Глава первая

Опасный отдых

Казался бесконечно длинным,

Большой январский выходной.

Его отметили все чинно:

Банкетом, песнями, «гульбой»!

Степан наутро встать с постели

Не мог – так сильно захворал.

Спас его доктор еле-еле,

Когда на «Скорой» приезжал.

Был дан совет: – На чай, от водки

Всенепременно перейти!

Больной исполнил. Он в накладку

Смог банку мёда уплести.

Так все во рту вдруг разболелось:

К врачу поплелся в кабинет,

Где чуть не горсть зубов осталось

В тазу с тампонами – навек!

Специалист не дал уступки:

– На два часа чтоб жор забыл!

Встал тут Пахомов к мясорубке

И до полудня фарш крутил.

Но ручка хоть и не из стали,

Мозоль набил, за ним – другой…

В «Травмпункте» их забинтовали

И с тем отправили домой.

Пока ходил на перевязку.

Замешан был муки размол.

«Пельмешиков» горячих миску

Пред ним поставили на стол.

В одном из них (видать, на счастье)

Залеплен твёрдый был предмет.

Врач долго доставал из пасти

Щипцами пуговку на свет.

Неблагодарным не остался:

Врачу, взяв тортик за труды,

В «Травмпункт» Пахомов разогнался,

Куда торил уже следы.

Узрев Степана на пороге,

Надеясь самому пожить,

Свои взял доктор в руки ноги:

Помчался нервы подлечить.

Глава вторая

Совет учителя

Привыкнуть можно ко всему на свете.

Но от сюрпризов – зря зарекся, брат!

Степана утром на работе встретил

Шарами разукрашенный фасад.

Шеф пригласил весь коллектив на пробу

Чем был богат соседний «Гастроном».

Вчера заочную он завершил учебу:

Экзамен сдал и получил Диплом.

И ромб с винтом лежал на дне стакана.

От пробок известь сыпалась со стен.

Но что-то сжалось в сердце у Степана

Нутром почувствовал он – бурю перемен.

Назавтра Шеф, значком украсив лацкан,

Велел примеру следовать его –

Всем за учебу срочно приниматься.

Чтоб личное повысить мастерство.

А что Степану делать остается?

Найдёт ли «День» он свой в календаре»:

Гипнотизером в штате лишь зовется,

А так – хоть кол теши на голове.

Когда– то был он плотником способным –

На Химзаводе тару собирал

Под тот продукт, что на счету особом,

Каким, кто-то, мины начинял.

Потом страна распалась на заплатки,

Завод закрыли раз и навсегда…

Собрал Степан рабочие манатки,

И пошагал – куда глядят глаза.

В тот год гастроли Цирка проходили.

И вел факир набор учеников.

Пойду проситься, всякому учили!

Решил Пахомов без обиняков.

Маэстро Серж был докою гипноза.

Ещё любил распиливать пилой

Помощницу – вреднюку и занозу.

Из-за кого и уходил в запой.

Степан распилы обновлял фанерой.

Пока ручей струился пьяных слов,

Как этот Серж и правдою, и верой

В артисты смог пробиться из низов.

Когда ж маэстро «сваливал с катушек»,

А представленье нужно продолжать,

Пахомов из-за сцены, с «побегушек»

Шел женщину пилою разрезать.

Горячку белую одну не взять «на пушку».

И этот фокусник, факир и полубог

Отправлен был в надежную «психушку»

Где до сих пор в себя прийти не смог.

Уже в смирительной рубашке упакован,

Маэстро Серж Степану диктовал:

– В гипнозе, ты, теперь уже подкован

Велю, моё чтоб дело продолжал.

Но Цирк уехал, а Степан остался.

И принят был он в «Зооуголок»

Едва гипнотизером там назвался,

С афиши, что с собою приволок…

И вот теперь – велят ему учиться…

В «психушку» Сержу пишет он письмо.

Мол, должен ты, маэстро, заступиться.

Я ж – продолжатель дела твоего.

Ответ пришел – печать – змея на чаше.

В нем вызов к психиатру на двоих.

Степан к начальству, дескать, слово Ваше,

Судить о том, кто ж, в самом деле, псих?

Тот сполз под стол от данной перспективы.

И хоть приказ не стал свой отменять,

Степану (в качестве его альтернативы)

Экзамены позволил не сдавать.

