Тургумбаев.К.Т.

Учитель.

Научи меня правильно распоряжаться временем

моей жизни.

Подари мне тонкое чутьё, чтобы

отличать первостепенное от второстепенного.

Убереги меня от наивной веры,

что все в жизни должно быть гладко. (Из молитвы.)

1.

Первое знакомство – на вершине бугра земли, возле почвенного разреза на опытном поле Диевского опорного пункта Почвенного института им. В.В. Докучаева.

Год 1975. О строении почвенного профиля рассказывает профессор Пак Константин Пахомович – ведущий ученый страны по солонцам. На районный семинар приглашены директора совхозов и главные агрономы. Все внимательно внимают говорящему.

Настала пора вопросов к лектору. Показалось, что слушал один лишь Тургумбаев – он забросал профессора вопросами, да такими, что можно было подумать, что солонцовая тематика его конек.

Потом, уже на опорном пункте, обсуждая итоги семинара, Пак К.П. отметил: «Ну, тот директор, что больше всех задавал вопросы, он загнал меня в «мыло». На ученых Советах в сельхозакадемии я чувствовал себя увереннее, чем перед ним. Он что, в аспирантуре учится? Какой умный и начитанный человек! Как его фамилия? Тебе нужно с ним познакомиться. Очень колоритный человек! Если у вас все директора такие умные и эрудированные, то сильный у вас район».

Так и запомнился он мне: в хромовых сапогах, на голове фуражка сталинского образца, китель, галифе из темно синего сукна. Предельно внимателен, любознателен, собран. Искренняя заинтересованность в обсуждаемом вопросе. Продуманные вопросы.

В дальнейшем встречались на партактивах, всякого рода собраниях, куда меня приглашали, но это были редкие встречи типа «привет-пока».

2.

Личная встреча состоялась летом 1981 года. Пригласили в райком партии к 10-00. На прием к Тургумбаеву, и не слова более.

Встретил радушно, словно мы были давно и хорошо знакомы. Никакого высокомерия, чванливости, строгости. Выйдя из-за рабочего стола, встретил рукопожатием. Усадил за приставной столик, сам сел напротив. Расспросил о матери, семье, работе, перспективах. Как сотрудничаю с совхозом? Каковы результаты мелиорации солонцов? Как там профессор Пак? Расспросил о родственниках. Вспомнил моего дядьку – Халиуллина Абдуллу Халиулловича. – «У-у, это был замечательный человек! Какой умный! Все знал! Народ его уважал! Мы многому у него учились. Бог не дал ему долгой жизни, а так бы он из Сулуколя сделал бы рай на земле. Ах, какой был человек!»

Потом неожиданно:

«Скоро в районе создадут новый совхоз на землях «Сулукольского», мы хотим вас рекомендовать туда директором. Как вы смотрите?»

Предложение было сверхнеожиданным, и я растерялся. В душе захолонуло, как от глотка ледяной воды в зной.

Он молча, видя мою растерянность, обошел приставной столик, приобнял меня за плечи:

«Газез, вы не торопитесь с ответом, подумайте, посоветуйтесь с мамой, с «карандас» (женой). Только потихоньку, чтобы все не слышали. Это немножко секретная информация. Вы меня поняли?»

Возвращаясь, домой в Диевку, я дорогой осмысливал разговор. Он знал обо мне больше, чем я о себе, и о моих родственниках, о моем окружении, о моей работе. Его теплый отзыв о Халиуллине А.Х., комплимент в мой адрес:

«У вас должны быть хорошие гены. Ваш дядя был великий директор! Как народ его любил! Мы многому у него учились. Какой мудрый был человек! Газез, вам надо гордиться дядькой. Надо быть похожим на него. Стараться надо».

3.

По району прошел слух – «первого» забирают в область, на должность председателя облисполкома. Приехал Тургумбаев К.Т. в «Шоптыкольский», объезжаем объекты совхоза, по дороге беседуем.

Федор Яковлевич Ващенко, директор «Шоптыкольского», спрашивает у Кабидоллы Тургумбаевича:

«Кабидолла Тургумбаевич, ходит по району «узун кулак», якобы вас в область сватают, председателем облисполкома. Вы согласились?»

