6

Иван Максимович Прокофьев, отец Вячеслава, оказался невысоким, ладно скроенным мужчиной лет шестидесяти, с приятным, хотя и несколько одутловатым, лицом и седыми волосами, аккуратно зачесанными набок. На подбородке у него красовалась седая бородка-эспаньолка, делавшая его похожим на какого-нибудь писателя или ученого. Вместо галстука Иван Максимович носил яркую шелковую бабочку.

Они сидели за столиком кофейни, у самого окна, так, что солнечные лучи, падая на белую скатерть и белые чашки, воспламеняли их и заставляли мужчин щуриться.

– Отличный сегодня день, – сказал Прокофьев, попыхивая трубкой и поглядывая на Турецкого небольшими, внимательными глазами.

– Да, неплохой, – согласился Александр Борисович.

Турецкий был готов к любому повороту дела. Если условия окажутся нелепыми, а задание невыполнимым, он просто встанет и покинет кафе. Но если дело покажется вполне осуществимым, а условия – приемлемыми – в этом случае Александр Борисович был не намерен медлить. Он подпишет договор и уйдет отсюда с авансом в кармане. Подобный исход встречи был заранее обговорен в телефонном разговоре. В сумке у Турецкого лежал бланк договора с печатью агентства и пустыми графами, которые можно было заполнить в течение десяти минут.

– Спасибо, что согласились встретиться, – сказал Прокофьев. – Мой сын много рассказывал о вас. Говорил, что вы «легенда». И, как мне кажется, даже немного гордился тем, что посадили его именно вы. – Прокофьев улыбнулся и добавил: – Как бы странно это ни звучало.

– Действительно, странно, – отозвался Турецкий и отхлебнул кофе.

Он чувствовал себя немного глупо. Напротив него сидит человек, сына которого он несколько лет назад упрятал за решетку. А тональность разговора была такой, словно он, Александр Борисович, был строгим учителем, беседующим с отцом неуспевающего ученика. Того самого ученика, которому «строгий учитель Турецкий», ради «его же блага», влепил двойку.

– Я введу вам в курс дела, – снова заговорил Прокофьев. – Но сначала вы должны пообещать мне, что наш разговор будет строго конфиденциальным.

– Всё, что вы мне скажете, останется между нами, – привычно заверил будущего клиента Турецкий.

Иван Максимович удовлетворенно кивнул.

– Полагаю, так и будет. Вы не из тех, кто нарушает слово. Итак, дело вот в чем. В городке под названием Лебедянск у меня есть театр.

– Театр? – вскинул брови Турецкий.

Прокофьев кивнул:

– Именно так. Когда-то «Глобус» был городским театром, но несколько лет назад я выкупил его у города и стал его полновластным хозяином.

– Поздравляю, – сказал Турецкий.

– Спасибо, – абсолютно серьезно ответил Прокофьев. – Театр «Глобус» имеет богатую историю. Сто лет назад его основал один лебедянский меценат – купец по фамилии Ларионов. Тот не жалел денег на его содержание, выписывал лучших актеров из обеих столиц, и очень быстро «Глобус» приобрел славу лучшего театра в губернии.

– Приятно слышать, – брякнул Александр Борисович, сдерживая зевок. – Но нельзя ли поближе к делу?

Иван Максимович посмотрел на сыщика и прищурился.

– Да, вы правы. Я начал слишком издалека. Просто я очень люблю свой театр и готов рассказывать о нем часами.

«Только не это», – с усмешкой подумал Турецкий.

– Тогда, пожалуй, я сразу перейду к делу, а потом уже мы побеседуем о нюансах.

– Это было бы великолепно, – заметил Александр Борисович.

– Дело, собственно, вот в чем. Четыре дня назад пропала одна наша артистка. И не просто артистка, а выражаясь театральным языком, «прима»! Екатерина Шиманова. Она играла главные роли во всех наших постановках. При этом ей всего двадцать семь лет.