Глава третья

Перевоспитание

Когда (задолго до рассвета)

Нет сна в глазу уж ни одном

Скорей всего – похмелье это,

Душа измаялась… в спиртном.

Пахомов ждал конца каникул

С тоской на ходики глядя:

Он в «Зооуголке» припрятал

Раствор горючий для себя.

Бежал к знакомому порогу,

Там в «Препараторской» давно

Ректификата, пусть не много,

Осталось с опытов его.

Была уж колба под рукою,

Но с плеч не отвалилось глыб,

Степан увидел пред собою

Аквариум уснувших рыб.

Там, где мальков резвилась стая:

В отравленной, вконец, среде

Лишь пробка от вина большая

Качалась мрачно на воде.

Вся прояснилась обстановка:

Той пробкой сам туда попал,

Когда сухим «Шампанским» ловко

Он перед праздником стрелял.

Вспять не вернуть судьбы теченье:

И чтоб без толку горевать…

Решил мальков от огорченья

Степан навек заспиртовать.

В денатурате сделал келью.

И, вдруг, рыбешки ото сна

Очнулись, как и он с похмелья,

Воспряли, братцы, с бодуна.

Гипноз сгодился подопечным:

Им принялся мальков лечить.

Затем в рассоле огуречном

От пробки стали отходит.

Пахомов получил прощенье.

Но, впредь мальков, чтоб не спасать.

Не ближе чем в пяти саженях

Бутылки стал он открывать.

Глава четвёртая

Призвание

Будильника нет звука ненавистней

Когда чуть свет устроит: – Тарарам!

Степан Пахомов вовсе не капризный.

Но спать подольше любит по утрам.

Хотел бы он – как «Звездная богема»

К полудню в койке кофе попивать.

Одна мешает этому проблема:

«Артистом как иль пародистом стать?»

А тут, представит тексты монологов,

Ролей заглавных бешеный объем,

Он понимает, будто перед Богом:

«Карьера творческая плачет не о нем»…

Тогда б Степан хотел другое дело.

Чтоб выполнен «запрос» был хоть один:

«Сны погонять», пока не надоело.

Как тем, кто караулит магазин.

Однако жуликов полно «семьи Бутырской»:

Проснешься вдруг, а уж – товара нет.

Как бы тогда, за сон свой богатырский,

Да, не пришлось бы, понести ответ?

Не напугают в «следущем» детали,

Кем быть бы мог, чтоб утром дольше спал…

Хоть и начальником! Чтоб все вокруг шептали:

Он – «Задержался»! Вместо – «Опоздал!»

Но пост высокий – счастью не опора.

Сам видел – скольких выгнали «в зашей».

Тех, кто не очень шевелился скоро,

Руководить старался без затей.

Тогда бы, может, пенсию скорее

Назначили б, хотя не вышел стаж.

Медаль вручили, пусть не к юбилею…

Мечтал Степан, входя от мысли в раж.

Но ветеранам нынче подлечиться

Проблема полная. Нет льготы и другой…

Тут можно от заботы сна лишиться,

Сам не заснешь от участи такой.

Степан отбросил прочь свою подушку.

Собрался быстро, так как только мог.

Не позабыв взять корму для зверушек,

Он побежал в свой «Зооуголок».

Глава пятая

Косолапый сторож

Минувшим летом вызрела малина,

Такой, что листьев даже не видать.

Для огородника милее нет картины,

Полез Степан горстями собирать.

Неся малину, глянул он невольно

На ценник, что у сахара стоял.

И погрустнел: песочек стоил столько,

Как будто бы старатель намывал.

С мечтою о варенье в раз расстался,

А чтоб зимой простуду не лечить,

Доступным спортом истово занялся:

Рубиться в шахматы по скверам стал ходить.

А тут зашла соседка с садоводства:

– Что, – говорит. – Малину не собрал?

Теперь медведь там сел «на воеводство»

Всех с ягоды воришек разогнал.

Про урожай Степан уже не думал,

Но про медведя заявил властям.

А там в ответ: – Медведь теперь наш символ!

Никто не страшен больше медведям!

Одно осталось, как владельцу дачи:

Не пострадал, чтоб кто-нибудь там впредь!

Он на забор табличку присобачил

«Остерегайтесь. Здесь живет медведь!»

Зимой беда вдруг постучала в двери,

В садах пожаров прокатился вал.

Пахомов глянул – все вокруг сгорели,

Лишь сад его ничуть не пострадал.

