Смех – одно из самых сильных орудий против всего, что отжило
(Александр Герцен).
Память покрывает трупы поступков ворохом мертвых листьев, из-под которых они уже только смутно тревожат наши чувства
(Джон Голсуорси).
Правдивой страницы лишь тот и боится, кто вынужден правду скрывать
(Роберт Бёрнс).
© Геннадий Мурзин, 2016
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Геннадий Мурзин (на снимке), как и всякий творческий человек, рассчитывает на обратную связь, поэтому, уважаемые читатели, пишите отзывы либо на электронную почту (gim41@mail.ru), либо в авторской странице издательства.
Полковник Митрошкин, для которого честь русского офицера превыше всего, на редкость честен, поэтому среди дружков закадычных слывет рубахой-парнем, а среди подчиненных – крутым отцом-командиром. Я, говорит он, – не дипломат и, говорит, всяким там подтанцовкам либо расшаркиваниям не обучен; я, говорит, – обычный русский вояка, пропитанный огнем и порохом, и потому, добавляет, рублю матку-правду в глаза.
В самом деле, Митрошкин блюдёт офицерскую честь как ничто другое, блюдёт даже в мелочах, блюдёт до того, что корпусной генерал обычно при встрече похохатывает и снисходительно похлопывает по широченной спине. Быть тебе, говорит, генералом, если, добавляет, опять же похохатывая, меня переживешь.
– Как, переживешь? – спрашивает ласково полковника.
Тот вытягивается в струнку, так вытягивается, что даже начавшее расти брюшко куда-то пропадает, а лысина на затылке запотевает и от того на солнце начинает поблексивать.
– Никак нет! – гаркает Митрошкин и добавляет. – Ваша жизнь, товарищ генерал, вечна и для российской армии бесценна.
Командир корпуса тычет жирным кулаком в то место, где только что у командира бригады был животик, и ласково говорит:
– Так держать!
Ну, он так и держит уже несколько лет подчиненное ему воинство. Воспитывает во всяком исполнительность. Крут, конечно, иногда, но в российской армии без требовательности – никуда.
Вот и сегодня… Вышел по утру на крыльцо штаба бригады, потянулся до хруста в мощных суставах, оглянулся и что видит? А непорядок видит. И по гарнизону несется его оглушающий рык:
– Где эта рыжая харя?! Сюда его!
И не надо лишних слов: все знают, о ком речь. Через минуту перед ним столбом вырастает «начхоз», то есть заместитель по этой вот самой части. Объяснений для него не требуется: знает загодя, что будет жарко, а потому загодя вытащил носовой платок.
Полковник долго и пристально смотрит на трепещущего майора, до того долго, что у виновника члены начинают затекать. Невмоготу уже, но крепится и молчит, потому как не хочет раздражать командира – себе дороже.
Наконец, полковник цедит сквозь плотно сжатые зубы:
– Почему, моченая рожа, приказание не исполнил, а? – Пугающе ласков Митрошкин. Лучше бы, по мнению, «начхоза», – сразу и в рожу. Куда было б определеннее, а то стой тут дурак дураком и соображай (этим, кстати говоря, заниматься для майора смерти подобно), ищи причину командирского гнева. Полковник широким жестом обводит газоны, что справа и слева от штабного крыльца. – Ты почему, подлая морда, до сих пор не покрасил? Сегодня – пятница, а в понедельник – из округа прибудет инспекторская проверка. Чуешь?
– Так точно, товарищ полковник! Отлично чую!
– Не я ли тебе говорил, что прибывающий генерал терпеть не может несвежих газонов?
– Так точно, говорили!
– Ну и?..
– Я, товарищ полковник…
– Хочешь подставить своего благодетеля? – Он говорит совсем уже тихо, чем приводит в полное отчаяние «начхоза». Куда привычнее, если бы обложил крепенько так со всех сторон. – А знаешь, на что ты годен без меня? Выведешь из себя, а тогда… Метлу в руки и айда подметать дорожки.
Майор пробует объяснить в очередной раз:
– Я, товарищ полковник, хотел как лучше…
– И, – полковник переходит на шепот, – что дальше?
– В хозчасти, товарищ полковник, не оказалось приличной краски. Сегодня доставил с главной базы. Отличная краска, товарищ полковник, можно сказать, высший сорт, эмаль импортная. Нежно-зеленого цвета – то, что надо. И к тому же, товарищ полковник, пришел к выводу, что прежде чем красить, надобно пройтись газонокосилкой.
– Это еще зачем?
