Henry C. Seppings Wright

With Togo: The Story of Seven Months’ Active Service Under His Command Hurst and Blackett, London 1905

© ООО «Издательство Родина», 2024

* * *

Предисловие

За последний год появилось так много книг о войне на Дальнем Востоке, что, по всей вероятности, многие сочтут совершенно излишним всякое новое добавление к этому длинному перечню. Но почти все изданные книги занимаются исключительно разбором военных операций на суше, совершенно не упоминая о ведении дел на море, или сообщают о них очень мало сведений. Японские начальствующие лица только после больших хлопот разрешали корреспондентам присутствовать в действующей армии, поэтому казалось полнейшей невозможностью, чтобы корреспонденту удалось добиться позволения находиться на военном корабле и принимать участие в действиях флота. На мою долю выпало счастье получить почти недостижимое, потому что с августа 1904 г. до февраля 1905 г. я служил на нескольких судах, принадлежавших к составу эскадры адмирала Того. Это преимущество не было распространено ни на какого другого корреспондента, или вернее сказать, ни на какого другого иностранца, за исключением великобританских морских агентов, являвшихся представителями единственной державы, пользовавшейся такой исключительной привилегией. Все японские моряки, начиная с адмирала Того до последнего матроса, обходились со мной с величайшей предупредительностью и делали все зависящее от них для того, чтобы мое пребывание между ними было приятным и счастливым. Вдобавок, мне постоянно предоставляли все случаи для присутствования при различных операциях, чтобы я мог всесторонне изучить подробности той изумительной системы организации флота, которая так много способствовала достижению успеха японцами на море. Но я присутствовал не при одних только морских операциях: благодаря доброте адмирала Того мне было разрешено высадиться на берег и разбить палатку на вершине горы в шести милях от русских батарей, откуда я мог наблюдать одновременно за сражениями на суше и на море в продолжении своего пятинедельного пребывания на этом биваке. Большая часть моего времени была посвящена присутствию при морских операциях, в которых я принимал участие, как находившийся в числе судового состава, и главным содержанием этой книги является рассказ о моих впечатлениях, вынесенных за время пребывания на действительной службе в японском флоте.

С.-Р.

Гавант. Июнь 1905 г.

Глава I

В Японию. Прибытие в Иокогаму, – Токио. Ожидание разрешения выехать на театр военных действий. Сезон цветения вишен. Похороны капитана 2 ранга Хирози. Знакомство с японскими адмиралами.

5 марта 1904 года я покинул Англию с целью посетить Японию и попробовать ближе познакомиться с ее флотом, заслужившим впоследствии такую почетную мировую известность. Задача эта представлялась далеко не легкой. Все наперерыв старались мне доказать, что иностранцу наверное окажется невозможным добиться разрешения находиться на одном из японских военных судов. Но для военного корреспондента не должно существовать слово «невозможно». Рекомендательные письма сэра В. Армстронга Нобль и К°, собственника всемирно известных Эльсвикских верфей, адресованные японскому морскому министру и другим влиятельным лицам в Токио, позволяли мне надеяться на успех, несмотря на все зловещие предсказания моих друзей.

Все путешествия очень похожи одно на другое; кроме того, поездка в Японию описывалась такое бесчисленное количество раз, что я не буду утруждать читателя длинным рассказом о моем путешествии через Канаду. В Ванкувере мне пришлось остановиться на один день в ожидании очередного парохода «Empress of India» Канадской Тихоокеанской компании.

Несмотря на свежую погоду и холод, переход океаном оказался прекрасным! Крикет, биллиард на палубе, также и беседы за трубкой и вином оживляли монотонный переход и возбуждали аппетит, необходимый для того, чтобы оценить по достоинству обильный и роскошный стол этой пароходной компании. В числе пассажиров находилось несколько английских офицеров с их семьями, несколько дипломатов и много японских офицеров, – первых, с которыми мне пришлось встретиться. Между ними был один принц императорской крови и много офицеров, бывших военных и морских агентов в различных государствах. Между последними особое внимание обращал на себя капитан 1 ранга Сакаи, из рода древних Даймё, возвращавшийся на родину из С.-Петербурга. Это был спокойный, сдержанный человек, по-видимому искренно сожалевший о начатии военных действий. «У меня так много друзей в Петербурге, – говорил он, – и только недавно я простился с адмиралом Макаровым, который, – прибавил он с меланхолической улыбкой, – надеется скоро встретиться со мной на Дальнем Востоке».

Приведу здесь кстати рассказ об адмирале Макарове, который, как известно большинству читателей, был одним из подписавших Симоносекский договор по окончании японо-китайской войны. Во время выработки условий трактата японцы заявили о своем желании оставить за собой Порт-Артур и временно занять Ляодунский полуостров. Макаров быстро вскочил и, положив свою саблю на эту часть карты, запальчиво воскликнул: «никогда»^[1].