«Нет, Федор, не согласился. Слишком обзорная работа. Объем большой, трудно все охватить. Вот совхоз – это можно, все охватить, все видеть. Если плохо видно, заеду на сопку и оттуда все хорошо видно, обзорно. Район тоже можно охватить – все-таки контора на 2-ом этаже, – далеко видно: и Шоптыколь, и Терсек, и Целинный…», – шутил он. Продолжил:

«Поэтому отказался – обзорная эта работа, – предисполкома области – мы не можем это охватить! (о себе он всегда говорил в третьем лице)».

Честное, искреннее признание – человек знал свой уровень, знал свои возможности…. Хотя сильно недооценивал их. С его знаниями, опытом, интуицией, мудростью, человеколюбием – таким людям по плечу любая работа и должность.

Но какая строгая самооценка! При его уме, памяти, образованности, глубокой внутренней культуре, умению сплотить и направить людей, четко определить перспективу и оптимальные пути ее достижения, жесткий контроль над исполнением, справедливость ко всему и всем – да с таким набором качеств и республикой можно «командовать»!

Много достоинств у моего Учителя!

4.

1983 год. Я парторг в «Шоптыкольском». Приглашает к себе Первый.

«Газез, как дела? Как семья? Как надои? Товарность молока? Бактериальная обсемененность? Как сохранность ягнят? Нашли общий язык со специалистами? Управляющими? Семье нравиться в Шоптыколе?»

Поток вопросов. Не успеваю осмысленно ответить. Этакий бурный словесно-мысленный спарринг. Небольшая пауза. А у меня вся голова в испарине – нечего себе беседа!

Затем совершенно неожиданный вопрос:

«Газез, а вы зачем так руки делаете?»

И он простер перед собой руки, сложив ладони лодочкой – так мусульмане завершают молитвы, сложив ладони и протерев им лицо.

Растерялся. Вспоминаю, когда и где я это проделывал, с трудом вспомнил – было это на мусульманском кладбище, – хоронили чабана, я, как парторг, принимал участие, и вслед за всеми проделал этот ритуальный жест.

Оправдываюсь:

«Кабидолла Тургумбаевич, я коммунист, устав и программу партии признаю и поддерживаю. Я атеист. Но я мусульманин и считаю, Коран не ниже устава и тоже признаю, но не верю в Бога!».

Ну, все, думаю, влип…. Сейчас первый тихо скажет:

«Партбилет на стол и до свидания…».

Сжался весь и в напряжении жду реакцию на свой монолог…. Лоб взмок, маленькая струйка пота скатилась по позвонку, уши горят, щеки пылают….

«Влип по самую макушку….»

Кабидолла Тургумбаевич медленно встает из-за стола, подходит ко мне (я сидел за приставным столом), ложит руки мне на плечи:

«Молодец! Правильно! Но делать это надо с умом. Люди разные, могут не понять – скажут парторг, а в Бога верит! Какой это к черту парторг! Вы поняли?».

«Да, понял».

Честно говоря, ничего не понял.

Но ни раз впоследствии этим эпизодом он меня не упрекал.

А как он мог повести себя – лидер коммунистов-атеистов района, когда его представитель в совхозе придерживается несвойственных атеисту ритуалов?

Но в то же время – «Молодец! Правильно!»

Это оценка Тургумбаева – человека, а все, что до этого говорилось это Тургумбаев-коммунист-атеист. Нужна разграничительная грань. И он на нее намекает последней фразой:

«Вы поняли?».

5.

«Ак жолын болсын, баурым» – таким напутствием ранним утром 15 ноября 1984 года отправил меня на первую директорскую планерку Кабидолла Тургумбаевич.

А до этого была тревожная бессонная ночь – такое навалилось – я директор совхоза. Все спуталось в голове – с чего начинать работу, как вести себя с людьми, что делать в первую очередь? А как там семья – Тамара, дети? А мама? А дела партийные в Шоптыколе? В голове круговерть, – какой там сон! Но делаю вид, что сплю.

Кабидолле Тургумбаевичу постелили на диване, мне и его водителю на полу. – «Газез, вы спите?».

«Нет, Кабидолла Тургумбаевич, не сплю».

«Не волнуйтесь. Это очень интересная и трудная работа – директор совхоза. Главное – людей понять, найти понятный язык с ними. Вот когда меня назначили директором, я тоже очень переживал – потяну ли, смогу ли? Ой, большие думки были…».

