«Заметки о моём поколении» Фицджеральда вышли в серии автобиографий и мемуаров неслучайно: представленные в сборнике эссе складываются в откровенную исповедь писателя о себе и своей жизни, о которой он рассказывает с грустной самоиронией и горькой усмешкой. Это честная книга о яркой и блистательной эпохе, блестящем веке дзажа, свободной любви и безрассудного веселья, предвестником и певцом которого он был. Но с приходом Великой депрессии беззаботная жизнь Скотта в кругу богачей растаяла, как мираж, в одночасье превратив его в «морального банкрота». «Но вот я пишу об этом времени и вспоминаю о нём с грустью. Меня вынесло в те годы на поверхность, меня осыпали похвалами и заваливали деньгами, о каких я не смел и мечтать, и всё по одной-единственной причине: я говорил людям о том, что испытываю такие же чувства, как они сами».
Имея приличный доход, им с Зельдой зачастую было нечем платить за продовольствие и жильё. Тогда они бросили всё и рванули во Францию, где в те годы можно было жить припеваючи за сущие гроши, но в итоге потратили там больше, чем если бы остались дома. «Недельные счета от бакалейщика и мясника равнялись примерно 65 долларам — то есть были больше тех, которые мы получали на дорогом Лонг-Айленде. Сколько бы там ни стоило это мясо, есть его почти всегда было невозможно, а что касается молока, его приходилось кипятить до последней капли, потому что французские коровы страдали туберкулёзом». Именно там, в Париже 20-х, состоялась историческая встреча Фицджеральда с Хемингуэем.
На первый план в книге выходит знаменитая трилогия «Крушение» («Крушение», «Склеивая осколки», «Осторожно! Стекло!»). Это ошеломляющая своей откровенностью исповедь о «моральном банкротстве», постигшем писателя — о таланте, растраченном на бесконечных вечеринках, бессоннице и кошмарах в редкие часы тревожного сна, распаде личности и крахе «всех ценностей, которыми я дорожил». «Я понял, что я добровольно отрекался от того, что любил, и что мне стало в тягость любое повседневное дело: даже почистить зубы, даже пообедать с приятелем. Я осознал, что давно уже никто и ничто мне не нравится...»
Фицджеральд, в отличие от Хэма, застрявшего в брутальном образе, не боялся вывернуть душу наизнанку, выставив напоказ свою слабость и ранимость. «Никакого «я» у меня больше не было и уважать себя мне было не за что, разве что за безграничную работоспособность, но теперь я лишился и её. Странно было стать никем...»
За десять лет король вечеринок осознал, что жить в ритме вечного праздника, раздаривая себя случайным людям, — это тяжкий труд, изматывающий и тело, и душу. «Хватит мне гореть ради других, отныне я себе это запрещаю...» Он вынес себе приговор — «законченный невротик, побочный продукт идеи, шлак мечты» — и через четыре года его не стало.
Но это лишь одна сторона книги, есть в ней и забавные новеллы. К примеру, очаровательная искромётная повесть «Странствие самоходной развалюхи», стоящая у истоков такого самобытного американского жанра, как «роман-автомобильное-путешествие». С задиристым юмором она повествует о том, какие приключения пережили Скотт и Зельда во время своего безрассудного путешествия из Коннектикута в Алабаму, преодолев 1200 миль за восемь дней на машине, от которой за это время отвалилось всё, что только возможно. Они без предупреждения ехали к родителям Зельды, чтобы узнать, что те сами тайно отправились к ней на другой конец страны...