«Трактат» научный тут Степан пристроил

О пользе бурых дачных сторожей:

Его защитник вору не позволил

Спалить пахомовский участок, без затей.

Был интерес немалый к сообщенью.

А следом с Цирка с премией пришли:

– То их медведь сбежал на угощенье.

И вот теперь: «Спасибо!», что нашли.

Глава шестая

Заявление

Зимой Степан не любит сам рыбачить.

Над лункою в мороз чтоб не торчать,

Купил треску он в магазине, значит,

Чтобы было на плите чему «шкварчать»!

Но до жаркого не дошла затея.

Оттаяв чуть, треска открыла рот.

И рыбину, душою всей жалея

Решил Пахомов: – Пусть себе живет!

Одна беда – морское то «создание»,

В воде соленой выросло. В – морской.

И соль поваренная, что для пропитанья

Её не понравилась, хоть песни рядом пой.

Степан тогда начиркал лист «Заявки»,

Да и отнес начальнику на стол:

Морской, мол, соли требую поставки,

И с тем домой, спокойненько, ушел.

Беду учуял он на завтра носом:

Треску зажарили в столовой на обед.

А повариха, словно альбатросу,

Ему заметила: – Морской солонки нет.

Погоревать Пахомову не дали:

Начальника на «Скорой» увезли.

Тот – подавился костью, что подали

С обжаренною порцией трески.

В больнице он все понял абсолютно:

Отказа вышел костью, знать, грешок.

Когда поправился, Пахомову прилюдно,

Морской той соли сам вручил мешок.

Но чуда по заказу не бывает:

Брал рыбу Стёпа хоть не на еду,

Со льда теперь она не оживает,

И вся идет теперь в сковороду!

Глава седьмая

Льготное бурение

На видном месте в доме у Степана:

Портрет наставника по ловле на крючок.

С «его руки» Пахомов начал рьяно

За рыбкою ходить на бережок.

А тут вдруг встретил деда Николая,

Из магазина нёс, желал, что съесть.

Удить здоровье, мол, не позволяет.

Во льду, нет силы – лунку провертеть.

Я – помогу! – сказал Степан конечно.

Ледовый бур, как надо, заострил,

И в выходной рыбалку обеспечил,

Наделав лунок, сколько тот просил

А тут старик другой уж на подходе:

– И мне бы помощь с лункой оказать!

Ну, а Степан такой уж по природе

В тот день просителям не смог он отказать.

Мозоли вздулись от ручной работы.

Пришлось к врачу прямым путём идти.

Так что потом два выходных с субботой

Степану было уж не до реки.

Пошел на берег, поджила чуть «шкура»

А там владелец крупных кулаков

Грозит у трактора с навеской – турбобуром:

– За конкуренцию отвешу тумаков!

Чтобы понятней было рыболовам,

Плакат условия доступно объяснил:

«Льгот нет теперь. А хочешь быть с уловом –

Плати, чтоб лунку трактор просверлил»!

Коль голова Степану не чужая,

В ближайший магазин протопал след.

Где, по совету деда Николая,

Теперь берет селедку на обед.

Глава восьмая

Чёрный день

В году свиньи Степана не забыли

И в коллективе «Зооуголка»

Ему хавронью с прорезью вручили:

Копилка, мол, в быту нужна всегда!

Пахомов долг безропотно исполнил –

С получки мелочь в щелочку совал,

Да так, что быстренько копилку ту наполнил,

А дальше делать, что? Уже не знал.

В таких делах советчик самый верный

Нашелся сам, лишь в «бар» ногой ступил.

– Пропить получку было б там неверно!

А за копилку кто бы осудил?

На день другой, похмельный жар тот вечен,

Так что, опять свинью трясти пришлось,

Но все ушло на злополучный вечер

И меди горсть на утро лишь нашлось.

С копейками пойдешь ли на поправку?

Но у крыльца успешно все решил:

Железную снес в скупку он решётку

Где грязь с ботинок соскребать любил.

За «черный лом» – непросто разгуляться,

Но и того хватило за глаза,

Домой, чтобы в беспамятстве добраться

Где поджидала сущая гроза.

Жена, сурово скалкой угрожая,

Спросила: – Ты куда решётку снес?

Теперь подъезд – в грязи весь утопает

За что виновному предъявят строгий спрос…

Пришлось Пахомову брать швабру половую,

Да каждый вечер убирать подъезд,

Пока решётку не принес другую

Для чистки обуви от грязи, что окрест.