И он медленно, видимо вспоминая, начал свой рассказ о нелегкой, но интересной директорской жизни. Вернее это была беседа, когда он умолкал, я задавал мучившие меня вопросы. Не помню, как долго мы говорили, но многое я тогда почерпнул из его рассказа.

От этого разговора с ним мне сделалось просторно, я увидел красивые перспективы работы директора – сухая, суровая, административная работа вдруг представилась совсем другими гранями.

«90% успеха коллектива совхоза зависит от директора. 90%» – заключил он.

От тебя зависит многое: и чистота улиц, и эвакуация беременной женщины в районный роддом, и тепло в детском садике и школе; и блеск в глазах жен, труд мужей которых достойно оценен наградами и добрым словом; искрящиеся от слез радости глаза ветеранов Великой войны, получивших ключи от долгожданных квартир; и веселый, беззаботный смех малышей на игровой площадке – они имеют здесь все желаемые игрушки и развлечения, – и это тоже итог работы директора.

Я слушал эту поэму, и мне неудержимо захотелось стать таким – не только сухим и суровым администратором, но поэтом, с добрым и теплым сердцем; но музыкантом, извлекающим из людских глаз слезы благодарности и уважения; но скульптором, ваяющим красивые и добрые лица и светлые души. Эта ночь открыла для меня Вселенную директора, и понял я великую душу Тургумбаева.

Я часто размышлял об этой беседе и теперь размышляю, вспоминая детали той ночи, ночи бракосочетания с «Овцеводом», и брак мой регистрировал мой Великий Учитель – Кабидолла Тургумбаевич Тургумбаев!

Он восхитил меня своим видением перспектив развития хозяйства, его места в экономике района и мое место в этом процессе.

Он восхитил меня совхозом, а я уже полюбил его в сердце своем…

Тихий скрип дивана, Кабидолла Тургумбаевич подходит ко мне, бережно поправляет на мне одеяло, ласково, по-отечески похлопывает по плечу и ложится на свой диван. А ему-то что не спится?

Сколько теплоты, заботы, сердечности в этом отцовском жесте. У меня комок к горлу…. Он тоже не спит, ворочается на скрипучем диване. Какие же мысли отгоняют от него сон?

Вспоминаю его слова:

«Вчера совсем не спал. Сон не берет!».

Какой сильный образ – «сон не берет!», словно это одушевленное существо, которое не может взять в плен его утомленное тело. И он бессоничает в ночи. «Сон не берет!»

Сейчас он тоже не спит. Неужели обо мне переживает?

В глубоких предутренних сумерках снова скрип дивана:

«Газез, вставайте, пора на работу!».

Вскакиваю, желаю доброго утра, бреюсь, моюсь. Хозяйка с хозяином дома накрывают завтрак. Наспех поев, одеваюсь – теплый свитер, унты, полушубок – словно средневековый рыцарь облачаюсь перед сражением, – нахлобучив шапку, поворачиваюсь, чтобы поблагодарить хозяев за еду-постель. Незаметно подходит Кабидолла Тургумбаевич, кладет руку на мое плечо:

«Газез, будьте строгим, специалисты разбалансированны – нужна жесткая рука. Надо, чтобы все подчинились вам. Это трудно. Не каждому это удается. Но если удастся – из вас получится хороший директор. Гены у вас хорошие. В первое время мы вас поддержим. Разберитесь во всем досконально, вдумчиво. Слушайте аксакалов, советуйтесь с ними, но осторожно, с умом. Среди них тоже есть болтуны…».

И он тихо засмеялся. Видно вспомнил кого-то из этих аксакалов-болтунов.

«Командовать людьми нужно жестко, с умом, но справедливо. Народ любит сильную справедливую руку. Все делайте с умом.

Ак жолын болсын, баурым» – повторил он уже на выходе из квартиры.

На душе стало как-то покойно и уютно, как у теплого и светлого костра, мысли выстроились в стройный ряд, вдруг куда-то исчезло волнение, беспокойные ночные мысли, суждения, сомнения….

В сердце моем забилась радость, как бьется упругая струя родника, заточенная в желоб.

Я уверенно шел по еще спящему поселку к конторе, навстречу новому этапу своей жизни.

6.

Человек – это такое существо, которое нуждается в постоянном «стимулировании», подталкивании, натяжении струн ответственности и действенности. Прослабляются струны ответственности за порученное дело, подступает лень, апатия. Деловое беспокойство сменяется спокойствием и безразличием, – вот тут-то нужен «стимулятор», «взбодритель», чтобы «тряхнуло» тебя как следует, чтобы «пробрало» до мельчайших нервных окончаний, чтобы совесть задремавшая встрепенулась.

