В романе отражаются события 1975-1976 годов.

Дух, атмосфера, события того времени переданы достоверно, но названия городка и предприятия изменены, так как реальные события и подлинные факты, произошедшие в этом городке, переплетаются с художественным вымыслом.

Автор не является полным прототипом главной героини, но вложил в её образ свои духовные и философские мысли, поиски и выводы.

Роман является второй частью серии "Назад в СССР".

Краткое содержание первого романа «Любовь, Комсомол и Зима»:

Действие разворачивается в СССР середины 1970-х годов. Главная героиня, Ангелина, москвичка с парижским прошлым, после пятилетней жизни за границей возвращается на родину. Однако вместо столичной суеты выбирает небольшой провинциальный городок на Волге. Она устраивается работать на крупный текстильный комбинат, где сталкивается с суровыми реалиями советской жизни, отличными от привычного столичного ритма.

С первых дней Ангелина привлекает внимание окружающих своей необычностью. Её свободолюбивый характер и изысканный стиль вызывают интерес, а порой и зависть среди коллег и соседей. Несмотря на разницу в укладе жизни, она решает не только адаптироваться, но и привнести что-то новое в местное сообщество.

Увлечение музыкой, танцами и поэзией – важная часть жизни Ангелины. Она становится комсоргом предприятия, активно участвует в комсомольской деятельности, организует танцевальные вечера и даже даёт толчок зарождению дискотек в этом провинциальном городке.

Однако главная тема романа – любовь. Ангелина встречает Алексея, местного парня, который производит на неё сильное впечатление своей уверенностью, харизмой, начитанностью и внутренней силой. Их отношения начинаются робко, но вскоре перерастают в бурный роман, полный страсти, радости, но и сложностей.

Алексей, несмотря на сильные чувства к Ангелине, оказывается человеком противоречивым. Его прошлое, отношение к жизни и женщинам, окружающим его, становятся преградой к дальнейшему развитию чувств. Ревность, предательство, недомолвки – всё это заставляет Ангелину переосмыслить свои взгляды на любовь и отношения с Алексеем.

Кульминацией становится трагическое расставание Лины и Алексея. Она осознаёт, что их любовь стала для неё уроком, опытом, который изменил её навсегда. Алексей, напротив, понимает, что упустил возможность быть счастливым, но уже слишком поздно.

Роман завершается на ноте надежды. Лина принимает решение двигаться дальше, сохраняя в себе память о своём первом большом чувстве, но готовая к новым открытиям. Это позволяет ей идти вперёд, несмотря на испытания судьбы.

Отрывок из заключительной главы первой части:

Разбудил меня громкий стук в дверь. Казалось, все стены тряслись. Затряслась и я на кровати. Кто-то из девчонок открыл дверь.

Алексей влетел в комнату и сдёрнул с меня одеяло.

– Как ты могла?! Полгода живёшь в общаге и скрываешь! Как долго скрывала бы и дальше, загадочная моя женщина? Если бы Капа сегодня не выдала твою тайну, я так и не узнал бы, да?! Четыре месяца мы слонялись по улицам, как бездомные псы! А у тебя персональная комната, – он перевёл взгляд на тумбочку, – да ещё и личный телефон! Когда я корчился по ночам и не мог уснуть! Я хотя бы голос твой услышать мог… Ни одного вечернего звонка от тебя! Ни разу! Лина, ты меня пугаешь тайнами! Сколько их ещё у тебя, безграничная моя? А я ещё чуть свет примчался извиняться… Как дурака вокруг пальца обвела! Ну что ты молчишь, Лина?! Да что же ты такая упрямая?!

Я встала с кровати. Он схватил меня за плечи и повернул к себе.

– Лина, у тебя был секс? У тебя в этой долбаной комнате и в этой долбаной кровати был секс? Когда? С кем? Ну что ты молчишь?! Да ответь же ты, наконец!

Он яростно затряс меня за плечи, и я почувствовала, как «шарики» зазвенели в голове и начали слабеть ноги.

Я с трудом набрала воздуха.

– Идиот! какой же ты идиот! – бросила я в его искажённое от гнева лицо. – Пошёл вон! Пошёл вон из моей жизни!