– Она у вас и старух играла? – поинтересовался Турецкий, едва не зевнув. Еще не успев начаться, эта история уже ему наскучила. Какой-то провинциальный театр. Какая-то пропавшая актриса, которая – с вероятностью девяносто процентов – загуляла перед праздниками с каким-нибудь денежным ухажером. Может быть, он увез ее в Крым. Или на Гавайи. Или к черту на кулички. Какая, в сущности, разница?

– Екатерина Шиманова могла сыграть что угодно, – сдержанно ответил Прокофьев. – Я говорю не как владелец театра, а как его художественный руководитель. Она – гениальная актриса!

«Что же она до сих пор торчит в вашем Лебедянске, если такая гениальная?» – хотел спросить Турецкий, но сдержался. Сейчас его в этом деле интересовало только одно – гонорар. Если бы не больной мальчик, он давно бы плюнул и сделал театралу «ручкой». Однако ситуация не располагала к подобным выходкам.

– Итак, она пропала, – сказал Александр Борисович. – Как вы это обнаружили и что предприняли для ее поисков?

– Четыре дня назад она должна была играть Снегурочку в постановке по Римскому-Корсакову.

– Опера?

– Скорее, новогоднее шоу с элементами мюзикла. Спектакль начинался в семь часов вечера. Она позвонила в полшестого. Сказала, что уже едет, и что через десять минут будет в гримерке.

– Она всегда приезжала в притык?

Иван Максимович вздохнул.

– Почти. Назвать очень дисциплинированным человеком Катю нельзя. Пару раз она едва не опоздала к началу спектакля и заставила нас здорово понервничать.

– Могу себе представить, – усмехнулся Турецкий. – Я вас перебил. Продолжайте, пожалуйста.

– Да, собственно, продолжать почти нечего. Она так и не приехала в театр. Ни через десять минут, ни через час… Она вообще не приехала. Мы кое-как выкрутились… Выпустили на сцену артистку из второго состава. Тем не менее, факт остается фактом – Екатерина Шиманова пропала.

– Гм… – Александр Борисович задумчиво нахмурил лоб. – Она ехала на такси или на своей машине?

– Видимо, на такси. Машина у нее была, но Катя всегда боялась… то есть, боится садиться за руль. – Прокофьев слегка покраснел. – Простите, я не хотел бы говорить о ней в прошедшем времени.

– Ничего, бывает. Екатерина замужем?

Иван Максимович покачал головой:

– Нет, и никогда не была.

– Детей тоже нет?

– Нет, – вновь проговорил Прокофьев. И грустно добавил: – Хотя детишек она любит.

– Ее родители богаты?

– Ну… отец Кати – довольно состоятельный человек. Он владеет автосалоном, заправками, чем-то еще. Кроме того, он – основной спонсор нашего театра, – скромно добавил Прокофьев.

– Ему никто не звонил, не предлагал выкупить дочь? – быстро спросил Александр Борисович.

– Нет, – твердо ответил Иван Максимович.

– Ясно, – задумчиво проговорил Турецкий. – Эта ваша Катя – она красивая женщина?

– О! Очень красивая! – Прокофьев улыбнулся. – Восемь лет назад она даже победила на городском конкурсе красоты. С тех пор красота ее ничуть не увяла, скорей даже наоборот!

– Значит, у нее должен быть жених. Ну, или просто парень.

– Гм… – Иван Максимович облизнул губы. – Ее руки домогался один… местный хулиган. Даже не хулиган, а так, полное ничтожество. Некий Алексей Данилов. Он приходил к ней свататься, но Сергей Николаевич спустил его с лестницы.

– Сергей Николаевич это?…

– Это ее отец, – пояснил Прокофьев. – Сергей Николаевич Шиманов.

– Ясно. А как насчет самой Екатерины? Она любила этого парня?

Прокофьев нахмурился.

