Я слышу звуки, которые не слышишь ты. Звуки, которые не слышат большинство людей. Я тончайший инструмент, знающий о скорых изменениях, которые никому еще не известны. Дедушка называл меня канарейкой в шахте. Он говорил: «Ты как канарейка во взорванной шахте. Шахты нет, а канарейка живет». Звуки голосов у меня сливаются с посторонним шумом, с работой лампы, движением воды внутри батарей, с внутренней расшифровкой чужой речи, которую я веду параллельно этой речи.