Нужен шок. Нужен катализатор. Нужно так встряхнуть душу и совесть, чтобы стали они обнаженными, как нерв. Это как надо знать психологию, чтобы задремавшие чувства привести в бодрое состояние?

Мой Учитель обладал этим умением, этим даром!

Вспоминаю первое заседание бюро райкома партии – первое для меня в должности директора совхоза.

29-30 ноября 1984 года разразился сильнейший природный катаклизм. Ещё в полдень было тепло, солнечно, капало с крыш домов и сараев – замечательный день поздней осени. Погода резко изменилась во второй половине дня – поднялся сильный северный ветер, резко упала температура воздуха до минус 15-20 градусов, ближе к сумеркам начался сильный снегопад, превращаясь в мощный буран. Уже поздним вечером завьюжило так, что не зги не видно – закружило-запуржило, что в двух метрах ничего не видно – природное столпотворение!

И буранило всю ночь 29, весь день 30 ноября – страшный был буран!

А на утро 1 декабря ясный, морозный зимний день, да и мороз ниже 30 градусов! Буран промчался, словно скорый поезд!

Первый календарный зимний день – яркое-яркое солнце, белый-белый снег сугробами и мощный мороз за тридцать градусов!

Но и беды принесла эта неожиданная атака природы – заметены дороги, в щелястые базы надуло снега, пропал табун лошадей. Слава Богу, все люди целы! Потеряли около двухсот овец в Карагансае и 17 лошадей, которые утонули в реке Теректы, недалеко от Коктала.

Подобная же картина в других хозяйствах – пропало-пало десятки-сотни голов скота, погибли несколько человек. ЧП районного масштаба!

В первых числах декабря – дали возможность привести в порядок потрепанные бураном хозяйства, наладить восстановительные работы, – и, – внеочередное заседание бюро райкома партии.

Тургумбаев кратко делает обзор последствий бурана по хозяйствам района – картина безрадостная: пало немало скота, повреждены линии электропередач, заморожены сети водоснабжения, погибли люди….

Краткий отчет руководителей.

Первый угрюм, лицо осунувшиеся, почерневшее, но бодр, энергичен и зол…. И начался знаменитый тургумбаевсий разнос. Досталось всем – за нерадивость, нерасторопность, безответственность, разгильдяйство….

Таким я его видел впервые – для каждого из нас находил точное определение: «агенты Госстраха», «бесплодные монахи», «флюгеры», «инертные умы», «если в голове нет царя – голова набита опилками» и т.д.

Сидим – тише воды, ниже травы. Боимся сделать выдох, глаза поднять на Первого. А он продолжает:

«Мы после вашей информации испытали мозговой шок – это как бездарно надо работать, чтобы природа оказалась сильнее вас? Когда спрашиваю: «как дела, чем помочь?», – все весело отвечают: «все хорошо, все хорошо!». На словах, как на гуслях, а на деле, как на балалайке – трень-брень, трень-брень.

Когда прекратятся ваши говорильни, обещания – шумовые упражнения? Вместо живой работы – бег на месте, где поток, где самотек, – целенаправленной, работы с умом не вижу! Ваша показуха, как ржавчина, съедает живое дело! Надо иметь аналитическое мышление, без которого самостоятельная управленческая деятельность невозможна, надо мозг, ум, интеллект развивать!

Инертные умы – в отставку! Надо развивать творческие умы! Необходима высокая требовательность, принципиальный подход, строгий спрос.

Я должен горькую правду сказать вам в глаза, разговор сегодня язвительный, думаю, умным на пользу пойдет. Поэтому от всяких шараханий, нервозов, куриной слепоты нужно излечиваться и больше не заражаться подобными болезнями.

Прошедшим событиям мы, коммунисты, должны придать характер чрезвычайности, учинить объективный строгий спрос, в коллективах должна господствовать суровая исполнительская дисциплина. Это не запугивание, а партийное требование.

Нетесов (прокурор района) здесь?

Умербаев (начальник РОВД) здесь? Арестуйте после заседания бездельников, саботирующих решения партии. Бездеятельность – это преступление против народа, а зачем народу лодыри и болтуны? Пусть посидят в тюрьме и подумают».

