На стенах и потолке дрожали отблески пламени огромного, в половину стены камина. Сквозняк покачивал шторы на всех семи окнах, отчего по стенам, обтянутым красно-золотистой тканью, метались причудливые тени. На деревянном столе, накрытом богато шитой скатертью, остывал ужин на две персоны. Скрипнули, приоткрываясь, резные двери, и впустили двоих мужчин. Первым шел высокий господин с узким смуглым лицом и иссиня-черными гладко зачесанными волосами, с серебристо тонкими нитями яркой седины. Его стройного, гибкого телосложения не скрывали даже свободные черные одежды с алой мантией. Второй ростом был пониже и гораздо старше годами, приятные черты его лица не источали такого холодного внутреннего сияния, как остро отточенное лицо спутника. Светло-карие глаза будто мягко светились изнутри, а каштановые легкие кудри с сильной проседью свободно падали на плечи. Его мантия была синего цвета.

– Все уже остыло, – вздохнул старик, усаживаясь за стол, – а вино согрелось.

– Мне вообще не до еды, – смуглолицый мужчина взял деревянный бокал и попробовал вино. – Что будем делать, Титрус? Все идет к тому, что избежать похода в сумеречную Альхену не удастся, меня снова посетило видение. К тому же такой поход может стать весьма удачным стартом для будущего правления Грэма.

– Думаешь? Честно признаться, Апрель, я не представляю, как нам должно поступать в такой ситуации, неужели придется…

– Погоди, успокойся, я кое-что придумал.

– Да? – в светло-карих глазах блеснула тревога. – И что именно?

– Мы спрячем Грэма на время, а вместо него я найду другого парня, похожего на него. Когда все закончится, мальчик вернется на свое место и возглавит Шенегрев.

– Вполне разумный выход. Уже присмотрел кого-нибудь?

– Есть пара подходящих кандидатур, хочу выбрать лучшего.

– Главное, чтобы цвет волос совпал, у Грэма редкий цвет волос.

– У него и цвет глаз редкий.

– Зато рост у него… не редкий, обычный, в общем, рост.

– Хоть это у него не редкое, – усмехнулся Апрель. – Я все учту, ты же уговори Грэма во всем нас слушаться и не задавать никаких вопросов. Можешь раз эдак семь-восемь повторить: «на благо Шенегрева».

– Постараюсь, – кивнул Титрус и принялся за еду.

Глаза Апреля, похожие на подкрашенный зеленый лёд, отстраненно наблюдали за жующим Титрусом, мысли первого Сенатора витали далеко. Перед его взором стояло улыбчивое лицо Грэма с серебристо-серыми глазами и волосами цвета выбеленного ветром песка – весьма редкое сочетание для альхенца.

– Не хочешь сказать Грэму, что ты его родной дядя? – Титрус закончил с ужином и отодвинул в сторону пустую тарелку.

– Забудь об этом, – недовольно поморщился Апрель, – все связи между мною и Аттоном оборваны раз и навсегда, и ты об этом не вспоминай. И Грэм мне посторонний, просто воспитанник.

– Как знаешь.

Воцарилось молчание.

– Полагаешь, – медленно произнес Титрус, – мы и дальше сможем быть рядом с Грэмом? Ведь мы же не демоны…

– Я – демон.

– Да?! – изумился Титрус. – Ты же говорил…

– Я наговорил тебе всякого, лишь бы ты не чувствовал себя одиноким. – Апрель меланхолично покачивал кубком. – Сам посуди, если мы с Аттоном родные братья, то, как он может быть демоном, а я нет?

Пораженный Титрус оскорбленно замолчал.

– Не обижайся, – Апрель поставил кубок на стол, – просто я внушил тебе, что мы равны, что я не демон, это не твоя вина, а моя заслуга.

В ответ Титрус лишь махнул рукой.

– Ты согласен с тем, что надо подыскать замену Грэму?

Титрус не успел ответить, тяжелые двери приоткрылись, и на пороге возник Грэм.

– Что вы имеете в виду, дорогие наставники? – поинтересовался юноша. Черты его лица казались четкими, острыми, что выдавало гнев. – Какая еще замена?

Титрус сразу поскучнел, лицо Апреля не дрогнуло, взгляд остался таким же отстраненным, будто он задумался о судьбах всех планет разом.

– Я жду!

– Присядь, Грэм, – Апрель указал на пустующее кресло. – Раз уж ты так дурно воспитан, что не брезгуешь подслушивать, придется рассказать, в чем дело.

– Я услышал только последнюю фразу, – пожал плечами юноша, – открыл дверь…

– Не оправдывайся, это унизительно.

– Неужели вы меня будете всю жизнь учить?

– Боюсь, это слишком короткий срок для учебы, подрезай хотя бы верхушки, к корням доберутся потомки.

Грэм благоразумно замолчал, зная, что первый Сенатор может заговорить до смерти кого угодно, ведь кладезь его мудрости столь велика, что если бросить в нее монету, до дна она никогда не долетит. Прозрачные зеленые глаза смотрели на огонь так отрешенно, будто за столом Апрель сидел в одиночестве.

– Ты помнишь своего отца, Грэм? – произнес он, не отводя взгляда от пламени.

– Смутно.

– Что сохранилось в памяти?

– Какой-то зыбкий, дрожащий красный ореол вокруг его лица.

– Твой отец был сильным демоном, пока не сошел с ума. Нет ничего страшнее и бесполезнее безумного демона.

– От чего он сошел с ума? – по виду Грэма нельзя было сказать, что этот вопрос его сильно интересовал, скорее всего, он спрашивал потому, что надо было спросить.

