Здесь с ней это проделали очень быстро и без особых усилий. Здесь ее усмирили, унизили, превратили в ничто, напомнив, что она так же, как и все, весьма и весьма уязвима. И уязвимость эта вдруг обнаружилась не в слабости ее духа, а в бессилии ее тела перед мощной грубой силой.
Тело ее вдруг напомнило о том, что боль может быть непереносимой и может заставить унизительно просить. Оно требовало к себе внимания изнурительным голодом, жаждой, естественными нуждами и снова заставляло унизительно клянчить.
Тело ее подвело, сведя на нет всю несгибаемость ее духа. И проделало это так мгновенно, что она даже не заметила, как был сведен до ничтожного минимума весь ее многолетний труд над собой.
Она ничтожна! Она ничтожна и ничем не лучше остальных! И выдающегося в ней нет совершенно ничего, кроме хорошей кожи, быстро заживляющей синяки и ссадины, крепких зубов, не ноющих после побоев, и густых волос, не желающих оставаться в чужих пальцах, когда ее за волосы таскали