В доме воцарилась печаль; все сердца были полны скорби, младший ребёнок, четырёхлетний мальчик, единственный сын, радость и надежда родителей, умер. Правда, у них оставались ещё две дочери, – старшая должна была в этом году конфирмоваться – славные, добрые девочки, но умерший ребёнок всегда кажется самым дорогим, а этот к тому же был самый младший, да ещё сын. Да, тяжёлое испытание выпало на долю родителей! Сестры печалились, как и вообще юные сердца, главным образом, глядя на скорбь родителей; отец грустил, но мать совсем была подавлена горем. День и ночь ухаживала она за больным ребёнком, лелеяла его, подымала и носила на руках; страдала, ведь, её собственная плоть и кровь, часть её самой! Она не могла и представить себе, что дитя её умрёт, что его положат в гроб и зароют в землю! Господь не мог отнять у неё ребёнка – думала она – и вот, когда это всё-таки случилось, она в порыве болезненного отчаяния воскликнула:

– Господь не знает об этом! У него бессердечные слуги здесь на земле. Они делают, что хотят, не внимая мольбам матери!

В своем отчаянии она отшатнулась от Бога, и ею овладели мрачные мысли, мысли о вечной смерти, внушавшие ей, что человек становится прахом во прахе и что этим всё кончается. Охваченная такими мыслями, она утратила всякую точку опоры и всё больше и больше погружалась в мрачную бездну отчаяния.

Слёз у неё в эти тяжёлые часы не было. Она не думала больше о юных дочерях; слёзы мужа падали ей на лоб, но она и не замечала его. Все её мысли были заняты умершим ребёнком, она жила только воспоминаниями о нём, старалась воскресить в памяти каждое его невинное детское слово.

Наступил день похорон; несколько ночей перед тем мать не спала, и к утру усталость одолела её – она забылась сном. В это время гроб унесли в отдалённую комнату, чтобы мать не услыхала ударов молотка, когда стали забивать крышку.

Проснувшись, мать хотела опять посмотреть на ребёнка, но муж со слезами сказал ей:

– Мы забили крышку; пора было.

Конец ознакомительного фрагмента.