© Романова Г. В., 2016

© Оформление. ООО «Издательство «Э», 2016

Глава 1

– Какие у них там преступники все сговорчивые.

Александр Волков тихо рассмеялся и устроил подушку удобнее под головой. И тут же добавил еще тише:

– Или дураки… Что встречается, но не часто.

– Са-а-а-ша! – возмущенным шепотом откликнулась жена со своей половины кровати. – Выключи телевизор! Щас по башке получишь!

– Да погоди ты! Хочу досмотреть.

– Что там смотреть, ну что там смотреть?!

Жена со вздохом заворочалась. Перекатилась с бока на спину. Уставилась на экран, сонно моргая.

– Что ты смотришь? – Она широко зевнула. – Тебе этого на работе не хватает?

– На работе так не бывает, детка. – Волков кисло улыбнулся экрану. – Так колоть, с такой легкостью, даже идиотов не получается.

– Да ладно! У тебя и не получается? Не верю! – Она повернулась к нему, пододвинулась ближе, положила руку ему на грудь, погладила. – Ты же у меня умнейший в городе сыщик, Волков. Все это знают. Начальство ценит, бандиты боятся. Ты авторитетный малый у меня, Волков.

И жена звонко приложилась губами к его плечу.

– Ага, авторитетный. – Он нашел ее ладошку, поцеловал. – Сейчас мой авторитет несколько поблек, дорогая.

– Чего это? – пробормотала она невнятно, она почти спала.

– Сейчас преступник стал таким изворотливым, таким изобретательным, что… Лично у меня мыслить, как он, не всегда получается. И это худо.

Жена не ответила. Она уснула.

– И это худо, – повторил для себя Волков, нащупал на прикроватной тумбочке пульт, выключил телевизор.

В спальне стало очень тихо. С улицы сквозь наглухо закрытые окна не проникало ни звука. Это было его требование. Спать он желал в абсолютной тишине. Звуки заполняли его жизнь с раннего утра. И раздражали.

Резкий визг микроволновой печи. Сердитое фырканье кофейной машины. Шум льющейся воды в душе. Громкое хлопанье дверей – семья просыпалась. Смех, крики детей. Возмущенные возгласы жены Анны, когда кто-то опаздывал. Потом они все уходили, и наступала относительная тишина. Если не считать звуков проснувшегося города за окнами, гудения лифта в подъезде, лая собак во дворе, то становилось относительно тихо.

И тогда Волков замирал. Сидел, не двигаясь. Смотрел на остывающий перед ним в тарелках завтрак. На недовольно ежившуюся молочную пенку в кофейной чашке. И не двигался. Он любил тишину. Она всегда бывала ему в помощь. Так легче думалось.

А подумать ему было над чем.

Он не знал, что станет докладывать сегодня на утреннем совещании по последнему несчастному случаю, который он неосторожно отнес к разряду криминальных.

– Ну, считаешь, что это не несчастный случай, работай, Волков, работай, – нехотя кивнул полковник Грибов. И тут же погрозил пальцем. – Полагаюсь только на твою интуицию, Саш. Пока наверх сообщать ничего не стану. Но у тебя только два дня, ты это понимаешь, так?

Волков тоже кивнул. Он понимал. Он не понимал другого: как можно было заставить крепкую, не старую еще женщину принять лошадиную дозу снотворного, а потом влезть в ванну, полную воды. Как?!

Эксперты не обнаружили ни единого следа присутствия посторонних лиц в квартире. Не было совершенно никаких насильственных действий. То есть никто не заставлял ее принимать пилюли, не держал за горло, не разжимал ей рта. Никто не подталкивал в спину и не помогал влезать в ванну. Никто не дергал и не держал ее за щиколотки, чтобы ее лицо погрузилось в воду и женщина захлебнулась. Ни синяка, ни ссадины, ничего!

Но тем не менее он был уверен, что это убийство.

– Откуда такая уверенность, майор Волков? – лениво улыбался его коллега Сергей Геннадьевич Гришин. – Все же ясно, без дураков, чего велосипед изобретать?

– Я ничего не изобретаю, – недовольно морщился Волков. – Я пытаюсь докопаться до истины.

– О! Я помню! Истина для нас всего дороже!

Узкие глаза Гришина тут же превращались в щелки. И из этих щелей в сторону Волкова обычно поддувало холодом. А может, он ошибался? Может, Гришин просто издевался? Или шутил? Но все время с чего-то Волкову казалось, что коллега его тайно ненавидит. Или завидует? Оттого, наверное, и не вышло у них дружбы. И еще оттого, что Гришин попытался приударить однажды за его женой. И Волков ему чуть в зубы не дал. Даже не ожидал от себя. Не ожидал, что способен на такую ревность. Чувство оказалось новым, необжитым, очень сильным и опасным. И еще неконтролируемым. А Волков привык к тому, что всегда себя контролировал. Всегда!

Видимо, и поэтому еще Гришин не пополнил ряды его друзей. Еще и поэтому…

Все сегодня пошло так, как он и ожидал. Дело пришлось закрыть за отсутствием состава преступления. Он даже спорить не стал. Доказательств нет.

– Ты же понимаешь, майор. – Грибов после совещания беспомощно развел руками. – Дело безнадежно. Станет висеть.

– Понимаю.

– Вот и я понимаю.

Грибов встал с места. Прошелся по кабинету от своего рабочего кресла до окна, потом обратно и снова к окну. Потюкал пальцем по стеклу:

– Скоро весна, Саша. Хорошо.

– Да, – вежливо поддакнул Волков. – Но мы же с вами понимаем, товарищ полковник, что это убийство.

– Возможно, ты прав, – осторожно отозвался Грибов после минутной паузы, покосился на подчиненного. – Возможно, ты и прав. Но наша с тобой уверенность ничего не стоит без доказательной базы.

