– Да ты знаешь, – задохнулась она, наполняясь горестными слезами по самую макушку, – что ты мне жизнь сломал! У меня и так жизнь была – не приведи господи! А ты!!!

– Отцепись! – потребовал Пончик, стараясь не повышать голос. – И не ори, словно тебя убивают.

– Ты должен знать правду! – зарыдала Женя, продолжая трясти его изо всех сил, отчего несколько пуговиц с рубашки Пончика оторвались и запрыгали по асфальту.

На сцену начали обращать внимание. Пончик изрядно струхнул. Внимание ему было ни к чему. Поэтому он потащил Женю к скамейке, пытаясь на ходу освободиться от нее и бежать. Но у него ничего не выходило.

– Знаешь, почему я не принесла деньги? Знаешь? – приставала Женя, приближая к нему рот и опаляя его жарким банановым дыханием. – Потому что дядя меня не любит. О, если бы он меня любил! Он бы обратил внимание на то, какие у меня ужасные ботинки!

Пончик непроизвольно посмотрел на ее ботинки и моргнул.

– И еще у меня нет ни одного платья! – захлебнулась, всхлипывая, Женя. – На дядиной фирме я вкалывала как негр, но мне не платили ни копейки! Чтобы купить себе смену нижнего белья, мне приходилось мыть пол в соседнем магазине!

– Я тебе сочувствую, – осторожно сказал Пончик, предполагая, что сочувствие ее разжалобит и слегка расслабит.

Однако Женя накинулась на него с новой силой:

– А на хрен мне твое сочувствие! Ты мне лучше кассету отдай!

В любом другом случае Пончик отдал бы кассету от греха подальше и скрылся навсегда с Жениного горизонта. Но в настоящий момент у него были личные денежные затруднения, и он вдруг подумал, что можно попытаться запродать эту кассету самому Ярославскому. В прошлый раз девчонка излагала, что дядя страсть как не любит скандального поведения и порицает всяческие непристойные выходки. Может быть, чтобы сохранить честь фамилии, он заплатит Пончику жалкие две штуки баксов? А его партнеру даже знать об этом не обязательно.

По крайней мере, с кассетой он сейчас точно расставаться не собирался. Тем временем Женя продолжала цепляться за него, как утопающий за соломинку.

– Ой, гляди, кажется, твой дядя! – схитрил Пончик, ткнув пальцем в пространство. – Георгий Николаевич!

– Где? – Женя послушно повернулась, ослабив хватку, тут он и вырвался наконец из плена и пустился наутек.

Поискав глазами дядю, Женя сложила руки рупором и крикнула Пончику в спину:

– Нет никакого дяди! Ты ошибся! Возвращайся давай!

Но Пончик и не думал возвращаться. Ему потребовалась всего минута, чтобы смешаться с толпой и исчезнуть.

– Обобрал! – громко сообщила Женя всем, кто мог ее услышать. – Стырил мои денежки! Осталась я, как Буратино, с длинным носом.

Женя долго раскачивалась на скамейке и громко завывала. Потом, почувствовав, что окружающие ее горя не разделяют, поднялась на ноги и отправилась путешествовать по Бульварному кольцу. Через несколько часов довольно быстрой ходьбы хмель начал выветриваться из организма, и на нее напала апатия. «Что мне теперь делать? – обреченно думала она. – Дядя, наверное, уже садится ужинать. Скоро хватятся меня».

* * *

Вспомнив слова Вени Лаптева о том, что в критической ситуации она может на него положиться, Женя решила, что такая ситуация как раз наступила, и взяла курс на его квартиру. Возможно, Веня разрешит пожить у него недельку, пока она не найдет работу. И даже, может быть, даст взаймы на первый взнос за комнату, которую она рассчитывала снять в какой-нибудь коммуналке.

Но вот уж чего она совсем не ожидала, так это того, что свободные метры в квартире Лаптева окажутся заняты. Веня открыл дверь, не спрашивая, кто пришел. Увидев зареванную Женю, он отступил в сторону, коротко сказав:

– Давай заходи!

В этот момент она и не подозревала о присутствии в квартире посторонних. Еще на лестничной площадке она достала из пакета копию кассеты, посредством которой ее шантажировали, решив сразу рассказать Вене о себе всю правду. Кассета должна была доказать глубину той пропасти, в которую Женя пала. Конечно, она не собиралась демонстрировать Лаптеву саму запись. Рассчитывала просто дать подержать пленку в руках в качестве вещественного доказательства.

