Но тогда мне не следовало и обособляться, тогда я мог бы преспокойно оставаться со всеми, не вести себя, точно напроказивший ребенок, которого выставляют вон взрослые, и сами желавшие бы выйти, но запутавшиеся в сетях своего разума, который утверждает, что выхода нет и что всякое стремление к нему нелепо.