– Так точно, – кисло улыбнулся Волков.

– Не нашлось ни одного человека, который бы указал нам на мотив, достаточный для того, чтобы желать этой даме смерти. Ни одного мотива, майор! – И Грибов стукнул по стеклу уже настойчивее. – Она давно оформила квартиру на свою племянницу. Племянница обеспечена выше некуда, и теткина квартира ей совершенно не нужна. Сама потерпевшая давно на пенсии.

– Так точно.

Это Ветров сам проверил. И уверен был на сто процентов, что племянница не убивала свою тетку.

– К тому же племянница эта сама сомневается в том, что произошедшее – несчастный случай, не так ли?

– Так точно, товарищ полковник. Она утверждает, что ее тетя никогда не принимала сильнодействующее снотворное. Его у нее даже не было в аптечке. Она обладала отменным здоровьем.

– Да, да, помню, спала, как лошадь, и без снотворного! – фыркнул Грибов, вспомнив эпатажную племянницу.

Та явилась в отделение полиции в невероятно узких джинсах, это при ее-то девяноста килограммах. В сапогах со шпорами, которыми она цеплялась за ножки стула, на котором сидела перед Волковым. Ее странно накрашенные глаза без конца удивленно на него таращились. А яркие губы постоянно кривились от недоверия по поводу версии о самоубийстве.

– К тому же тетка ее никогда не принимала на ночь ванну. Любила плескаться с утра после пробежки. Заметь, Волков, после пробежки! Это в шестьдесят-то пять лет! С вечера уснуть без задних ног. С утра на стадион, потом в душ. В ее годы. Позавидуешь такому здоровью! Н-да… – Грибов вдруг поник, опустил голову и пробормотал едва слышно: – А все равно не сберег Господь. Вот судьба она…

Волков молча сидел на том самом месте, на котором отсидел все совещание и на котором Грибов велел ему пока оставаться. Что-то полковник недоговаривает, решил Волков после очередной минуты тишины.

– В общем, так, майор. – Грибов вернулся на свое место, уткнулся взглядом в стол. Вид у него был какой-то странно нахохлившийся. – Как ты уже понял, дело мы закрываем за отсутствием состава преступления. Не убийство, не самоубийство и так далее. Несчастный случай. Понял меня?

– Так точно, товарищ полковник.

Волков насторожился. Это было вступлением. Что дальше?

– Но…

Грибов поднял на него упрямо-сердитый взгляд. И тут же потыкал пальцем воздух рядом со своим левым ухом:

– Но эта версия для них. Для отчетности и так далее. Мы-то с тобой понимаем, что имеем дело с очень опасным, очень хитрым и изобретательным врагом.

– Понимаем. – У Волкова вырвался вздох облегчения.

– Как-то он ее заставил проглотить полпачки снотворного. Как, майор?! Он что, гипнотизер? Я в них не верю! И не верил никогда! Но он ее заставил. Потом заставил пойти в ванную комнату, открыть воду и влезть в ванну.

– Она перед этим разделась, – напомнил Волков.

– Что?

– Он ее еще заставил раздеться, товарищ полковник.

– Вот именно! – возмутился тот. – Тетка была здорова, как лошадь, уснуть была способна, прислонившись к косяку. А тут снотворное! Ванну принимала утром, а тут с вечера залезла в воду. И разделась, майор! Перед кем, не стесняясь, она могла раздеться?! Она же…

– Ненавидела мужчин, – подсказал Волков.

– Именно!

– Считаете, убийца женщина?

– Не знаю. Но кто бы это ни был, он страшно умен. И отвратительно циничен. И знаешь, чего я больше всего боюсь, майор?

Он должен был сказать: никак нет. Но вместо этого коротко кивнул и произнес:

– Это только начало.

– Все-то ты знаешь, Волков! С тобой даже скучно!

Грибов мягко улыбнулся. Погладил себя по волосам – густым, черным, без намека на седину. Погрозил ему шутливо пальцем:

– Поэтому воспринимай мои дальнейшие слова, как эхо своих мыслей, майор Волков… В общем, дело-то мы с тобой закрыли, но… Но в памяти должны хранить все мельчайшие детали. Все до единой! Первое – это снотворное. Что ты о нем узнал?

– Отечественный производитель. Отпускается без рецепта. Запустили в производство не так давно.

– А точнее?

– Три года назад.

– Так… Купить можно везде.

– Так точно. Но я узнавал у провизоров, товарищ полковник. Пользуется им не так уж много людей. Предпочитают зарубежный аналог, у которого побочных эффектов меньше. Но он отпускается по рецепту.

– Ты что-то предпринял в этом направлении? Невзирая на закрытие дела, предпринял? – спросил с надеждой Грибов.

– Так точно. Мои помощники за две недели обошли все аптечные точки города и попросили их сотрудников взять на заметку всех, кто покупает это лекарственное средство. Это ведь не аспирин. Его редко берут.

– Именно, майор!

– Результат будет не скоро.

– Мы это с тобой понимаем. И мы не торопимся. Это нам с тобой нужно не для дела, которого нет. А для… – Грибов подыскивал нужные слова, пощелкивая пальцами. – А для тайного, так сказать, досье на преступника, о котором нам пока известно что?

– Что он очень хитер, изобретателен, осторожен.

– И, возможно, обладает способностью каким-то образом подавлять волю. Но это я так, мыслю просто. Вполне возможно, что он запугал пожилую женщину до обморока. Н-да… Слушай, Волков, точно в ее прошлом ничего нет? Никаких темных пятен? Ничего такого, что могло бы натолкнуть нас на мысль о мести?

– Если и было что-то, то ее близким людям об этом ничего не известно.

– А не близким людям?