Потом исправиться нашлись у Стёпы силы:

Гигантскую копилку он купил,

Чтоб наполнять и правнукам хватило.

Из чугуна, никто чтоб не разбил!

Глава девятая

Ваятель

Зимой буран – обычная погода,

Лишь только б расчищали тротуар.

А тут Пахомов разглядел у входа

В дом собственный, сугробов на гектар!

Но дворник не признал свои огрехи:

Что снег бы нужно срочно удалить.

Тогда Степан задумал для потехи

Кто виноват, портрет того слепить!

Домкома председатель все старанья

Не оценил. Про этот персонаж.

Пахомову сказал лишь в назиданье:

– Скульптурный свой забудь ажиотаж!

Тогда его – изобразил, похоже,

Ваятель сих «плохих снеговиков».

А следом там же появились, тоже,

Портреты прочих местных вожаков.

И стал их ряд для города приметой:

Коль вылеплен – имеешь важный пост.

И вот уж приезжают за ответом:

– Лепи меня, не то получишь в нос…

Работал Степа – рук не покладая.

А очередь, меж тем, росла себе

Сугробы же, под солнцем оседая

Совсем растаяли внезапно по весне.

Подумал Степа, что сдаваться нужно:

Век не простят исчезнувших фигур.

Но вдруг забрали, ещё раньше, дружно

Всех персонажей слепленных скульптур.

Пришли другие. Да весна – с потопом!

Где был сугроб – там лужа в полный рост.

Но осушать и не мечтают скопом

Заняв, насиженный, предшественником, пост.

Опять Степан за памятники взялся

Но лепит их теперь он на века.

Взяв мусор, что везде вокруг валялся

Где тротуар забросили пока.

Глава десятая

Лечебная музыка

Всем ёлка новогодняя прекрасна,

Да срок наступит, избавляться чтоб!

Вот и Степан, жены приказом властным

Их ёлку утром выбросил в сугроб.

Не знал Пахомов, что начальник кружит

Чтоб экономию, хоть в чём-то отыскать.

– Пусть в «Зооуголке», – сказал. – Послужит

Пихтовая. Вот эта, благодать!

«Приказ» подписан был без промедленья:

«Зверушкам праздник общий учить.

А всем сотрудникам в служебном помещенье

Под ёлкой хоровод сообразить»!

Сходил Степан к нему за патефоном.

Набор пластинок разных притащил.

И хоть прослыл – завзятым солдафоном,

Беду грядущую, с тоской предположил.

Начальник веселился на все руки:

Крутил и шейк, и твист изображал.

Под патефон, под пафосные звуки

Пока и сам порядком не устал.

«Закончен праздник. Все погасли свечи»!

Сказал великий, как-то наш поэт.

А у зверушек стресс такой, что неча

Им предлагать хоть завтрак, хоть обед!

Ветеринар вердикт свой вынес жестко:

– Проснулись, коль, от спячки и ежи.

Спасти их будет очень уж непросто.

Рецепт один – пустить всех под ножи.

Степан пошел подальше от забоя,

Чтоб не смотреть агонию зверей.

И вдруг увидел «Цирк» перед собою,

Манил тот зрителей – симфонией огней.

К факиру в ноги брякнулся Пахомов:

– Спаси питомцев, заклинатель змей!

Тот с пониманием, безо всяких споров

Играл на дудочке весь вечер для зверей.

С тех пор заезжим гастролерам рады

Им в «Зооуголке» – и хлеб, и соль.

А все пластинки выбросили разом

Коль не настроены в тональность «си бемоль».

Глава одиннадцатая

Собачий документ

Бездомных псов Пахомов не обходит:

То косточку из супа принесёт.

А если жалость на него находит,

К себе домой беднягу приведет.

Но у жены иное отношенье,

Всегда с собакою укажет на порог.

И как тогда просить у пса прощенья,

Что обогреть по-дружески не смог?

И на работе та же обстановка:

Начальник строг у «Зооуголка».

Чужих собак кормежка и ночевка

Его всегда выводит из себя.

Но и Степан – не лох, какой базарный.

Что нужно – все умеет написать!

И «паспорт» псу оформит лучезарный,

В нём предки значатся, каких лишь поискать!

Пестрят потом на тумбах объявленья:

«Отдам собачку чистых лишь кровей».

