Двадцатый век был эпохой великих христианских романов. Что не удивительно – эпоха модерна быстро сменилась этическим недоумением и вызовом постмодерна, а эхо великого 19 века еще долго звучало на разные тона в литературе. Достоевский, перевернувший представление писателей о том, как можно писать о человеческой душе, выворачивая ее наизнанку, продолжал влиять на разные литературные традиции.
За Достоевским появился Томас Манн с его теологическим эпосом «Иосиф и его братья» (его не удовлетворяли лавры отца европейского интеллектуального романа, ему хотелось большего). Потом были романы «Клубок змей», «Пустыня любви», «Тереза Дескейру» Франсуа Мориака, «Дневник сельского священника» Жоржа Бернаноса, «Сила и слава» Грэма Грина, «Варавва» Пера Лагерквиста, «Мост короля Людовика Святого» Торнтона Уайлдера, «Царство небесное силою берется» Фланнери О’Коннор.
20 век, с его разочарованием в гуманизме и поиске внутренней опоры, будто специально формировал новые темы и способы говорить на вечные темы через призму мировых трагедий, войн, жестокости и обесчеловечивания. В этой традиции после событий Второй мировой войны и появился роман венгерского писателя Ференца Шанта «Пятая печать», который через оптику прожитой трагедии обратился к Евангелию. Вернее даже не обратился к нему, а увидел его там, где его, казалось бы, и быть не могло.
Венгерские литераторы долго находились в тени своих более известных европейских коллег, хотя имена самых знаменитых венгерских писателей русскому читателю известны: Имре Кертес (про него обычно пишут сразу, что он «единственный венгерский писатель, получивший Нобелевскую премию по литературе»), Петер Эстерхази, Ференц Молнар, Иштван Эркень, Ласло Краснахоркаи, Дёрдь Шпиро (еще один венгр, написавший важный христианский роман). И даже на этом фоне Ференц Шанта не теряется среди своих именитых коллег.
Ференц Шанта пришел в литературу уже обретя свой голос, который не спутаешь с другими авторами. В его произведениях не было заимствований из европейского модерна, зато с самых ранних текстов отчетливо чувствовалось внимательное отношение к традиции философской прозы с явным акцентом на вопросы этики. Она написал всего три исторических и философских романа: «Пятая печать», «Двадцать часов» и «Предатель» и несколько сборников рассказов и эссе. Но именно «Пятая печать» оказал влияние на венгерскую прозу и европейскую культуру. На него постоянно ссылаются писатели, критики и публицисты в своих текстах.
Родился Ференц Шанта в Трансильвании в 1927 году. После войны, в 1945 году, поехал учиться в город Дебрецен. Писатель вспоминал, как на него повлияло то, что свои, детство, юность и значительную часть взрослой жизни он провел среди бедных людей. Именно поэтому ему так удавались персонажи с непростой биографией. После обучения в протестантском реформатском училище в Дебрецене будущий писатель рано женился и, чтобы прокормить семью (жену и четырех сыновей), Шанта устроился работать в шахту, а позже трудился на тракторном и судостроительном заводе.
Это и стало определяющим и самым важным фактором, сформировавшим его взгляд на жизнь, образ мыслей и даже способы их выражения. Шанта всегда писал простым и ясным языком, добиваясь от своей прозы реалистичности и лаконичности. Его больше интересовал мир идей и поступков, а не стилистическая игра и языковые эксперименты.
Интересно, что и в литературу Шанта пришел через дискуссию и желание поговорить на сложные и болезненные темы. Поговорить не как публицист, а как писатель, понимая, что именно художественная литература представляет для этого самый широкий инструментарий и огромные возможности для влияния на читателей.
А произошло это на литературном вечере, на который Шанта пошел со своими друзьями. Вечер проводил венгерский писатель, журналист, политик, активный участник движения «народных писателей», редактор нескольких литературных журналов Пал Сабо. Неожиданно для себя, Ференц стал активно принимать участие в дискуссии, спорил с метром венгерской литературы и вообще чувствовал себя рабочий парень как рыба в воде. Это поразило Сабо, и он решил поближе познакомиться с Шантой после встречи. Он стал допытываться у молодого человека есть ли у него что-то из написанного. Тот отнекивался. Тогда Сабо не выдержал и сказал: «Наверняка у тебя что-то есть, ты явно из тех, кто пишет даже когда не пишет».
