Цитаты из книг автора «Гастон Башляр»

Искать верх и низ, правую и левую стороны в мире, так крепко сплавленном единой субстанцией, значит думать, а не жить – думать, как прежде в земной жизни, а не жить в новом мире, завоеванном при погружении. Что касается меня, то я, до того, как прочесть книги Диоле, даже не представлял себе, что может быть так легко доступно для нас. Достаточно лишь начать грезить о чистой глубине, о глубине, которой для бытия не требуются замеры.

Возможность пережить новый нюанс восприятия зрелища, которое отличается единообразием и которое можно свести к одной идее, – одна из радостей феноменологии поэтического воображения. Если поэт искренне переживает этот нюанс, феноменолог может быть уверен, что отследил зарождение образа.

На одном краю теста следовало бы расположить то, что Рильке кратко выразил в необъятной по значению фразе: «Равнина – это чувство, от которого мы растем». Эта теорема по эстетической антропологии сформулирована с такой четкостью, что мы чувствуем, как перед нами постепенно обозначается коррелятивная теорема, которую мы могли сформулировать в следующих словах: всякое чувство, от которого мы растем, способствует уплощению нашего положения в мире.

жизнь, этому приобщению к вселенной, одним словом, этому пространству, пространству, которое хоть и невидимо, но все же может приютить человека и даже окружить его громадной толпой». И насколько же конкретно это сосуществование вещей в пространстве, существование, которое мы дублируем сознанием нашего собственного существования. Лейбницевская тема пространства как места для сосуществования, нашла в Рильке своего поэта. В этой коэкзистенциальности каждый предмет, наделенный сокровенным пространством, становится центром всего пространства. Для каждого объекта далекое – это близкое, а горизонт так же реален, как и центр.

Когда обдумаешь все это, начинает казаться, что два пространства – пространство сокровенного и пространство внешнего мира – созвучны друг другу из-за «необъятности», свойственной им обоим. Когда великое одиночество человека углубляется, две необъятности соприкасаются, смешиваются. В одном из писем Рильке всей душой тянется к «этому беспредельному одиночеству, когда каждый день превращается в целую

Каждому веществу – свое вместилище. Каждой субстанции – своя экстанция. Каждому веществу – завоевание своего пространства, своя способность к экспансии за пределы тех поверхностей, к которым хотели бы их привязать геометры.

Наделить своим поэтическим пространством какой-либо объект значит дать ему больше пространства, чем у него есть объективно, или, точнее, способствовать экспансии его внутреннего пространства.

а существует ли бóльшая ценность, чем сокровенное?

Два пространства, внутреннее и внешнее, постоянно, если можно так выразиться, побуждают друг друга расти. Психологи правы, когда определяют пережитое пространство как эмоциональное пространство, однако это не помогает нам понять истоки грез о пространстве. Поэт преуспел больше: с помощью поэтического пространства ему удалось обнаружить внутреннее пространство, которое не замыкает нас в сфере эмоций. Эмоциональная окрашенность пространства может быть грустной или тягостной, но, как только она получает свое выражение, поэтическое выражение, грусть унимается, тяжесть уже не так давит. Поэтическое пространство, коль скоро оно получило свое выражение, обретает ценности экспансии.

Послушаем, например, Рильке, в момент, когда он наделяет созерцаемое им дерево частицей своего необъятного существования Пространство вне нас захватывает и переделываетвещи:Если ты хочешь дать истинную жизнь дереву,Подари ему внутреннее пространство, топространство,Что живет в тебе. Окружи его принуждениями.Оно безгранично и станет по-настоящему деревом,Только если переродится в лоне твоегосамоотречения. пространстве. В этом случае мы, последовав совету автора, подчинились бы простым правилам перцепции, проявили бы «объективность» и отключили воображение. Но дерево, как всякое реальное существо