Миновал век камня грубого и камня изящного, затем век бронзы, и долгие годы спустя настал век хрустальный. В эпоху хрусталя барышни убеждали молодых людей с лихо закрученными усами взять их замуж, а после месяцами писали благодарственные письма дарителям всевозможных хрустальных вещиц – чаш для пунша, для омовения рук, стаканов, винных бокалов, блюд для мороженого и для конфет, графинов, ваз – хоть хрусталь был и не в новинку в девяностые, но в нем отражался ослепительный блеск моды, что царила от бостонского Бэк Бэй до твердынь Среднего Запада.
После свадьбы чаши для пунша выстраивались в ряд в серванте с самой большой по центру, стаканы размещались в буфете, с подсвечниками по бокам, а затем начиналась борьба за выживание. Конфетница лишалась ручки, и ее уносили наверх, превратив в лоток для булавок, праздная кошка роняла мисочку, горничная отколола кусок от другой, разбив ее о сахарницу, после были сломаны ножки винных бокалов, и даже стаканы исчезали один за другим, как десять негритят, пока последний, выщербленный, изувеченный, не становился вместилищем зубных щеток на полке в ванной, среди таких же поношенных джентльменов. Так или иначе, пока разыгрывались эти трагедии, пришел конец эпохи хрусталя.
Его былая слава уже угасала, и в один из тех дней любопытная миссис Роджер Фэйрболт наведалась в гости к прекрасной миссис Пайпер.
– Дорогая моя, – начала любопытная миссис Роджер Фэйрболт. – Я без ума от вашего дома. Мне в нем все кажется таким изящным.
– Я так рада, – ответила прекрасная миссис Пайпер, сверкнув темными, юными глазами, – и вы должны навещать меня чаще. Мне почти всегда очень одиноко по вечерам.
Миссис Фэйрболт могла бы сказать, что не поверила ни единому слову и не видит никакого повода верить ей – весь город шептался, что уже полгода как мистер Фредди Гедни посещает миссис Пайпер по вечерам пять дней в неделю. Миссис Фэйрболт была в столь зрелом возрасте, что уже не доверяла красивым женщинам.
– Столовая просто чудо, – ворковала она, – фарфор просто изумительный, а эта хрустальная чаша такая огромная!
Миссис Пайпер так очаровательно рассмеялась, что мучившие миссис Фэйрболт подозрения об интрижке с Фредди Гедни совершенно рассеялись.
– О, вы о той большой чаше? – слова лепестками срывались с цветущей розы губ миссис Пайпер. – С ней связана одна история…
– Вот как?
– Помните молодого Карлтона Кэнби? Так вот, он некоторое время ухаживал за мной, и в ночь, когда я призналась ему, что выхожу замуж за Гарольда – семь лет назад, в девяносто втором, он весь вытянулся и сказал вот что: «Эвелин, я подарю вам нечто столь же тяжкое, как ваш характер, столь же прекрасное