Первое, что меня поразило в японцах, это их изумительная благовоспитанность, и последующее, более близкое знакомство с ними только подтвердило мое первоначальное мнение. Очень мало кто из них знал по-английски, но все бегло говорили по-французки и по-немецки. На опасения некоторых дам быть захваченными в плен владивостокской эскадрой они только улыбались и пожимали плечами. Очевидно, они были прекрасно осведомлены на этот счет, так как их разведочная служба является одной из наиболее совершенно разработанных отраслей их дивной военной организации, но мне казалось в то время, что русские могли бы взять ценный приз, выйдя навстречу нашему пароходу. Как бы там ни было, но русские крейсеры не вышли, и мы благополучно достигли берегов Японии. С помощью лоцмана мы миновали минные заграждения, защищающие Токийский залив, и 5 апреля стали на якорь в прекрасной обширной гавани Иокогамы. Пароход немедленно был окружен оригинальными японскими лодками с острым носом, на которых выехали навстречу своим возвращавшимся родным многие японские семьи. Я сошел на берег в пять часов и первоначально остановился в гостинице «Ориенталь».

На следующее утро я отправился в Токио с целью вручения своих рекомендательных писем, что заняло у меня большую часть дня. Вечером я переехал в гостиницу «Метрополь», которую пришлось сделать своей главной квартирой в виду переполнения отеля «Империал». Дело в том, что в Токио очень много гостиниц на японский лад и очень мало на иностранный. Лучшей гостиницей бесспорно считается Hotel Imperial, а так как кроме всех остальных удобств, она находится гораздо ближе к посольствам и министерствам, то естественно, что корреспонденты отдают ей преимущество. Я имел честь немедленно по моем прибытии быть избранным в члены Токийского клуба – отличие, особенно лестное для корреспондента, тем более, что все телеграммы и новости с театра войны в клубе получались гораздо раньше, чем где-либо в городе. Кроме того, там можно было постоянно встретить большинство японских политических деятелей и официальных лиц, представлявших собой безукоризненно воспитанных джентльменов. Гостеприимство японцев не знает пределов; предупредительность их по отношению к чужестранцу, находящемуся в их доме, вошла в пословицу. Я должен сознаться, что меня невольно пленяли эти токийские чародеи, если можно употребить подобное выражение относительно мужчин. Со мной согласится всякий, знающий ближе этих чарующе любезных людей.

Устроившись в Токио, я сразу принялся за осуществление своих планов. Прежде всего я отправился к представителю Эльсвикской фирмы, капитану 1 ранга Бойль, одному из английских офицеров, доставивших в Японию «Ниссин» и «Кассугу», оказавшие впоследствии такие ценные услуги.

Эти два крейсера строились в Эльсвике^[2] и достойно поддержали славу величайшей кораблестроительной фирмы. Капитан Бойль только недоверчиво покачал головой, услышав о цели моего прибытия в Японию. «Они даже не разрешат вам близко подойти к их верфям и арсеналам, и тем более не допустят вас находиться на каком-либо из их военных кораблей. Чего вы хотите, если они не позволяют что-либо видеть даже иностранным морским атташе?»

Это был сильный удар, но интересы фирмы побуждали меня не останавливаться перед препятствиями. Я все-таки написал просьбы различным официальным лицам, намереваясь, по крайней мере, пустить дело в ход. Кроме того, я обратился за советом к агентам. Гостеприимный представитель фирмы Жардин Матисон жил в Иокогаме, куда я и отправился, чтобы с ним познакомиться. Он был чрезвычайно изумлен, услышав о моем желании, и даже выразил сомнение в том, станет ли даже морское министерство и рассматривать подобную просьбу.

«Но ведь в худшем случае мы только подвергаемся риску получить отказ», – настаивал я.

Серьезно обсудив положение, мы выработали план действий. Не вдаваясь в подробности, упомяну только о том, что мне посчастливилось заручиться содействием крупного японского коммерсанта, г. Таката, одного из самых популярных и влиятельных людей в Токио, и г. Кондо, другого многообещающего молодого человека.

Результатом хлопот было прямое обращение с просьбой к самому морскому министру. Подав прошение, мне ничего более не оставалось делать, как только ждать результата и надеяться, хотя дело мое было слишком ничтожно по сравнению с грандиозными задачами и решениями, лежавшими в то время на ответственности правительства.

Я проводил время, посещая товарищей корреспондентов, изучая японские нравы и глубоко наслаждаясь причудливыми красотами Токио. Надо было посетить и разные общественные парки, сады, театры, вечера и тому подобные места забав и развлечений.

Свойство японцев делать все основательно бьет в глаза в Токио на каждом шагу, даже по отношению к уходу за деревьями. Они тщательно подрезают деревья своих общественных парков и предохраняют их от влияния времени и непогоды. Если срезается толстый сук, на ствол делают накладку, похожую на большой железный обруч, плотно прилегающую к дереву для предупреждения гниения. Некрасивые трещины и дупла в деревьях заливаются цементом не менее заботливо, чем зубной врач пломбирует пустой зуб, – в результате деревья их садов и парков имеют всегда вполне здоровый вид.

