Беньи вошел в раздевалку. До его прихода там было тихо; когда он вошел, стало еще тише.
Два десятка взглядов уперлись в пол, и Беньи в первый раз в жизни не знал, что делать. Куда сесть, как начать раздеваться – не потому, что испытывал неловкость, а потому, что боялся, что неловко станет кому-нибудь еще. Он же теперь не такой, как все.