– Этого никто сказать не может. Они встречались некоторое время. Потом, вроде бы, расстались. Видимо, он просто наскучил Кате. Поняв, что теряет любимую, Данилов сделал ей предложение.

– В тот самый день, когда отец Кати спустил ее с лестницы?

– Именно, – кивнул Иван Максимович. – Он пришел с цветами, в костюме и при галстуке. Но Катя даже не стала с ним разговаривать. Она ушла к себе в комнату. Но Данилов – очень упрямый парень. Он решил переговорить с Сергеем Николаевичем. Не понимаю, как он мог рассчитывать на согласие? – Прокофьев усмехнулся. – Когда-то он работал механиком в автосалоне, но полгода назад его выгнали за пьянство. С тех пор он нигде не работал.

– На что же он жил?

– Бабка завещала ему квартиру со всем содержимым. Там было много антикварной рухляди: бронза, фарфор, старинная мебель. Впрочем, ничего по настоящему ценного.

– Откуда вы знаете?

– Хозяин антикварной лавки – мой приятель, – пояснил Прокофьев. – За полгода парень распродал всё, что можно было продать.

– И все вырученные деньги потратил на Катю? – уточнил Турецкий.

Иван Максимович тонко усмехнулся.

– Красивая подруга – дорогое удовольствие, – сказал он. – Катя любила… то есть, любит развлекаться. Рестораны, ночные клубы, поездки к озеру на уик-энд. Но, с другой стороны, на что же он рассчитывал? Такая женщина не может сидеть с утра до вечера дома и варить ему куриные бульоны… из кубиков.

– Да, вы правы, – согласился Александр Борисович, доставая из кармана сигареты. – Полагаю, с парнем уже побеседовали?

– Да, и очень пристрастно, – ответил Прокофьев.

– Ну, и?

– Он ничего не знает. Кроме того, у него есть алиби. Он весь вечер просидел в баре с приятелями. Его там видели, как минимум, человек десять.

– Ясно, – проговорил Турецкий. – Полагаю, милиция её уже ищет?

Иван Максимович замялся.

– Видите ли, Александр Борисович, наш театр очень старый, – с вежливой улыбкой говорил Прокофьев. – И он… как бы это получше сказать?… В общем, у него есть определенная репутация. Отличная репутация, добавил бы я. Эта репутация складывалась не месяцами и не годами, она складывалась десятилетиями! Да-да, не улыбайтесь.

– И не думал улыбаться.

– Мы не можем позволить себе бросить даже малую тень на наш театр, – сказал Иван Максимович, скорбно сложив брови.

– Да, я понимаю, – снова кивнул Турецкий. – Именно поэтому вы решили не обращаться в милицию?

– Совершено верно. Мы решили обратиться к вам. Вы поможете нам, Александр Борисович?

– Я готов попробовать, – ответил Турецкий деловито. – Если сойдемся в цене.

Иван Максимович сухо улыбнулся.

– Деньги не проблема. Сергей Николаевич, как вы понимаете, за ценой не постоит. Он готов на все ради счастья дочери и репутации театра.

– Он так любит театр?

– Да, любит. Всегда любил. В юности он даже пытался поступить в театральный институт. И не один раз. Даже став бизнесменом, Сергей Николаевич никогда не пропускал ни одной нашей премьеры.

– Стало быть, дочь осуществила его мечту, – сказал Турецкий. – А что насчет ее матери? Она такая же одержимая театралка?

– Увы, – грустно произнес Иван Максимович, – мать Екатерины Сергеевны умерла два года назад. Поскользнулась на льду и упала. Перелом позвоночника. Сейчас у Сергея Николаевича другая жена.

– Надо полагать, молодая и красивая?

– Угадали. – Прокофьев едва заметно усмехнулся. – Они вместе уже полтора года. Нинель – очень хорошая женщина.

– Екатерина с ней ладит?