– Что?! – взревел Алексей и всё ещё тряс меня, как тряпичную куклу, и моя голова отлетала назад.

– Алексей, ты больной! У тебя наваждение! Я боюсь тебя, Лёша! – я правда испугалась: в его голубых глазах полыхали жёлтые блики дикого разъярённого зверя.

Он расслабил руки и, наконец, выпустил меня из крепкой хватки.

– Лёша, всё! Наши отношения на этом закончились. Ты сво-бо-ден! – я указала ему на дверь.

– Малышка, ну как ты можешь так?! Я ещё и виноватым, и подлецом оказываюсь! Да?!

– Лёша, я не малышка! Во всяком случае, уже не твоя малышка. Химия испарилась. Как началась внезапно, так внезапно и завершилась. Катализатор выдохся. Полная нейтрализация. Я устала от тебя, Лёша. Видеть тебя не могу. Уходи! Ты мне не нужен.

Он оттолкнул меня на кровать и выскочил из комнаты. А я упала лицом в подушку и заплакала навзрыд.

Конечно, ничего у меня ещё не кончилось. И сердце клокотало! Но такой необузданный взрыв ревности на пустом месте я не в состоянии простить: однажды в подобной ярости он сможет покалечить или даже убить, хотя бы непреднамеренно, просто не рассчитав силы. Безрассудная, беспочвенная, дикая ревность – чудовищное чувство в отношениях, особенно от такого неуравновешенного, горячего мужчины с богатырской физической силой. Страсть страстью, но жизнь мне дороже, тем более что я любила жизнь…

Романовск Приволжский, весна 1976

«Вы нас не ждали, а мы припёрлися»

«Журчат ручьи, слепят лучи, и тает лёд, и сердце тает», – вот уже две недели Майя Кристалинская пела в моей голове.

Матушка Волга ожила, задышала подводными фибрами, затрещала льдом, и пешеходную тропу через реку, не говоря уже об автомобильной, закрыли. Представьте себе, как сложно стало добираться с одного берега на другой в объезд через столицу области: 40 км по левой стороне Волги, деревенька за деревенькой, пересадка на краснобокий Икарус и 35 км отсчитывать деревни и проглатывать пассажиров по правой стороне. Теперь я понимала, почему так мало людей из Левобережья работало на комбинате.

И влюблённых развела весна по разным берегам:

«Но нельзя рябине к дубу перебраться.

Знать, ей, сиротине, век одной качаться…»

Мне же вскрытие Волги пошло на пользу: без контакта «глаза в глаза» расставание с Алексеем проходило легче, хотя сдаваться «левобережный дуб» не привык и рвал телефонные провода звонками «правобережной рябине». Но я сразу же бросала трубку.

В среду, перед концом рабочего дня, физрук Владимир стоял у окна и поманил меня пальцем:

– Лина, весенний сюрприз!

– Володя, не отвлекай своими шуточками! Ведомость заполняю.

– Это не шуточки! Лёха тебя поджидает. Вот неугомонный! И ведь не поленился через областной центр переться!

Я подошла к окну. Да уж, стоит писаный красавчик, переминается с ноги на ногу, ловит у проходной заинтересованные взгляды девчонок. Как всегда, разодет как с картинки журнала мод, а вокруг шеи – синий длинный шарф, на голове – синяя шапка, месяц назад связанные мной ему в подарок.

И что мне делать? Я всё ещё вздрагивала, если в памяти всплывал тот дикий жёлтый всплеск в его голубых глазах, когда он тряс меня за грудки. Не хотелось его ни видеть, ни слышать.

– Володя, ты мне друг или не друг? Скажи ему, что я в городе по комсомольской линии. А я прошмыгну с задней двери корпуса, уйду через парковку.

– Ну и что ты от него бегаешь? Так и будете, как дети, в кошки-мышки играть? Выясни отношения до конца и живи спокойно!

– Я и так всё выяснила! Больше нечего добавить, – огрызнулась я и надела пальто. – И Надю предупреди, он же непременно к ней подойдёт.