– Положи свои пожитки, и пойдем-ка на кухню – я там еду готовлю.

Женя послушно устроила пакет и злополучную кассету на тумбочке под зеркалом и, сбросив башмаки, осталась в белых пионерских носочках с желтой каймой по краю.

– Вкусно пахнет, – сказала она жалобно, устраиваясь на табуретке возле холодильника.

– Угощу тебя своим фирменным пловом, – гордо заявил Лаптев. – Чувствую, раз ты явилась с полным пакетом добра, случилось что-нибудь из ряда вон.

– Я ушла от дяди, – с места в карьер заявила Женя.

– Ага.

Веня повернулся к чугунку и начал колдовать над ним, ничего больше не добавив к сказанному.

– Меня шантажировали, – мрачно заявила Женя, уставившись ему в затылок.

Веня повернулся, держа длинную деревянную ложку на отлете. Глаза его сделались ужасно удивленными.

– Тебя? Боже мой, чем?

– Неужели я не человек, а просто грязь под ногами? Меня уже и пошантажировать нечем?! – рассердилась Женя, которая, как выяснилось, была основательно на взводе.

Именно в этот момент из комнаты донесся громкий раскатистый хохот. Мужской. Женя подпрыгнула на табуретке и испуганно воззрилась на Лаптева.

– Ты что, не один?

– Не один, – спокойно подтвердил тот. – Это мой приятель. Ему сейчас тоже негде жить.

– Какой приятель? – пролепетала Женя.

– Гена Мартынов, ты его не знаешь.

– А… А я думала…

Растерянность Жени тотчас же подсказала Лаптеву все, о чем она думала. Она думала о том, чтобы перекантоваться у него некоторое время. И теперь, прямо на глазах, ее надежды рушились. Выгнать из дому уже устроившегося Мартынова Веня не мог. Он понимал, что следует как-то примирить двух этих людей, чтобы они не разбежались, огорченные им и друг другом.

Вечером Вене предстояла рабочая смена. Она могла затянуться на двое, а то и на трое суток. Уезжая, ему хотелось бы знать, что Женя не отправилась скитаться по дворам, словно побитая дворняжка.

– Кто это – Мартынов? – спросила между тем Женя, которая уже сползла на самый краешек табуретки, намереваясь, вероятно, таким образом показать, что задержится совсем ненадолго.

– Ну… Он занимается трубами, канализацией…

«Дурацкий водопроводчик! – подумала Женя. – Надо же, как некстати у него образовались жилищные проб лемы».

– Ты можешь остаться пожить, – предложил между тем Веня. – Спать будешь в большой комнате на моей софе. Я, понимаешь ли, ухожу на пару ночей на работу. Ну а потом поглядим.

Женя представила себе поддатого водопроводчика, с которым она останется ночью один на один, и потрясла головой:

– Да нет, спасибо, я как-нибудь сама устроюсь.

– Где? – строго спросил Веня.

– Я еще не знаю…

– Ты и через час не будешь знать. А на улице уже темнеет. Кстати, что тебя напрягает? Мартынов?

– В общем-то, да. – Женя решила не темнить. – Я боюсь мужчин.

Взгляд Лаптева сделался отсутствующим. Так бывало всегда, когда он о чем-то усиленно размышлял. Женя терпеливо ждала.

– Он не будет к тебе приставать, – наконец выдал итог своих размышлений Лаптев.

– Почем ты знаешь? – живо отозвалась та. – Приятель приятелем…

– Он переживает большую личную драму. Ему сейчас не до тебя. Да и вообще женщины у него в последнее время не в чести. Сказать по правде, они ему опротивели.

– Как это так?

– Приелись.

– Все?

– Ну, кроме той, которая разбила его сердце.

Женя смягчилась. Водопроводчик с разбитым сердцем совсем не то, что обыкновенный водопроводчик.

– Так ты согласна остаться и разделить с ним, так сказать, кров? – спросил Веня.

– Согласна.

– Только, пожалуйста, держи язык за зубами. Ну, по поводу того, что я тебе про него рассказал.

– Конечно! Мог бы даже не предупреждать.

– Вот и ладненько.

– А он не будет выступать? Этот Мартынов? Из-за того, что я остаюсь?

– Конечно нет!

