Черчилля больше всего тревожил европейский баланс сил. Он хотел вернуть Франции статус великой державы, противостоять расчленению Германии и ограничить чрезмерные советские требования относительно репараций. Хотя Черчиллю удалось справиться со всеми этими тремя проблемами, они носили всего лишь второстепенный характер по сравнению с восточноевропейским урегулированием, которое было предрешено вследствие ежедневных действий Красной Армии. К тому времени Сталин уже был готов парировать тактические ходы Рузвельта, направленные на то, чтобы добиться уступок от Советского Союза, что могло бы избавить его от гнева внутренней оппозиции. Когда Рузвельт попросил оставить город Львов в составе Польши, чтобы умиротворить критикующих его в Америке лиц польского происхождения, Сталин ответил, что, хотя ему бы очень хотелось так сделать, но у него самого тогда возникнут непреодолимые проблемы внутреннего характера с его собственным украинским населением[565]