Иван Максимович улыбнулся:

– Еще как! Молодая мачеха стала ей лучшей подругой. Хотя… Нинель не очень любит театр. Однако они вместе ходили в фитнесс-клуб, регулярно всей семьей выезжали за город на пикники. Несколько раз втроем ездили за границу. Так что, в этом плане у них было полное взаимопонимание.

«Как всегда, – подумал Турецкий. – В таких семьях всегда всё в порядке, пока не копнешь поглубже».

Прокофьев поднял руку и глянул на часы.

– Кстати, через пару минут Сергей Николаевич будет здесь, – сообщил он.

– Ясно, – сказал Турецкий. – Вы у него, вроде как, «на разогреве». Ввели меня в курс дела, чтобы он сразу взял быка за рога.

Прокофьев улыбнулся.

– Можно сказать и так. А, вон и он идет!

Турецкий глянул в окно. От стоянки к двери бара уверенной походкой шагал высокий, широкоплечий мужчина в коричневом пальто. Он был смугл и черноволос, но на висках уже серебрилась седина.

– Всегда точен, как часы! – с улыбкой сказал Прокофьев.

Не прошло и минуты, как Шиманов оказался возле стола.

– Сергей Николаевич Шиманов, – представился он густым басом, пожимая руку Турецкому.

– Александр Борисович Турецкий.

– Очень приятно.

Он сел за столик, подозвал официанта и сказал:

– Двойной эспрессо. Только быстро. – Затем повернулся к Турецкому. – Иван Максимович уже рассказал вам о нашей проблеме? – спросил он.

«Проблема, – подумал Турецкий. – Он называет это „проблема“. Любой другой на его месте сказал бы „горе“.

– Да, я уже в курсе.

– Когда вы можете выехать в Лебедянск?

– Если мы договоримся насчет гонорара, то прямо сегодня, – ответил Александр Борисович.

Прокофьев поднялся со стула.

– Прошу прощения, но мне пора идти, – сказал он с вежливой улыбкой. – Чрезвычайно рад был с вами познакомиться, Александр Борисович! И еще раз спасибо вам за моего Славика. Как выяснилось, вовремя «сесть» – это тоже удача.

Дождавшись, пока Прокофьев уйдет, Шиманов пробасил:

– Итак, обговорим вопрос гонорара. Сколько вы хотите, Александр Борисович?

– Тридцать тысяч долларов, – ответил Александр Борисович, спокойно глядя бизнесмену в глаза.

– Это большие деньги, – сказал Сергей Николаевич.

– Я знаю. Но речь идет о вашей дочери.

Шиманов подумал и кивнул:

– Да, вы правы. Но, кроме того, что я отец, я еще и бизнесмен. Как бы дико и неуместно это ни звучало. А потому давайте договоримся так: в случае, если моя дочь найдется и с ней все будет в порядке, вы получите… пятьдесят тысяч долларов. Если нет, я покрою ваши расходы и выпишу вам чек на пять тысяч. Как вам такие условия?

Турецкий склонил голову набок и задумчиво посмотрел на бизнесмена. В лице Шиманова, в его блестящих глазах, в цвете его лица, манере дергать уголком губ – было нечто такое, что безошибочно выдавало… «А может быть, я и не прав, – подумал Александр Борисович, осаживая себя. – Бизнесмен подобного уровня не может быть кокаинистом. Хотя почему нет? Втянуть носом дорожку кокаина – отличный способ снять стресс после тяжелого трудового дня».

– Видимо, вы очень хладнокровный человек, – сказал Турецкий. – Что ж, ваши условия кажутся мне справедливыми.

Сергей Николаевич кивнул:

– Вот и отлично. Должно быть, я кажусь вам чудовищем?

– Почему?

– Ну… вы, вероятно, ожидали, что я скажу что-нибудь вроде: «Я согласен на любые деньги, только найдите мне мою дочь!»

– Признаться, обычно родители пропавших детей говорят именно так, – заметил Турецкий.

