передо мной представало лишь одно, что опровергало для меня всю пользу чтения и размышлений и отрывало у меня один за другим все лепестки мысли об усилии: бесконечная сложность вещей, безбрежное количество ‹…› многословная недосягаемость тех самых немногих фактов, которые можно было бы счесть необходимыми для создания какой-либо науки.