По правде сказать, Лаптев вовсе не был в этом так уверен. Мартынова ему еще предстояло умаслить. Наверное, тот все-таки будет недоволен. В общем, его можно понять: получить в соседки незнакомую особу, да еще такую специфическую…

В этот момент Гена Мартынов снова громко захохотал.

– С ним вообще все в порядке? – осторожно спросила Женя.

– В полном.

– А чего он так ржет?

– Не знаю, надо пойти посмотреть.

Они вдвоем отправились в комнату, причем Веня шел впереди, а Женя замыкала шествие. Они увидели кресло с высокой спинкой, из-за которой выглядывала встрепанная темно-русая макушка. Перед креслом стоял телевизор, и – о ужас! – на экране скакала голая Женя. В этот момент она как раз запела, отчаянно фальшивя, и Гена Мартынов, выступавший в качестве зрителя, снова громко захохотал.

– Выключи сейчас же! – завизжала Женя и кинулась к экрану, загородив его собой.

Мартынов опешил и медленно встал. Он был высок настолько, что Женя не доставала ему даже до подбородка. У него был рот дамского любимца и зеленые глаза обманщика. Он казался просто симпатичным до тех пор, пока не заговорил. Тогда стало понятно, что его тяжелая артиллерия – это обаяние. Женя никогда не видела таких потрясающе обаятельных водопроводчиков. Правда, сейчас ей было не до него.

– Выключи! – еще громче завизжала Женя.

– И вам тоже добрый вечер! – сказало воплощение мужского шарма и лениво потянулось к пульту. – А в чем, собственно, дело-то?

Когда экран погас, Женя наклонилась и вытащила кассету из видеомагнитофона. Потом прижала ее к груди и зажмурилась.

– Что это? – спросил Лаптев, пребывавший в полном недоумении.

– Кажется, я понял, – сказал Мартынов. – Это ведь были вы! Какая прелесть! Это что, пробы для кинокомедии?

– Я хочу побыть одна, – выдавила Женя. Она по-прежнему прижимала кассету к себе, присев при этом так, словно у нее схватило живот.

– Пойдем на кухню! – прошипел Веня и потянул приятеля за рукав. – Надо поговорить.

– Что это за чудо в перьях? – спросил Мартынов, усаживаясь на табуретку, где только что сидела Женя, и принюхиваясь к дымку, шедшему из чугунка. – О, как отпадно пахнет!

– Через пятнадцать минут будет готово, – пообещал Веня, чувствуя смутную вину оттого, что собирался навязать ему соседку. – Ты зачем кассету взял?

– Я думал, это кино какое-нибудь. Кассета лежала на тумбочке под зеркалом, на ней ничего не написано. Я даже не знал, что ты пришел не один, музыку слушал. В наушниках. Так что это за девица?

– Это моя подруга Женя Ярославская, – осторожно начал Веня.

– А чего она приперлась на ночь глядя? Ты ведь уходишь? Или у тебя в запасе еще часик есть? Я вам, наверное, помешаю?

– Это совсем не то, что ты думаешь.

– Ладно, убедил. Больше я ничего такого не думаю.

– Понимаешь, ей негде ночевать, и я хочу ее здесь оставить.

– Со мной?

– С тобой.

– Ну, ты даешь! – хлопнул себя по коленкам Мартынов и сделал большие глаза. – Я и так не знаю, куда от баб деваться. Она ведь будет ко мне лезть!

– Ни боже мой! – горячо пообещал Веня.

– Да ты не знаешь баб! – не пожелал успокаиваться Мартынов. – Особенно меня пугают именно такие, как эта!

– Чем это она тебя испугала?

– Она визжала, разве ты не слышал? Визжала, как резаная свинья!

– Она не будет к тебе приставать, – твердо сказал Лаптев.

– Надеешься, что, если проведешь с ней воспитательную беседу, от этого что-нибудь изменится? Ты просто не знаешь, как эти особы действуют! Я могу тебе рассказать! Через пять минут после того, как за тобой захлопнется дверь, она постучит ко мне в комнату и спросит, не хочу ли я чаю.

– Скажешь, что не хочешь.

– Потом она спросит, где сахар и заварка. Потом она полезет в ванну и у нее сломается кран или палец ноги застрянет в сливе. Или ей станет нехорошо, и она грохнется оземь, а я вынужден буду поднимать ее на руки и тащить в кровать…

Лаптев вытаращил глаза:

– Хочешь сказать, с тобой такое действительно происходит?

