А знаете, ведь это неплохой терапевтический ход: взяв за основу неоднозначные фрагменты личной биографии, а в качестве прототипов - людей из своего окружения, написать многотомную книжищу, изложив и проработав все свои мыслечувствования на этот счет. Когда любой персонаж говорит твоими словами, становясь либо на «твою» сторону, либо на «противоположную», озвучивая и тем самым делая более определенной какую-либо из твоих позиций, это позволяет неплохо проработать свои психологические проблемы. А там, глядишь, и читатели подтянутся, комментируя происходящее и укрепляя тебя в твоих суждениях или меняя твои в взгляды. В любом случае автор в выигрыше. Класс! Наверное, все писатели так или иначе делают это. У Ф.М. Форда вышло неплохо, хотя, написанная в 1924-1928 гг., сегодня его книга читалась несколько… неактуально, а рассуждения героев казались какими-то отстраненно ханжескими, в духе «Назло бабушке отморожу пальчик». Но тем не менее, видимо, некоторые аспекты человеческих отношений со временем не изживаются, а, наоборот, имеют свойство раз за разом повторяться, поэтому подобные книги не стареют душой, как ветераны.
Мне книга совершенно не понравилась. Если бы аннотация не позиционировала ее в одном ряду с Э.-М. Ремарком, Р. Олдингтоном, Э. Хэмингуэем, мне самой это и в голову бы не пришло. Но старомодный слог и многословие – не единственные минусы «Парада…». Пожалуй, больше меня напрягала ее смысловая «пустотелость», литературное резонерство и отчетливая внутренняя противоречивость – автор, вроде бы, и симпатизирует своим героям, по крайней мере, Кристоферу Титженсу и Валентайн, и одновременно осуждает их за слабость и пугливую податливость тогдашней морали. У меня все время было впечатление, что в ней много разговоров, показных эмоций и обид по поводам, требующим не столько квазирефлексивной болтовни, сколько действования, принятия однозначных решений и последствий собственных действий. Прочитав биографию автора, я также подумала, что его образ жизни, видимо, и сам отражал его двойственную позицию в отношении гендерной свободы и традиционного британского аристократизма.
Прочитав примерно треть книги и не уловив отчетливого сюжета, я поняла, что мне в ней абсолютно ничего не интересно: ни политические дискуссии, ни отношение британцев к Первой мировой войне, ни их салонные сплетни. Чем-то она мне напоминала очень британскую версию «Войны и мира» (если бы, конечно, Л. Толстой писал комикс). В принципе мне нравятся книги с большим количеством диалогов, споров, исповедей, формулировок credo, но здесь все бесконечные дискуссии возникали практически ниоткуда, неинтересные герои делали из неинтересных мух гигантских неинтересных слонов, каждый многословно говорил о своем, и все это было ужасающе скучно. Возможно, в момент написания книга Ф.М. Форда и была нарушителем спокойствия и ниспровергателем традиций, но сегодня рассуждения лондонских политиков, эсквайров, писателей, банкиров, викариев и их жен пахнут нафталином.
Признаки сюжета начинают обнаруживаться к концу, но пока кончаются ничем, да и сама главная интрига нехороша: находясь в сложных брачных, да и других, отношениях, Кристофер полюбил Валентайн с ее сумасбродством, суфражизмом, милосердием и гордостью. Его супруга Сильвия, родившая ребенка от другого человека, уехавшая на несколько месяцев с любовником в Германию, несмотря на то, что Кристофер старается скрыть все супружеские проблемы и договориться о границах благопристойности, обозлена на него и стремится сделать его жизнь невыносимой. За что, спрашивается? Мне ее мотивы непонятны и, думаю, даже прочитав эту книгу в год ее издания, я не смогла бы их понять и разделить. По мне, так: хочешь уйти – уходи, теряй, обретай, принимай последствия своих выборов, хочешь остаться – смирись с тем, что ты изменила ситуацию и свое место в ней не к лучшему, и все теперь будет по-другому – и не потому, что в мире родился суфражизм, а потому что ты – дрянь, руки которой всегда повернуты ладонями к себе и только к себе. Мне трудно объяснить ее поведение иначе, чем тем, от чего в молодости З. Фрейд лечил молодых дурочек – истерией.
Вокруг Кристофера, который на любом фоне кажется каким-то блаженным, кружится пустая молва, а он «добро и зло приемлет равнодушно», внутренне тяготея, похоже, к кантовской максиме. Война обозначена в романе невнятным пунктиром, многочисленные персонажи, кроме главных, выглядят неопытными статистами, тупо пересказывающими друг другу неизвестно откуда взявшиеся сплетни, как будто ничего важнее на свете нет. Отношения Кристофера с друзьями, братом, женой, Валентайн, ее матерью-писательницей и всеми остальными кажутся какими-то незрелыми и неполноценными, все герои отчуждены друг от друга, между ними нет ни простого человеческого тепла, ни каких бы то ни было ярких эмоций (как в клинике неврозов). В итоге получились эдакие пролегомены к чему-то более значимому и полноценному, задуманному автором… вот только к чему? Отгадка в последующих томах? Но… первый том оказался пустым и тягомотным чтением, его свободно можно использовать вместо снотворного, и остальные тома, боясь впасть в летаргию, я читать не буду.
