, наконец, все сошлось в точку, так?

Олди: В театре этот «пинок» называется – предкульминация. Яркое, зрелищное событие, предваряющее и собирающее внимание зрителя. Ее часто путают с кульминацией именно из-за повышенной яркости. А кульминация, как правило, наступает после нее.

– Если пользоваться терминами «предкульминация» и «кульминация» – для того, чтобы кульминация «выстрелила» сильнее, надо перед этим поднять планку как можно выше, да? Тогда вопрос: есть ощущение, что часто, если, допустим, взять пример с «Властелином Колец», у нас есть кульминация – кольцо, Ородруин – а потом возникает достаточно большой и очень значимый кусок: празднование, возвращение в Шир, борьба с захватчиками… Вот что это?

Олди: Это развязка. Классический элемент архитектоники текста, сюжетной конструкции. Взрыв уже произошел, теперь мы наблюдаем последствия взрыва. Сюжет строится из композиционных блоков. Первый блок – экспозиция, выяснение плацдарма будущего конфликта. Тематический материал, время, место, обстоятельства, основы характеров…

После экспозиции возникает завязка – зерно главного конфликта, его первое явное проявление. Конфликт никогда не формируется в примитивном варианте: между человеком и человеком, существом и существом. Он – между устремлениями, силами, идеями. В «Ромео и Джульетте» конфликт не между семьями Монтекки и Капулетти, а между любовью и ненавистью – если уж совсем объяснять на пальцах. А семьи – выразители конфликта. Когда мы с вами читаем какую-нибудь фэнтезийную повестуху, где герой все бегает и бегает, дерется и дерется, из тюрьмы удрал и в тюрьму попал, и кого-то убил – так это все, господа хорошие, экспозиция. Никакой завязки не произошло. И, быть может, до самого конца не произойдет, потому что весь «конфликт» – удрал, прибежал, убил! Это не конфликт, это ерунда. Отходы жизнедеятельности героя.

После завязки – зерна конфликта – начинается развитие действия. Это нарастание мощи конфликта. Развитие действия, как правило, занимает в тексте больше всего места. Предкульминация отдельным пунктом архитектоники не является – это термин чисто режиссерский, вы вряд ли найдете его в литературоведении. Просто кульминация – не «точечное» воздействие, сформулированное в одном абзаце или на одной странице. Она может идти хоть целой главой, в зависимости от размеров произведения. В нее зачастую и входит составной частью эта самая предкульминация; они идут общим блоком, неразрывно связанные друг с другом.

О кульминации мы уже говорили – пик напряжения всех сил конфликта. И, наконец, мы получаем развязку – последствия взрыва-кульминации, его итог. Развязка может быть очень длинной, а может быть, как, скажем, у Логинова в «Колодезе», предельно краткой. Но в любом случае развязка – это то, что из кульминации вытекает, что РОДИЛОСЬ из кульминации.

У Толкиена, по всем признакам, развязка начинается после Ородруина. Вся дальнейшая история – это развязка. Но, спросите вы, что же она такая длинная? А мы ответим, что в серьезном романе есть несколько сюжетообразующих линий, у каждой из них есть своя персональная экспозиция, завязка, кульминация и развязка. Есть ствол, есть мощные ветви. Они не всегда совпадают по времени действия с такими же узлами других сюжетообразующих линий. Это как дамасский клинок: взяли проволоки и проковали – получили клинок. В этой линии уже кульминация – а в той началась развязка, а в третьей развитие действия на исходе. Но все вместе работает на ГЕНЕРАЛЬНУЮ ЛИНИЮ сюжета.

Мастерство автора – слышать полифонию сюжета, как хороший музыкант слышит пять-шесть голосов в ричеркаре Баха. Да, далеко не все слышат. Но, с другой стороны, полифония – дело сложное.

– Можно ли в принципе менять элементы композиции сюжета местами?

Олди: Можно, но оно умрет. Сами задумайтесь: легко ли в человеке поменять местами разные части тела?

– Допустим, сперва дать завязку, а потом начать экспозицию…

Олди: Похожий технический прием есть, но он делается немножко иначе. Мы его для себя называем «завлекалочкой» – когда в самом начале романа дается в виде пролога одна-две страницы текста из середины. Для рассказа это, как правило, не годится, а вот для романа – иногда работает. В частности, у Мак-Каммона в романе «Кусака» в начале дан фрагмент – эпизод из второй трети романа, ближе к финалу. Читаешь – ничего не понятно: кто такой, что делает, но что-то очень интересное происходит. Героя на мосту жрет монстр. Всем читателям мигом делается страшно интересно. Что за монстр, откуда, кто герои… Эффект: мешком по голове – тресь! И потом уже, на волне интереса, начинаешь читать – а где это, а как это…

Но классическая композиция все равно сохраняется. Экспозиция, завязка – на месте. Просто автор выдернул кусок из развития действия и воткнул в начало. Мы с Валентиновым то же самое сделали в романе «Нам здесь жить». Мы ж понимаем – читателя, случается, надо разбудить, он уселся в зале в уютное кресло, он еще дремлет… Но если вы начнете с завязки, с зерна конфликта, не дав экспозиции, то читатель вряд ли поймет, на чем основывается конфликт, почему герои вдруг повздорили, и так далее. Это иногда бывает в «инверсированных» детективах, когда эпизод дается «с конца», а потом начинается раскручивание действия в обратном направлении. Редкий прием, довольно сложный. Чтобы его хорошо применить, с одной стороны не раскрыв читателю все карты и держа в напряжении, а с другой стороны следя, чтобы действие не развалилось на части – надо быть большим мастером.

– Итак, движущей силой художественного произведения является конфликт. Есть ли закономерности, когда этот конфликт должен ясно проявляться?

Олди: Всегда.

– Нет, понятно, что в течение книги он ГДЕ-ТО ДОЛЖЕН проявиться…

Олди: Не «где-то». Везде. Абсолютно везде. С момента завязки. Прежде он еще не завязался, зерно не брошено в землю, в экспозиции его в чистом виде может и не быть, хотя и там витают некие дуновения. Но едва произошла завязка, главный конфликт произведения должен присутствовать в каждом дыхании. В театре это знают все. Поэтому режиссер сидит и кричит из зала в любом эпизоде: «Конфликт, конфликт вытаскивай! – куда он пропал?». И разговор, повторяем, идет не о конфликте, как столкновении конкретных персонажей. Ну, давайте для примера назовем какое-нибудь произведение, всем известное…