– Сплошь и рядом.

– Мне обычно приходится начинать с обеда. Или хотя бы с ужина в приличном месте.

– Это потому, что ты сам выбираешь себе женщин. В моем случае все наоборот. Они выбирают меня и преследуют. Будто я какая кинозвезда. Сестры говорят, во мне бездна обаяния и все из-за этого.

– Могу тебя уверить, – сказал Веня, поглядев на часы, – Жене это все равно.

– Ну да!

– Она… – начал Лаптев и вздохнул. Врать так врать! – Она не интересуется мужчинами. Вообще.

– То есть ты хочешь сказать…

– Именно.

– Слушай, это ее ботинки стоят в коридоре?

– Значит, ты обратил внимание!

– Чума, – коротко прокомментировал Мартынов. – В принципе, если бы я не видел ее голой, то мог бы принять за парня.

– Голой?!

– Ну, на этой кассете. Забавные у нее, я тебе скажу, развлечения.

– Еще раз обещаю, что она тебя не тронет.

– Раз так, пусть остается. Даже интересно.

– Надеюсь, ты не станешь ее соблазнять в качестве эксперимента?

– По-моему, она на меня зла. Сначала-то я был уверен, что прощение не заставит себя долго ждать, но после того, что ты сказал… Думаю, мы проведем тихий вечер, не тревожа друг друга разговорами.

– Ну… Нам еще предстоит всем вместе поужинать.

– Она не пырнет меня хлебным ножом? – поинтересовался Мартынов, сверкая изумрудными глазами.

– Сейчас узнаем.

Веня, продолжая миссию миротворца, направился в комнату.

– Его счастье, что он твой друг, – встретила его появление Женя. Она уже пришла в себя настолько, что смогла нормально разговаривать.

– Пойдем, я познакомлю вас, как полагается.

– А этот тип не станет рыдать и биться в истерике, оплакивая свою любовь?

– Ну, перестань. Ты относишься к нему предвзято. Что было на той кассете?

– Я там была. Без одежды, усек?

– Так именно этой пленкой тебя шантажировали?

– Да.

– Тебя что, снимали через окно ванной?

– Потом расскажу, – насупилась Женя. – Это так отвратительно!

– Гена сказал, что ему понравилось. Может, ты зря ушла от дяди?

– Дядя – не Гена, – обиженно ответила Женя. – Он бы запись по достоинству не оценил.

– Уверена?

– Уверена. У дяди не так сильно развито чувство юмора, как у твоего приятеля.

Тем временем они приблизились к кухонной двери.

– Входи, давай я вас представлю. Женя, это Гена Мартынов, мой друг. Гена, это Женя Ярославская, моя подруга.

– У вас красивая фамилия, – сказал Мартынов примирительным тоном.

– Надеюсь, вы раскаиваетесь в том, что произошло, – заявила Женя, вздергивая подбородок.

– Еще бы! – подтвердил Мартынов, скорчив скорбную мину. Однако глаза его жили отдельной жизнью и показывали, что он ни чуточки не раскаивается. От негодования Жени Мартынова спасло то, что она просто не смотрела ему в глаза.

Плов, который приготовил Веня, был действительно пальчики оближешь, поэтому обстановка за столом разрядилась сама собой. Все уплетали угощение, правда, Веня портил все тем, что постоянно смотрел на часы.

– За мной должен заехать коллега, – пояснил он. – Боюсь, не опоздать бы.

Мартынов с Женей начали его успокаивать. Наконец внизу прогудел сигнал. Веня подхватился и помчался надевать башмаки.

– Пока, братва! – крикнул он на бегу.

Когда за ним захлопнулась дверь, Женя, обсасывая косточку, спросила:

– Вас, кажется, Геной зовут?

– Я предпочитаю, чтобы меня называли Геннадием.

– Это чтобы людям на ум сразу не приходил крокодил Гена? Понимаю…

– А вы с Веней давно знакомы? – светским тоном спросил Мартынов.

– С детства. А вы?

– А я всего несколько лет.

– Он, наверное, относится к вам, как к старшему брату. Или к отцу. Вам сколько лет? Сорок? Сорок пять?

– Двадцать девять.