Вышла на парковку. Директор комбината Сергей Петрович открывал дверцу «Волги», но боковым зрением заметил меня и подождал, когда подойду поближе.

– Ангелина, садись! – тоном начальника приказал он.

Я не заставила себя уговаривать. Случай был особый. Когда мы вывернули на дорогу, Алексей, Надя и Владимир уже отошли от проходной и направлялись в нашу сторону. Сергей Петрович из-под густущих бровей кинул на них быстрый взгляд и догадался о причине моего побега.

– Ангелина, от парня сбежать можно, а от себя не сбежишь. Сто раз подумай, прежде чем рвать окончательно. По молодости решения частенько принимаются сгоряча, а потом жалеем.

Ну вот, ещё один советчик! Как сговорились! Нет, я не бесчувственная кукла: сердце встрепенулось при одном только взгляде на Алексея, такого одинокого и растерянного. Но обратной дороги нет! Я уже не верила, что когда-нибудь он уймёт свой необузданный нрав; да и вышла я из возраста, когда девочки любят плохих мальчиков. Нет-нет, мне не по пути с ним!

Водитель Николай высадил меня в центре у горкома. В общежитие не решилась идти: туда мог заявиться Алексей и непременно пустил бы в ход арсенал своих чар. Да, он умел это делать…

Спустилась к дому тётушки Капы. Надя добралась пешочком минут через тридцать и сразу с порога налетела на меня:

– Линка, уверена, что всё делаешь правильно? Попёрся к тебе в общагу. Сам не свой! Уж простила бы ты его! Ну, любит же!

– Любит?! И что мне делать с такой его любовью? Ждать, когда он в порыве ревности, как Отелло, придушит меня, свою Дездемону? – от возмущения я вырвала сумку из её рук и повесила на крючок в прихожке. – Это не любовь, Надя! Наверное, привязанность или зависимость. Болезнь, одним словом. Переболеет и выздоровеет.

– Как же ты повзрослела, мать! – она сняла пальто, и мы прошли на кухню.

– Ну вот, хоть что-то положительное вынесла из отношений с ним, – я налила чай, и мы присели за стол.

– Не жалеешь, что они были?

– Нет, Надя! Не жалею. Чего уж скрывать: то, что я испытала с ним, навряд ли мог дать кто-то другой. И я не про интим, если что… – я призадумалась и не заметила, как бросила в чашку уже энный кусочек сахара.

– Да, он с юности умел кружить головы. Это тоже талант своего рода.

– Ага,«сахарить мозги», как сказала Капа. Я уже говорила, что не хочу ничего слышать про Лёшку, но пришлось, раз припёрся. Надеюсь, больше не придёт. Он же гордый, поймёт, что избегаю встреч, – я глотнула чай и чуть не поперхнулась от приторности: оказывается, не только Лёшка умел сахарить мозги, но и я пересластила чаёк.

Ленинский субботник

В день рождения Ленина комитет комсомола подготовил торжественную часть. Опять эти алые транспаранты, речи с тумбы под указующим перстом бронзового Владимира Ильича о пути к светлому будущему и гвоздики, гвоздики, гвоздики…

А 25 апреля всех работников комбината пригласили на Всесоюзный Ленинский коммунистический субботник, который, конечно же, детально спланировал и организовал младший брат коммунистов – актив комсомола.

Работники красильного цеха комбината вышли на свои места отработать четыре часа, чтобы наверстать график выпуска продукции. Остальные распределились на группы убирать территории комбината, общежития и футбольного поля. Четвёртой группе досталась подшефная школа-интернат. На каждую группу назначили командира.

Я присоединилась к самой малочисленной группе физрука Владимира: Надя, четверо парней-строителей и три девушки из прядильного цеха. Нам предстояло перебраться на левый берег Волги. Там в ближайшей деревне, на опушке леса притаилась школа-интернат. Чтобы добиться шефства над этой школой, мне пришлось пооббивать пороги директора комбината, профкома, гороно и горкома комсомола. Я шныряла из кабинета в кабинет. Большой вопрос кто кого брал измором: я кабинетчиков или они меня. Но, в конце концов, верх взяло добровольное шефство.