Шиманов помолчал. Затем сказал – тихо и спокойно:

– Я очень люблю свою дочь, Александр Борисович. И я сделаю всё, чтобы найти ее. Однако вам я плачу не за дочь, а за вашу работу. Как любому наемному служащему. Полагаю, это справедливо?

– Вполне, – согласился Турецкий.

– Значит, мы договорились. Чек на пять тысяч я выпишу вам прямо сейчас. Плюс – две тысячи на расходы. Этого ведь достаточно?

– Увидим, – ответим Александр Борисович.

– В случае, если ваши усилия окажутся бесплодными, аванс останется у вас.

– Вы настоящий делец, – сказал Александр Турецкий, едва сдерживаясь, чтобы не усмехнуться. – Если вы не против, мы подпишем договор прямо сейчас.

Шиманов не возражал. Александр Борисович достал из сумки бланки договора и протянул их Сергею Николаевичу. Тот всё внимательно прочел, заполнил пустые графы и затем размашисто расписался.

– Дело сделано, – сказал он, протягивая Александру Борисовичу его вариант договора. – Осталось вручить вам деньги и получить от вас расписку.

Шиманов достал из кармана чековую книжку и авторучку. Проставил сумму, неторопливо расписался и протянул чек Турецкому. Взамен Александр Борисович быстро набросал расписку, украсил ее своим стремительным автографом и передал Шиманову. Сделка, таким образом, была совершена.

– Да, я забыл сказать вам еще про одно условие, – заговорил Сергей Николаевич странным голосом, который показался Турецкому зловещим.

– Что за условие?

– Если моя дочь погибнет, и я не найду виновных, за ее смерть ответите вы. Лично.

Брови Турецкого взлетели вверх.

– Это что, шутка? – холодно спросил он.

Сергей Николаевич покачал головой.

– Нет, я не шучу. Если Катя погибнет, я буду считать, что в ее смерти виноваты вы. Это будет для вас хорошим стимулом. И вы будете знать, что, рискуя ее жизнью, вы рискуете своей.

– Мне ваше условие кажется идиотским, – сказал Турецкий раздраженно. – Вы, похоже, не до конца понимаете, с кем имеете дело. При необходимости я могу привлечь к делу МУР и Генпрокуратуру.

Шиманов усмехнулся и кивнул.

– Да, я наводил о вас справки, и знаю, что у вас богатые связи. Но меня это не остановит. Ради дочери я пойду на всё. Надеюсь, что то же самое вы готовы сделать ради безопасности жены.

– При чем здесь моя жена? – насторожился Турецкий.

– Вашу жену зовут Ирина Генриховна Турецкая, – медленно и четко произнес Шиманов. – В данный момент она направляется в офис компании «Ти Джей Электроникс», чтобы провести с сотрудниками психологические тренинги.

– Что это значит? – сухо спросил Александр Борисович.

– Это значит, что пока вы ведете следствие, я буду следить за каждым шагом вашей жены, – спокойно пробасил Шиманов. – Если мне не понравится ваша работа, я оставляю за собой право наказать вас так, как посчитаю нужным.

Турецкий побледнел.

– Вы угрожаете моей семье?

Шиманов качнул большой головой:

– Нет. Но я хочу, чтобы вы знали: отныне жизнь вашей супруги зависит от того, насколько успешно вы проведете расследование. Мы совершили сделку. Вы получили аванс и теперь работаете на меня.

Некоторое время Александр Борисович молча и угрюмо разглядывая Шиманова. Потом вздохнул.

– Похоже, вы действительно, не шутите, – сказал он. – Хорошо, я возьмусь за это дело. Но имейте в виду: если с головы моей жены упадет хоть один волос, я достану вас из-под земли.

– В этом я не сомневаюсь, – спокойно ответил Сергей Николаевич. – И я запомню всё, что вы сказали. Приступайте к работе, господин Турецкий. Время не на нашей стороне, и мы не должны медлить.