Мартынов усмехнулся. Ему нравились отважные попытки этой мужеподобной пигалицы задеть его за живое. Впрочем, сейчас он уже не стал бы утверждать, что она мужеподобна. Сказать точнее, она – неженственна. Причем это были чисто внешние проявления отсутствия женственности – одежда, годящаяся для стройотряда, волосы, не подозревающие о существовании парикмахеров, и короткие ногти, не ведающие, что такое лак. Мартынов упоенно искал в ней недостатки. Нашел, что ресницы у нее короткие и слишком светлые, чтобы сделать глаза хоть сколько-нибудь выразительными. Фигура ничего. Это Мартынов помнил по пленке. Такая, как ему нравится. Впрочем, о чем это он?

– Вы чай будете пить? – спросил он.

Ему совсем не хотелось уходить в свою комнату. Там его ждала всего лишь приключенческая книжка. А здесь сидело приключение собственной персоной. Мартынову приспичило узнать все о своей новой соседке. Что она предпочитает на завтрак? Боится ли мышей? Любит ли смотреть кино и кто ее любимые актеры? Нравится ли ей читать, и если да, то литературу какого жанра? Почему-то ему казалось, что она обожает фантастику. Ему безумно захотелось это выяснить.

– Буду.

– Что? – спросил Мартынов.

– Буду чай. Вы же сами только что спросили.

Мартынов вызвался приготовить его сам.

– Кажется, у Веньки только зеленый, – сообщил он, отыскав коробку. – Ничего?

– Сойдет для сельской местности.

От зеленого чая у Жени стало горько во рту. Такая же горечь наполняла и ее сердце. Судьба просто смеется над ней! Она случайно знакомится с совершенно потрясающим мужчиной, но как раз в тот момент, когда он сходит с ума от любви к неизвестной красотке!

Женя украдкой поглядела на Мартынова и вздохнула. Конечно, она в любом случае бы его не заинтересовала, но помечтать ей никто запретить не может. Да просто почувствовать рядом с собой живого, красивого, сильного, обаятельного мужчину – даже этого еще ни разу не выпадало на ее долю. И вот опять! Не выпало. Что за пропасть!

Судя по всему, водопроводчик не знал, о чем с ней разговаривать.

– Вы любите фантастику? – наконец родил он вопрос после нескольких громких глотков.

«Вероятно, у него низкий культурный уровень, – подумала Женя. – Так что выпендриваться не стоит».

– Обожаю, – ответила она.

«Так я и думал!» – обрадовался Мартынов, дивясь своей проницательности.

– А что конкретно?

Женя пыталась вспомнить что-нибудь попроще. Потом плюнула и сказала:

– Азимова.

– Гм, – сказал Мартынов. Он был уверен, что она назовет Шекли или Стругацких.

«Вероятно, Азимова он не осилил, – решила Женя, глядя на задумчивую физиономию Мартынова. – Но до чего ж хорош! Какого фига он пошел в водопроводчики? Ему надо было бы на сцену». Вопрос: «А вы не мечтали стать актером?» – так и вертелся у нее на языке. Но она решила, что задать его – значит, чертовски польстить новому знакомому. А она совершенно не желала проявлять свою симпатию. «Конечно, он мне симпатичен, – попыталась мысленно оправдаться Женя. – Да и кому бы он не понравился?»

Мартынов между тем чувствовал себя довольно странно. Он привык к тому, что девицы бросают на него томные взоры и придумывают всякие сногсшибательные штучки с целью его обольстить. От этой, конечно, нечего ждать восхищения. Что, собственно, ужасно непривычно само по себе.

Мартынов впервые испытал это новое чувство. Вечер с женщиной, которая на него не посягает. Потрясающе!

– А не хотите ли во что-нибудь сыграть? – спросил он, весь исходя вежливостью. – Шашки? Шахматы? Бизнес? Эрудит?

– Может быть, в морской бой? – предложила Женя, памятуя, что в этой игре важны не мозги, а удача.

– Отлично!

«Интересно, если бы она родилась мальчиком, то пошла бы в военное училище?» – подумал Мартынов, отправляясь за бумагой и карандашами. Он и сам не мог понять, с чего это его распирает желание знать всю подноготную Жени Ярославской, которая вовсе не интересуется мужчинами и сама выглядит словно мальчишка лет пятнадцати.

Как назло Женя попадала в корабли Мартынова с лету. Она понимала, что задевает его мужское самолюбие, и била в самые неправдоподобные места. Мартынов ставил крестик за крестиком на своем поле и улыбался все шире.