– Краска ровнее ляжет, товарищ полковник.
Митрошкин обожает инициативных подчиненных, поэтому морщины на лице разглаживаются.
– Хорошо, – говорит он и напоминает. – Чтоб завтра же исполнить.
– Слушаюсь!
Полковник, потянувшись еще раз и широко зевнув, поворачивается к подчиненному спиной, но, вспомнив что-то, возвращается в исходное положение.
– Краска-то, говоришь, импортная?
– Так точно, товарищ полковник! Отличная краска!
– Ага… Ну, да… Хорошо… Супружница на днях высказалась… В том смысле, что на даче забор требуется подновить… Так ты, голубчик…
– Понял, товарищ полковник! Будет сделано, товарищ полковник! Сейчас же откомандирую в распоряжение вашей супруги двух солдатиков, и ваш заборчик заблестит.
Митрошкину нравится понимание задач и услужливость майора.
– Только, – предостерегающе грозит-таки своим толстым пальцем, – не в ущерб качеству газонов.
– Никакого ущерба не будет. Краски на всё хватит.
– Ну и ладно… Иди, майор, исполняй.
Митрошкин поворачивается и скрывается в штабе.
Полковник понимает, что, несмотря на услужливость, подчиненные могут и подкузьмить ведь.
Пару деньков назад командир бригады заглянул на склад, чтобы лично убедиться, насколько хороши продукты для солдатской кухни и вдоволь ли их. Сделав для порядка пару замечаний старшему сержанту-сверхсрочнику, хотел было убыть, но начальник склада вдруг остановил.
– Товарищ полковник, – зная чрезвычайную щепетильность командира, осторожно начал старший сержант Курочкин, – только что привез ягненочка… Лично для вас… Мясо нежное-нежное, так что рагу получится… Во рту растает… Сейчас заберете или?..
Складские стены заходили волнами от грозного рыка командира.
– Провоцируешь, Курочкин?! Чтобы я!.. Чтобы российский офицер об это руки пачкал?! В своем ли уме, подлец?
Старшего сержанта бросило в дрожь, а на лбу выступила испарина.
– Виноват, товарищ полковник! Я не так выразился… Извините… Сейчас же… Лично отвезу тушку ягненочка вашей супруге.
Митрошкин, довольно хмыкнув, покинул подконтрольный ему объект.
Должность у старшего офицера уж больно хлопотная: особо не расслабишься. Подчиненные офицеры вечно стараются зазвать к себе в гости комбрига. Комбриг не кобенится, но долго в гостях не засиживается: пригубит рюмочку коньячка и спешит восвояси. Зная, понимая и принимая такое трепетное отношение своего командира к офицерской чести, принимающая сторона заранее комплектует скромный пакетик, ну, значит, своего рода боекомплектик, содержащий в себе пару бутылок армянского коньячка, свежей осетринки или балычка, икорки, шоколада и прочего. Комбриг, уезжая из гостей, даже не подозревает, что за его спиной, на заднем сидении джипа трясется «боекомплект», ну, то есть тот самый пакетик. Мелочь, а, я почему-то уверен, приятна Митрошкину. Столь ненавязчивый «презент» сослуживца дорогого стоит.
Митрошкин – кремень, а и он подвержен отдельным слабостям. По женской части, например. Но и тут не теряет офицерской чести. К бабе в мундире? Ни-ни! Только в цивильном. Конечно, для Нюрки-любовницы он предпочтительнее, так сказать, при параде, ну, то есть при погонах и при блестящем «иконостасе», однако, извините… Не два же горошка на ложку! Стало быть, мундир Митрошкина по-ангельски чист и свеж: ни пятнышка, ни соринки, ни пылинки.
Оставив в стороне ложную скромность, скажу: Митрошкин – настоящий полковник, типичный представитель российского воинства, краса и гордость армии, ее ум, честь и совесть.
С таким-то защитником Отечества не стыдно, более того, престижно прошвырнуться даже по Елисейским полям… Если, конечно, сподобится.
Главный армейский генерал, обуянный реформаторским зудом, сидит на новом месте и ёрзает, ёрзает. Что-то ему покоя не дает. Сидит и думает. Над чем? Ну, например, над вопросом, чем бы этаким заняться, чтобы народ подивить. Ага, идея! И в духе времени.
Приказывает созвать к нему всех младших генералов. Стоят младшие генералы, трусовато поглядывают на гневом полыхающее лицо главного армейского генерала, животики утягивают и думают: «Не избежать, кажись, пиздулей». Короче, ждут своего, положенного по армейскому статусу.
