© 2010 Christine Alexander and Mason Kunze

© Перевод и издание на русском языке, «Центрполиграф», 2019

© Художественное оформление серии, «Центрполиграф», 2019

* * *

Эта книга посвящается моему деду Гансу Роту – человеку, который в разгар войны счел необходимым оставить наследие для всех тех, кому не суждено будет знать его

Кристина Александер

Введение

Рассказы о войне всегда увлекали и очаровывали меня. Мальчишкой я часами просиживал у телевизора, забывая обо всем, вглядываясь в черно-белые кадры хроники Первой и Второй мировых войн. Наверняка я раз сто видел «Тора, Тора, Тора»^[1] и «Пушки острова Наварон»^[2], но готов был просмотреть их еще столько же.

Но я и вообразить себе не мог, что где-то в пыли под крышей родного дома скрывались записки того, кто воочию видел события войны, участвовал в них, и никакие исторические кадры не шли в сравнение с ними. Так продолжалось до тех пор, пока я, помогая однажды матери делать уборку в доме, не наткнулся на эти пролежавшие без дела целых три десятилетия сокровища.

Моя мать росла в 1930–1940-е годы и всегда без особой охоты рассказывала моему брату, сестре и мне о своем детстве в довоенной Германии.

С той же неохотой она передала мне эти три прекрасно сохранившихся рукописных дневника. И пояснила, что это фронтовые записки моего деда-немца. Написаны они были по-немецки, прочесть их я, естественно, не мог и первые пять страничек попросил перевести как можно скорее – мне не терпелось узнать, о чем в них говорится, а говорилось в них о вещах поразительных.

Даже переводивший их чистокровный немец был шокирован уже после нескольких страниц.

Это было сообщение из первых рук о жестокости, бесчеловечности и гибели, тесно переплетавшееся с надеждой, что однажды жизнь вернется в привычное нормальное довоенное русло.

Это были не просто слова солдата-фронтовика с передовой Восточного фронта, это были слова моего деда Ганса Рота. Деда, которого мне так и не посчастливилось узнать лично, а только судить о нем по страницам написанного им дневника.

В германскую армию Ганса Рота призвали в возрасте 30 с лишним лет. Любой позавидовал бы его жизни до войны. Он был владельцем процветающей фирмы, занимавшейся графическим оформлением и располагавшейся в самом центре Франкфурта-на-Майне, счастливым мужем прекрасной жены и отцом милой пятилетней дочурки по имени Эрика.

Его жена, моя бабушка, как и многие немки во время войны, была вынуждена пойти на работу на оружейный завод. На этой работе они дневали и ночевали, поэтому их дети были фактически предоставлены самим себе. Красный Крест направил мою мать, тогда еще ребенка, вместе с другими детьми на одну из ферм, где о них заботились чужие люди.

Миновало свыше пяти лет, пока дневник наконец не был переведен, – собственно, это было три дневника.

Одна из переводивших смогла осилить лишь очень небольшой отрывок, а потом отказалась от дальнейшей работы. Женщина мотивировала это тем, что, дескать, днев ники настолько реалистичны и вызывают у нее столько эмоций, что она не в состоянии больше заниматься этим. К тому же я отметил, что и моя мама так и не прочла их до конца. Это было написано ее папой, тем самым папой, которого она толком и не помнила.

Единственное, что она запомнила о нем, так это склонившегося над ней мужчину, который хотел поцеловать ее на прощание, пока она лежала в своей кроватке. После этого Ганс Рот отправился воевать.

И для моей матери прочесть эти дневники означало узнать о человеке, которого она не помнила, и вновь пережить всю горечь разлуки с ним.

Вплоть до нынешних дней она предпочитает ничего об этом не знать и не слышать.

Мэйсон Кунцсе, внук Ганса Рота

Предисловие

Вторжение немецких войск в Советский Союз в ходе Второй мировой войны стало крупнейшим и самым кровопролитным в истории столкновением двух государств. Огромная армия – по самым скромным подсчетам, 7 миллионов человек на начальном этапе – и тысячи танков и самолетов рассеялись по необозримым просторам. Подобно изображению на телеэкране, складывающемуся из миллионов точек, непостижимая свирепость этой кампании явилась результатом бесчисленного множества актов жестокости миллионов отдельных солдат. И все же значительные по объему детальные воспоминания об этой кампании относительно редки: мало кто из ее участников отважился правдиво, без прикрас отобразить их на бумаге, а немногим отважившимся было не суждено дожить до ее завершения.