Из кабины парома громко играла музыка. Под «Алёнушку» в исполнении Евгения Мартынова Владимир увёл меня на «медляк», парни пригласили девчонок. Пассажиры, переглядываясь, о чём-то шептались и с улыбками смотрели на нас – приходилось ли кому видеть на пароме танцующих?

Паром покидали с шутками-прибаутками, загрузились в «РАФ» комбината. Микроавтобус, подпрыгивая на ухабах, приближался к школе, где до вскрытия Волги я вела уроки танцев для выпускников.

В лобовое стекло я увидела Алексея с бойкой девушкой-хохотушкой, которую он провожал в пресловутый вечер 7 марта, когда наши отношения взвились до пиков Эвереста и… рухнули на дно Марианской впадины. Да, та самая большеглазая пухляшка, каждый раз приглашавшая Алексея на «белый танец». Я сама же и советовала ему обратить на девушку внимание, мол, именно для неё он сможет стать Вселенной со всеми его Алексеевыми звёздами. Они шли по центру дороги. Её рука вцепилась в локоть Алексея. Он размашисто отмерял шаги длиннющими ногами, а девушка едва успевала за ним.

Парочка услышала звук машины, отступила к обочине и уставилась на «РАФ» – любой вид транспорта на Левобережье был редкостью. Наши взгляды встретились… Господи, всего на секунду! Глаза увлажнились. Ну вот и что это? Я же издали наблюдала за ними и сразу признала обоих, и ничто у меня нигде не дрогнуло. Но стоило столкнуться взглядами… Как это объяснить? Нет-нет, я не была зависимой от него! Я даже не думала о нём. Почти не думала. Моя жизнь наполнена и без Алексея. О страданиях не было и речи. И это не кокетство, это правда! Мне совершенно некогда было страдать, я загружала себя работой и разнообразной активностью по максимуму. Но один только взгляд…

– Видела? – Надя стрельнула в меня глазищами.

– Угу, – буркнула я.

– Ну а что ты ожидала, мать? – не унималась Надя, обернувшись в сторону застывшей у обочины парочки. – Ты же сама ему все пути отрезала.

– Этого и ожидала. Да я только рада! Наконец-то избавился от наваждения. И мне спокойнее будет, – я отвернулась от неё.

– Ну-ну, – усмехнулась Надя.

В интернате выгрузили из «рафика» коробки с угощениями для ребят от кондитеров комбината, рабочие инструменты, краску и пошли знакомиться с персоналом и детьми.

Директор школы-интерната, Лариса Ивановна, женщина лет пятидесяти, в строгом старомодном костюме коричневого цвета, с коротко подстриженными волосами с паутинкой седины, поджидала нас и показала главное здание интерната.

Уныло-синие стены учебных классов давили. В спальнях стены побелены, но краска на деревянных полах обшарпана и местами вытерта – прослеживалось, в какие цвета пол красили в разные годы. Одним днём здесь не обойтись…

Решили начать с внешних работ: убрать мусор, спилить старые ветки с деревьев, разбить клумбу под цветы, покрасить калитки и ворота. Пока Владимир с карандашом за ухом и блокнотом в руках обдумывал порядок действий и поглядывал на вату облаков, пропитанную дождём, школьники обступили командира и ждали указаний.

А я уединилась с директором в её кабинете – маленькой комнатушке с письменным столом, пятью старенькими стульями вдоль стены и нагромождением всякого барахла в углу, которое, видимо, негде хранить.

– Лариса Ивановна, давайте составим список, в чём ребята нуждаются для досуга. Как я понимаю, с учебниками и другими школьными принадлежностями у вас нет проблем, а с играми, развлечениями, кружками по интересам?

– В комнатах отдыха по телевизору, но в одной старенький, а во второй – нерабочий. Проигрыватель, как видите, у меня в кабинете, второй – в актовом зале. Из музыкальных инструментов – несколько барабанов и одна гитара. Но обучать игре на гитаре некому. А вот библиотека у нас отличная. Наталья Леонидовна, заведующая городской библиотекой, помогает нам и проводит тематические вечера.