А главный армейский генерал, тем временем, топнув ногой, начинает речь.
– Вы, – кричит, – вконец обрюхатились на казенных-то харчах! В мундиры, – кричит, – уже не влазите! Ну, – грозит кулаком, – покажу вам, научу справному несению службы родимому отечеству!
Младшие генералы стоят смирнёхонько – и ни гу-гу: привычные к разносам, знают, как в таких моментах себя вести. Высунешься – запросто получишь по сусалам.
Шеф же, окончательно войдя в раж, продолжает речь.
– Поглядите, – кричит, – в окно, что на дворе-то?!
Один из смельчаков, из придворных, видать, решился на ответ.
– На дворе, товарищ главный армейский генерал, солнце, тепло, сухо – благодать.
– Благодать, тупица ты этакий? Я те покажу благодать… Запомнишь на всю оставшуюся жизнь!
– Виноват, товарищ…
Товарищ обрывает по-товарищески:
– Закрой хайло, когда старший по званию говорит!
– Слушаюсь!
– То-то же! На дворе, безмозглые твари, не семнадцатый век, а, учтите, двадцать первый. А в армии что, толстопузые вы мои? – Не дождавшись реакции, сам же и отвечает. – В армии – дремучая старина, – младшие генералы переглядываются, понять ничего не могут, куда клонит шеф, на что намекает. – Вот, допустим, солдатские обмотки…
Кто-то (из тех, что поближе к выходу) тихо бурчит:
– Не обмотки, а портянки…
– Разговорчики в строю! – обрывает шеф поползновения в сторону демократии, однако поправляется. – Портянки в наше время для солдатика – это все равно, что лапти для суворовской армии, – младшие генералы согласно кивают и одобрительно гудят. – Приказываю: отныне солдат должен носить носки.
И уходит в войска соответствующая директива. Шла она, шла, в конце концов, достигла солдатика, получившего, вместо портянок, носки. Крутит их солдатик перед собой, разглядывая, хмыкает.
– Побегаю, – рассуждает он, – денек по плацу и что будет? Ремок! А после? – солдатик чешет затылок. – Разве что босиком… Для армейского бюджета, – практично считает он, – какая экономия! И сапоги целы, и носки чисты. Чего с ногами случится? Для их же пользы… Древние люди тыщи вёрст босыми хаживали и ничего… – оптимистично заканчивает служивый свой монолог.
…И завершился долгий век русской портянки. Помянем ее!
Подполковник Варивода достал из кармана форменных брюк клетчатый платок, вытер им лысину на затылке, встал, вышел из-за стола, подошел к окну и шумно раскрыл одну из створок.
– Сдохнуть можно, – ворчит он вслух. – Какую неделю – жарит и жарит… Спасу нет… Ящик, – это он про кондиционер, – и тот не справляется с поставленной задачей. Двинуть домой, что ли, и принять чего-нибудь этакого… холодненького? Пожалуй…
Тут он напрягается, так как из окна доносится ядреный мужской ржачь. Он укладывает на подоконник пухленький животик и высовывается наружу. Вертит головой. Влево смотрит: всё в полном аккурате, то есть ни единой живой души. Смотрит вправо… Определяет, что шумно в одной из комнат, самовольно превращенной молодыми офицерами в курилку.
– Ну, ясно…
Варивода возвращается за стол, аккуратно устраивается в кресле и лишь потом жмет на кнопку. Входит лейтенант Серегин, порученец и, уставившись, ждет распоряжений.
– Сбегай-ка, голубчик, – следует кивок в сторону, – глянь, чем там офицеры занимаются… Уж больно веселы…
Через минуту порученец вернулся.
– Ну и?..
– Трепотня одна, товарищ подполковник… Не берите в голову…
– То есть?
– Хвастаются друг перед другом..
– На тему?
– Чья любовница проворнее в постели.
– Это хорошо, – Варивода хмыкает. – Свободен.
Порученец уходит. Через полчаса подполковник вновь высовывается в окно и убеждается: в курилке пуще прежнего гогочут.
– Непорядок, – грозно сдвинув брови, говорит он и нажимает на кнопку.
На этой странице вы можете прочитать онлайн книгу «Господа офицеры. (Из армейского юмора)», автора Геннадия Мурзина. Данная книга имеет возрастное ограничение 18+, относится к жанрам: «Юмор и сатира», «Современная русская литература».. Книга «Господа офицеры. (Из армейского юмора)» была издана в 2016 году. Приятного чтения!
О проекте
О подписке