– Скажи, что тебе снится чаще всего? – задал встречный вопрос Апрель.

– Колокола… – нехотя ответил юноша.

– Сколько их? Какие они?

– Три. Два больших, один поменьше. Они висят на высокой поперечной балке. Колокола свинцовые.

– Какого они цвета?

– Не могу точно сказать, они темные, в этих снах всегда сумерки.

– Тогда почему ты решил, что они именно свинцовые, а не из какого-нибудь другого металла?

– Ну… – задумался юноша. – Я просто точно знаю, что они из свинца, будто мне кто-то сказал об этом.

– Свинцовые колокола, – Апрель перевел взгляд на Грэма, – это само по себе абсурдно, потому что свинец не звенит.

– Ты спросил, что мне снится, я ответил.

– Что еще бывает в этих снах?

– Далекая темная полоска леса, над нею сквозь тяжелые черные тучи пламенеет небо, как узкая свежая рана.

– А что у тебя за спиной?

– Не знаю, может быть, какой-нибудь дом, а может, там и нет ничего.

– Твой отец сошел с ума именно из-за этих снов, из-за свинцовых колоколов. Они снились Аттону всегда, стоило только ему закрыть глаза. В конце концов, он перестал спать, просто боялся видеть один и тот же темный сон.

– Почему мне это снится? И что это за сон такой?

– Видишь ли, в чем дело…

– Будешь все рассказывать? – кашлянул Титрус.

– Конечно. Не всегда, Грэм мы жили здесь, в созвездии Ориона, наша ветвь, демоническая ветвь возникла из первозданного сумрака планеты по имени Земля. Ты слышал о ней?

Грэм отрицательно качнул головой.

– Земля породила такое несметное количество демонов, что обеспечила ими все близлежащие планеты. Демоны послабее оставались вблизи своего месторождения, посильнее долетали до дальних созвездий, наши предки достигли Ориона и поселились на этой гостеприимной планете, жители коей знать не знали, что такое демоническая сверхсущность. Поэтому демоны быстро взяли бразды правления Альхены в свои руки, установив собственные законы и порядки. Но со временем демонические силы стали слабеть, рассеиваться в потомках, сюда не добрались демоны женского пола, женами мужчин демонов становились женщины Альхены. Сны о свинцовых колоколах снятся только самым сильным, царствующим демонам, эти сны сводят их с ума, доводят до погибели.

– И что это такое? – Грэм разглядывал лицо Апреля, будто видел его впервые. – Какова природа этих снов? Откуда они берутся, почему так действуют?

– Титрус, принеси свиток.

Старик кивнул, встал из-за стола и вышел.

– Что за свиток?

– Сейчас увидишь.

Титрус вернулся с небольшой металлической шкатулкой-колбой. Сняв круглую крышку, он с величайшими предосторожностями извлек ветхий, как показалось Грэму, тряпичный сверток. Но это была бумага, очень странная на ощупь бумага, покрытая тонкой вязью незнакомых черных слов.

– Что здесь написано?

– Всматривайся, – Апрель смотрел на огонь. – Для тебя не существует языкового барьера.

– Смотри сюда, – решил помочь Титрус, – прямо в центр написанного, долго смотри, пока во лбу не потяжелеет, потом закрой глаза и на темном поле появится текст.

Грэм смотрел на непонятное письмо до тех пор, покуда лоб не налился больной тяжестью, затем откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Пару секунд он всматривался в чернильную темень, затем проступил ослепительно белый текст. Такой яркий и неожиданный, что Грэм невольно вцепился в подлокотники кресла. Беззвучно шепча губами, он принялся читать:

«Кровавыми рукавами машет закат сквозь тучи над острой гребенкой леса.

Смолкнет навеки звон колокольный, если отнять у них душу.

Глазами черными будешь смотреть на небо с чужой звездою.

Проклятье падет на белые головы демонов, бросивших Землю.

Расстоянья небесные сил не отнимут, но разорвут сердца.

Самый последний, с красной душою снимет проклятье безумья.

И свет потемнеет, исхлестанный черными крыльями демона».

– Как странно… – Грэм открыл глаза. – И что это означает?

– Свиток принесли с собой первые демоны, достигшие Альхены, – сказал Апрель. – Эти строки каждый правитель толковал по своему, некоторые даже уходили искать душу колоколов, но назад не вернулись.

– Мне как-то не по себе от этих строчек. И слово «демон» звучит очень уж зловеще. Апрель, я что, чудовище какое-то зловредное?

– Это долго рассказывать и сложно объяснять.

Апрелю вовсе не хотелось ничего рассказывать. Грэм вырос, считая себя полноправным жителем Альхены, под словом «демон» он подразумевал свое высокое положение в обществе. В его окружении насчитывалось не более пяти десятков демонов, все они состояли при Доме Правления Альхены.

– Я так понимаю, что «самый последний» это ты, Грэм, – осторожно заметил Титрус, – ты самый сильный из ныне живущих на нашей планете демонов.

– А причем тут какие-то крылья? – не слушал его Грэм. – «Душа колоколов…» Это поэзия? Апрель, ты мне как-то рассказывал о поэзии, помнишь?

Апрель видел, что Грэм испугался, испугался непонятного, что задело его своим горьким дыханием, а лица не показало.

Титрус вышел из залы и вскоре вернулся с бокалом вина для юноши, но тот отказался.

– Для чего вы хотели найти мне близнеца? – Грэм пересел в соседнее кресло и оказался прямо напротив Апреля, заслоняя ему огонь. – Куда и зачем вы собирались его отправить?

Грэм надеялся поймать взгляд наставника, но Апрель стал смотреть в потолок.