Да и добавит, снять, чтоб подозренья,

В упряжку, мол, ты не найдёшь резвей!

А что ещё для счастья остается?!

По паспорту дворняжка – сущий клад!

Так что хозяйка быстренько найдется

На эту лучшую из гоночных собак.

И вдруг все рухнуло, как из «шестерок» домик:

Начальник вызвал Степу в кабинет:

– Нас вызывают для собачьих гонок,

А лучше тренера во всей округе нет!

Пахомов видит – в сборную района

Вошли дворняжки, сам что раздавал.

Но не издал от огорченья стона,

И сложней задачи прежде, ведь, решал.

На «Старт» он вышел «сам себе в упряжке».

На постромки с усилием налег,

А на санях рулили им дворняжки,

Которым, «в люди», выйти он помог.

Глава двенадцатая

Медаль на память

Из всех фронтов – «погодный» Стёпа знает.

Но, от прогноза оторвал свой взгляд,

Вдруг понял – порохом грядущее встречает,

Коль тесть надел военный свой наряд.

Велел старик собрать скорей патроны,

Ремень начистить тертым кирпичом.

А заодно – не ради обороны

Вооружиться старым ружьецом.

Приказ Пахомов выполнил частично:

Боеприпас, набитый солью, взял.

И выпытал у дедушки тактично:

– Какой комар его так покусал?

Не изменила шутка все же тему.

Гость треугольник письмеца достал:

Однополчанин старый, мол, из плена.

Мольбу о помощи немедленной прислал…

Листок прочтя. Степан все понял ясно:

– Попал в неволю автор скорбных строк.

Сидит один безвылазно, несчастный

Ступить не смеет, даже за порог.

– Освободим заложника скорее! –

По месту жительства помчался первым он.

С работы взял собаку он, что злее:

– В бою она – надежней, чем патрон!

– Где похитители? Подать нам рэкетиров! –

Велел старушке, дверь что отперла.

– Или каких там прочих конвоиров,

Кто жертву не пускают из угла…

Все оказалось хуже, чем бывает,

Затворник просто поломал протез,

Но починить его все не желает

Структура, что завел себе «Собес».

– Пронять таких, почти что невозможно!

И все ж Степан придумал хитрый ход.

Окрасил пса он фосфором безбожно,

Чтоб стал, как в фильме ужасов урод.

Сам в колпаке похож на звездочета.

В нем в мастерскую вместе с псом пролез:

– Вот, мастер. Дух явился из болота.

Чтоб проглотить, присвоил кто протез.

От страха тот все скоренько наладил.

Сам инвалиду вещь его принес!

И с извинением: – Простите Бога ради!

Теперь-то Вам любой решу вопрос.

Так рад клиент, что подвело дыханье.

Но для надежности Пахомов пса медаль

Ему оставил как напоминанье

Для мастера: – Коль повернется встарь!

Глава тринадцатая

Постное место

Был припасен для слез и утиральник,

Затих в тревоге «Зооуголок».

Когда их непосредственный начальник,

Был вызван к руководству «на глазок».

Вернулся – переменами измолот,

Но сохранил советов строгих нить:

И символ прежний – серп и тяжкий молот

Велел лампадой срочно заменить.

Как тут не вспомнить времена застоя?

Костей животным Степа натаскал.

Но, вдруг, начальник все меню мясное

В «Великий пост» изрядно отругал.

Пришлось кормить собак Степану тыквой.

Чему и Павлов, точно, не учил.

Тем повезло, кто косточкой зарытой

Свой голод втихомолку утолил.

Но рыбкам корм привычнее – из мошки.

Ещё Степан их манкою кормил.

Когда ж принёс, батон лишь для кормежки,

То брюхом вверх аквариум весь всплыл.

Пахомов сам обедом недоволен.

От постной каши – нос отворотил.

А, коль, счастливей, кто уже уволен.

Он тоже заявленье настрочил.

Пошел к начальнику, а тот – кольцо колбаски

Жует и запивает коньяком:

– Тем пост, Степан, кто тащит как Савраска,

Не обладая должности постом!

Степан, конечно, рядовой и нищий,

Но вывод сделал, словно бы Сократ.

Питомцев накормил скоромной пищей,

Уж не боясь, что премии лишат.

Он постовым с собакой встал у двери,

Чтоб охранять без отдыха и сна!

С тех пор живут на карантине звери.