Вот тут-то меня пробрало до косточек….

Только начал работу, о которой с детства мечтал – и на тебе – преступник, в тюрьму…. Мысли в голове путаются – а как же Тамара, дочери, мама, коллектив….

Оказывается директор это еще и огромная ответственность перед народом, перед партией…. Я не только обладатель обширных прав, но и на мне еще бремя огромных обязанностей, за которые я в ответе….

Да, не сладко было на этом бюро…. В голове чертополох мыслей и все отрывочные, не могу связать их и направить в одно русло…. Вот, сейчас закончится бюро и у дверей встретят нас милиционеры, наденут наручники и в тюрьму….

Да, нелегка ты, директорская ноша, директорский хомут…. Кто бы знал…. Неспроста Халиуллин Абдулла Халиуллович говорил: «советская власть поднимает-повышает, а потом резко опускает-понижает», прав был мой дядя….

Разнобой в голове – никак не сплету из паутины слов корзину мысли, – ералаш в голове полнейший….

Заседание закончилось. Медленно покидаем зал. У дверей никого. На выходе из здания райкома партии – никого.

А где же Нетесов, Умербаев, милиционеры? А когда же арестуют…?

Садимся по машинам и разъезжаемся по хозяйствам.

….Наутро звонок. Подскакиваю со стула. Дрожащими руками поднимаю трубку.

«Ассоломагалейкум, Кабидолла Тургумбаевич! Я вас слушаю».

«Газез, как дела? Как спали? Как настроение? Вчера мы вас немного понервировали, это надо, – надо немного оживлять кровь, чтобы голова лучше работала, ноги-руки лучше двигались, – профилактика партийная это называется. Это на пользу вам, баурым!»

Вспоминается тоже бюро райкома партии. Середина лета. Работы по уходу за посевами – завершение химпрополки, междурядная обработка пропашных (кукурузы, подсолнечника), подготовка к уборке однолетних на сенаж.

Первый делает краткий обзор-анализ по совхозам.

Потом конкретно по персонам, персоны известны – директора совхозов. Манера Первого ходить по рядам, где сидят директора и секретари парткомов. Обычно он при галстуке и в костюме, на этот раз в галифе и френче сталинского образца, «хромачах» (хромовые сапоги) – видимо бюро срочное, а Первый только из хозяйства и не успел переодеться из излюбленного мундира (фуражка, френч, галифе и хромовые сапоги – сталинский стиль одежды) в цивильную одежду.

Бюро экспромтом, без «домашних заготовок». Плохо с промежуточной культивацией в совхозе N, – «прозевали» специалисты время обработки, кукуруза заросла сорняками, обрабатывать уже поздно – культиватор повредит рослые растения.

Спрос с директора. Первый коршуном нависает над директором-виновником и извергается на него тирадой:

«Вы, что, агроном с очным образованием, не знаете когда культивировать посевы кукурузы? Вы, что на лекциях спали? Или на лекции не ходили? Или в Волгоградской области не возделывают кукурузу на силос? Или слона-сорняка не приметили? А потом разводите всякие антимонии! У вас много слов, но мало действий! Жар в словах, лед в делах! Говорите на червонец, а делаете на грош! Страдаете куриной слепотой!»

Пройдясь по проходу, вновь возвращается к «виновнику торжества».

«Мы читали, что у человека есть мозг. В мозге есть небольшое пятно, называется ум. Ум! (повтором он всегда акцентировал наше внимание на слове, фразе), в Древней Греции у новорожденных определяли вес ума, у них был рентген такой…, в глазах…. У кого ум меньше 16 граммов сразу сбрасывали в пропасть, – чтоб дураков было меньше в государстве!

У нас тоже есть рентген в глазу, вот мы определим вес вашего ума», – он внимательно смотрит на голову директора.

Мы все замерли… – вдруг следующий на «рентген» Первого я…. Сжались. Напряглись. Взмокли. Постукивают в висках молоточки…

«Вот наш рентген показывает 9 граммов ума. Какой у нас гуманный строй! Человека с умом в 9 граммов назначают директором совхоза! А в Древней Греции его бы с горы в пропасть сбросили. Ох, гуманный строй придумали коммунисты!».

После таких «профилактик» забываешь о сне и еде – лишь бы в хозяйстве все было благополучно, не дай Бог, ума окажется в пределах 9 граммов, или того меньше.