Ганс Рот находил время для ведения дневника, будучи участником самых ожесточенных сражений, отличавших ход войны на Восточном фронте. Его способность проникать в суть явлений рисует нам волнующую картину повседневной жизни немецкого солдата, сражающегося не на жизнь, а на смерть.

Ганс Рот любил жену и дочь. Дочь свою он видел очень недолго, поскольку был призван в вермахт и направлен на службу противотанковый батальон 299-й пехотной дивизии. Часто и едва ли не постоянно он в своем дневнике пишет о любви к семье, пишет, как тоскует по ней. В письмах домой, а писал он их при любой возможности (об этом постоянно упоминается в его дневниках), мне все же думается, что он не описывал ужасы войны с той характерной для дневника откровенностью.

Повествование Ганса начинается в конце весны 1941 года, когда 299-я пехотная дивизия, входившая в состав 6-й германской армии, готовилась к нападению на Советский Союз. Согласно операции «Барбаросса», 299-я дивизия в ходе упорных боев продвигалась южнее Припятских болот. Ганс Рот своими глазами видел гибель людей, причем солдат и офицеров обеих армий, как русской, так и немецкой. В конце лета того же года подразделение Рота участвовало в замыкании кольца окружения вокруг столицы Украины (Украинской ССР в составе СССР), создании Киевского котла и одним из первых вошло в Киев. По прошествии совершенно ужасной, холодной зимы Рот вместе со своими однополчанами из 299-й дивизии осуществлял поддержку северного крыла 6-й армии, наступавшей тогда на Сталинград, и принял участие не в одном из ожесточенных сражений. В ходе широкомасштабного контрнаступления Красной армии, в результате которого 6-я немецкая армия была прижата к Волге и оказалась в кольце окружения, 299-й дивизии и вместе с ней Гансу Роту посчастливилось не угодить в клещи советских войск. Русские продолжали наносить сокрушительные удары, и Ганс Рот стал свидетелем разгрома 8-й итальянской, 2-й венгерской и 3-й румынской армий севернее Сталинградского котла, когда личный состав перечисленных армий просто рассеялся по местности. Его подразделение потом включили сначала в состав 2-й армии, потом 2-й танковой армии – все это стало результатом попыток удержать фронт на южном фланге группы армий «Центр» после гибели 6-й армии под Сталинградом. Впоследствии Ганс Рот участвовал в кровопролитных боях за Харьков, Воронеж и Орел, также по своему характеру крупных и ожесточенных сражениях, что в целом соответствовало специфике ведения боевых действий на Восточном фронте.

В своих описаниях германских кампаний ефрейтор, а позднее фельдфебель Рот со всей отчетливостью описывает происходящее, в частности, жизнь русских и украинцев, нужду, которую они испытывали, подчеркивая вопиющую разницу с той явно приукрашенной картиной жизни, о которой он был наслышан в довоенные годы. Их жизненный уклад оказался для Ганса Рота шокирующе чужеродным, незнакомым, но, проведя бок о бок с ними без малого два года, он сумел привыкнуть к нему. Он был свидетелем массовых расправ с взятыми в плен партизанами, открыто и резко выражая недовольство обращением с ними и в то же время прекрасно понимая, что именно от этих людей он сам в любой момент мог получить пулю в спину, – таковы непреложные и жестокие законы войны. Начисто лишенные какого бы то ни было сглаживания углов и затушевывания зверств, столь характерных для более поздних публикаций военной мемуаристики, воспоминания Рота имеют одно явное преимущество: они, в отличие от подавляющего большинства литературы подобного жанра, писались не в послевоенные, а в военные годы. В этом и состоит сила дневников Рота – его мысли и впечатления лишены какой-либо растушевки, не замазаны ничем, бесчеловечность не прикрывается фиговыми листками иносказаний, вероятно куда более удобоваримых для послевоенного восприятия.

Ганс Рот пропал без вести в Витебском котле, одном из нескольких во время разгрома группы армий «Центр» в июне – августе 1944 года. Нет никакого сомнения, что он писал свой четвертый по счету дневник как раз тогда, когда летом 1944 года все его контакты с семьей оборвались окончательно. Три дневника, описывавшие предыдущий период войны, благополучно добрались до дома, последний дневник завершается описанием событий июля 1943 года. О дальнейшей службе Ганса Рота известно мало, разве что из его писем домой, но в письмах, в отличие от дневников, как уже говорилось, ужасам места не нашлось. Место захоронения Ганса Рота до сих пор неизвестно.

Но написанные им дневники – своеобразный памятник ему и миллионам солдат, не вернувшихся домой и после страшного конца той войны.

Джефри У. Роджерс