Японские базары представляют собой громадные склады, где можно купить всевозможные дивные, оригинальные японские вещи, и являются неистощимым источником наслаждения для европейца. Тщательно обдуманная система дверей заставляет посетителей двигаться постоянно в одном направлении и проходить перед прилавками в строгом порядке. Эта превосходная система предупреждает всякую толкотню. Продавцы никогда не пристают с предложениями покупки товаров и выглядят всегда веселыми и довольными. Купили вы, – вас усиленно благодарят; не купили – вас провожают ласковым взглядом. При некоторых базарах устроены сады, где в горшках выставлены на продажу всемирно известные карликовые деревья. Тут же, рядом, небольшие пруды с множеством неповоротливых золотых рыбок редких сортов, которые целый день лениво дремлют в светлой воде, едва сдвигаясь с места, когда в пруд опускают сачок.

Почти у каждого японского мальчика есть золотая рыбка; он заботливо ухаживает за ней, стараясь, чтобы она как можно дольше осталась жива и здорова и постоянно сравнивая ее с любимыми рыбками своих товарищей. Любовь к цветам и рыбам составляет главное очарование японских детей, которые до того добры и деликатны в обхождении друг с другом, что, право, мне кажется, нельзя найти ни одного дурного мальчика во всей стране. Это результат общественного воспитания. В Японии слушаются все: ребенок слушается своих родителей, маленькие дети – старших братьев и сестер, девушки и женщины – своих братьев и мужей. Со стариками всегда обходятся с нежным уважением, граничащим с почитанием. В Японии неизвестна система работных домов; на нее посмотрели бы, как на унижение всей нации. Каждый считает своим нравственным долгом содержать престарелых родителей, и следовательно, каждый везде видит веселую молодость рядом со счастливой старостью. Сколько времени еще может пройти, пока безжалостный коммерческий дух, постепенно подтачивающий лучшие народные свойства, не наложит на них свою печать и не разрушит великодушные, гуманные характерные черты этого очаровательного народа? Дай Бог, чтобы Япония сумела охранить себя от предательского влияния этого духа и сохранила бы во всей своей неприкосновенности древние, высоко нравственные принципы и в наш век поклонения золотому тельцу.

В большинстве правительственных учреждений всего мира чиновники никогда не торопятся! В этом отношении не составляет исключения и Токио, хотя, конечно, японцев, в виду исключительной важности текущих событий, обвинять было бы несправедливо.

Наконец я получил письмо от морского министра с уведомлением, что моя просьба должна быть подана через английского посланника. Сэр Кл. Макдональд, выслушав меня с ласковой улыбкой, обещал сделать все от него зависящее. «Но, – прибавил он, – ведь вы не один в таком положении», и вслед за этим он начал рассказывать о непреодолимых трудностях, испытываемых всеми военными атташе и корреспондентами.

Возвратившись в гостиницу, я тотчас написал официальное прошение, после чего мне только оставалось снова начать ожидать.

А между тем Токио было накануне большой внешней перемены. Наступал знаменитый сезон «цветения вишневых деревьев». Японцы совершенно справедливо гордятся своей прекрасной национальной эмблемой. Сезон цветения вишен самый лучший в году: весна только что наступает, зимнее небо получает ясный, свежий, радостный оттенок. Под влиянием ярких солнечных лучей, заливающих все своим блеском, цветочные почки быстро распускаются. Ранним утром все кажется покрытым как бы розовым снегом, птицы весело щебечут и вся Япония любуется и наслаждается красотами природы. Лучше всего любоваться цветущими деревьями, находясь на реке: медленно плывя в сампане^[3], наслаждаешься голубым небом с морем розовых цветов внизу. Это сочетание цветов, отраженное в теплой желтизне реки, дает причудливую, редкую по красоте красок, картину. На берегах реки толпится множество ярко одетых японских девушек. они так весело и радостно болтают и смеются, что кажется, что именно аромат вишневых цветов способствует их увлекательному веселью. Все так красиво и живописно; единственным резким диссонансом являются европейские черные дождевые зонтики, употребляемые многими японцами для защиты от солнца. Только представьте себе кимоно рядом с этим полезным европейским изобретением, между тем, как японский национальный зонтик так изящен и грациозен! В садах видишь те же самые сцены: среди массы цветов толпы безумно счастливых молодых девушек. Чувствуешь себя снова молодым, когда любуешься ими!

Дни шли один за другим. Новости с театра войны получались чрезвычайно редко, хотя Gogei – газетчик специального издания, – и бегал ежедневно по улицам под аккомпанемент колокольчика, привязанного к поясу. Корреспонденты томились, ожидая распоряжений, но при подобных обстоятельствах нельзя было и требовать многого. Первое благоприятное известие я получил от г. Таката, который, однажды позвав меня к телефону, сообщил мне, что частным образом слышал о том, что мое имя попало в список приглашенных на пароход «Маншу-Мару», идущий в Порт-Артур. Эта поездка являлась чем-то вроде увеселительной прогулки, устраивавшейся правительством на широкую ногу. Выбор участвовавших строго ограничивался членами парламента, военными агентами иностранных держав и некоторыми корреспондентами.

По-видимому я был в числе немногих счастливых избранников. Г. Таката просил меня пока никому об этом не говорить, обещая своевременно известить меня о времени и месте отплытия.