На словах про Наталью Леонидовну – старшую сестру Алексея – я поёрзала, и стул возмущённо скрипнул.

– А какие кружки?

– Рисование, танцы. Швейный цех для девочек…

– Швейный цех? – я подскочила, и бедный дряхлый стул еле сдержался, чтобы не упасть в обморок и не развалиться на части прямо подо мной. – Это интересно! А можно посмотреть оборудование?

– Конечно, пойдёмте! Цех – сказано громко. Но все девочки обучаются шитью.

– А мальчики? Чему обучаются они? – продолжала я терзать директрису расспросами по дороге в цех.

– Имеем столярную мастерскую. Показать?

– Да, любопытно взглянуть, – от нетерпения я ускорила шаг. – Резьба по дереву – один из профилей моей учёбы.

Вместо запланированных четырёх часов мы пробыли в интернате все шесть. Работали дружно и весело. Надя оказалась знатной певуньей, а парни – задорными рассказчиками анекдотов «Армянского радио», подходящих для нежных девичьих и детских ушек:

– «Хорошо ли в Армении с мясом? – С мясом в Армении хорошо, а вот без мяса очень плохо!».

В те времена с мясом было плохо, вернее, без мяса было плохо и в Романовске Приволжском. За мясом ездили в Москву. За 300 км! «Почему?! Почему при таких равнинах и лугах не развито животноводство?» – вопрошала я безмолвные пюре и горошек в столовой интерната…

День прошёл плодотворно. Очистили не только территорию школы-интерната, но и вокруг неё, а в подсобном помещении обнаружили мелкий щебень в мешках и засы́пали им подъездную дорогу к воротам.

На обратном пути, подъезжая к дому Смирновых, я увидела свет в окне Алексея. Жалюзи – достопримечательность его комнаты – наполовину спущены.

Встряхнув головой, я обернулась к Владимиру:

– Ну что, возьмём вдвоём личное шефство над ребятами? Ты с мальчишками – спортом, а я займусь девочками. Готов убить на это два-три часа в неделю?

– Ну, Лина, у тебя моторчик в одном месте включён! – фыркнул он. – Но если вдвоём, то я только «за». Надеюсь, левобережные бить не будут, коли ты рядом.

– Не будут, ежели на Лёху не нарвёшься, – со смешком Надя обернулась к Владимиру, – хотя, рядом с Линой и Лёха не тронет. Но поодиночке вас обоих выловить может.

– Типун тебе на язык, Надюха! У меня с Лёхой свои давние отношения.

– Угу, Валерка тоже так думал, – продолжала посмеиваться Надя. Сегодня она была на пике своих подковырок.

– Слушайте, да прекратите вы его вспоминать! Прям свет клином сошёлся на этом вашем Лёхе! Как будто, кроме него, некому морду набить, если нарвёшься! – разозлилась я. – А вообще, здесь все ребята миролюбивые, за исключением этого вашего «Главного Героя».

– О, как вырулила! Лёха ещё и нашим с Володей главным героем оказался, – не унималась Надя и опять обернулась к Владимиру за поддержкой, но он задумчиво отмолчался.

«Рафик» тряхнуло прямо напротив окна Алексея, и я чуть не вылетела к входной двери. Даже «Рафик» и тот подтрунивал надо мной!

Ох, и икалось, должно быть, Алексею, пока сидел на диванчике в своей спаленке рядом с бойкой девушкой, которую он, наверное, называл «пышкой», как совсем недавно меня – «малышкой». Разнотипные вкусы у Алексея, однако! Всеядный!

Вечером у Капы на кухне за столом мы привычно разговорились по душам за чашкой чая.

– Надь, ты стала реже встречаться с Толиком, могла бы сегодня остаться на танцульки – паром же возобновил движение.

– Реже – не то слово! – Надя отхлебнула горяченный чай, обожглась, занервничала. – Три недели не было переправы. А Толик – не Лёшка, не догадался в объезд хоть раз приехать. Да и паром не ходит допоздна: на нём после семи вечера не вернёшься. Вот отремонтируют теплоход, тогда и возобновим встречи.