Так увидел свет первый рассказ Ференца Шанты «Нас было много», который он специально для этого перепечатал на заводской печатной машинке. Начинающий писатель попал в самый нерв молодой венгерской литературы. Его рассказы стали публиковать, о его прозе стали писать и говорить. Он очень хорошо вписался тогда в «венгерскую оттепель» и нарастающее движение «народных писателей».
Вышедший в 1963 году роман «Пятая печать» (в этом году роман на русском языке вышел в издательстве Синдбад в новом переводе) сильно отличался от других романов венгерских писателей, которые пытались осмыслить события Второй мировой войны. Он выбирает традиционный для европейской традиции жанр философской притчи, которая не просто напрямую отсылает читателей к евангельским событиям, но и наполняет их сложными этическими вопросами.
Действие романа происходит в Будапеште в 1944 году. В небольшом трактире собираются старые приятели – хозяин заведения «дружище Бела», книготорговец Кираи, столяр Ковач и часовщик Дюрица. К ним позже присоединяется фотограф Кесеи, потерявший ногу на войне, он станет главным триггером в этой истории и его поступок поставит персонажей перед самым сложным нравственным выбором в своей жизни. А пока друзья словно не замечают того, что происходит за порогом теплого и уютного заведения. В то время, как Венгрия переживает один из самых страшных и мрачных периодов своей истории.
17 октября 1944 года было сформировано новое правительство Венгрии во главе с накануне пришедшим к власти в результате переворота лидером местных фашистов Ференцом Салаши. 18 октября 1944 года был принят декрет, согласно которому в стране устанавливался однопартийный режим, а Салаши объявлялся главой фашистской партии «Скрещенных стрел» и «Лидером нации». Члены партии, «нилашисты», получают неограниченную власть в стране.
Ференц Шанта постепенно знакомит нас с героями. Он неспешно, через обмолвки, шуточки и внезапно вспыхивающие пикировки показывает их характеры. У нас даже начинают формироваться свои симпатии и антипатии к ним. Но не спешите с выводами, по ходу истории вы не раз будете менять свое отношение к героям. Писатель умело раскручивает сюжет, уводя его от исторической актуальности.
Роман полон деталей, на которые ты сначала не обращаешь внимания, а потом они начинают выстраиваться в сложную картину, нагнетая ощущение тревожности и страха, который врывается в теплое помещение, то вместе со странным фотографом, зацикленном на своей идее героя и сверхчеловека (здесь Шанта показывает к чему может привести одержимость ницшеанской идеей сверхчеловека), то с компанией нилашистов, которые зашли пропустить по рюмашке после очередных арестов. Спор постепенно перемещается в пространство этики, когда часовщик Дюрица рассказывает историю про короля Томоцеускакатити и его безмолвного раба Дюдю, над которым господин изощренно издевается. И предлагает выбрать каждому из компании кем они хотят стать после смерти - Томоцеускакатити или Дюдю.
Друзья расходятся по домам, но каждый их них продолжает размышлять о вопросе, который задал часовщик. Четыре человека, четыре профессии, срез общества: ремесленник, интеллектуал, предприниматель и символическая профессия часовщика, совмещающая в себе идею манипулированием временем и ремесло. На протяжении всего романа мы будем видеть четыре взгляда на одни и те же вопросы.
Лишь фотограф Кесеи готов озвучить свой выбор, правда ему никто не верит. Это становится тем механизмом, который начинает раскручивать историю, доведя ее до точки нравственного выбора, перед которым встают наши герои. Все они попадают в тюрьму, где им будет предложен выбор – свобода ценой собственной совести или пытки и мучения.
Чтобы показать универсальность всей истории Ференц Шанта выбирает эпиграф из 17 главы Деяний Апостолов: «Ибо, проходя и осматривая ваши святыни, я нашел и жертвенник, на котором написано: „неведомому Богу“. Сего-то, Которого вы, не зная, чтите, я проповедую вам». Этого неведомого Бога автор предлагает найти внутри себя своим героям.
Постепенно, погружаясь в сюжет, мы начинаем видеть евангельские отсылки, а в кульминации романа мы даже увидим, как писатель поместит своих героев перед крестом и даст возможность каждому из них сделать свой выбор: стать предателем или выбрать другой путь, который перевернет их жизнь. Впрочем, их жизнь уже не будет прежней никогда.
И тогда ты понимаешь, почему автор выбрал именно пятую печать в Откровении Иоанна Богослова: «И когда Он снял пятую печать, я увидел под жертвенником души убиенных за слово Божие и за свидетельство, которое они имели. И возопили они громким голосом, говоря: доколе, Владыка Святый и Истинный, не судишь и не мстишь живущим на Земле за кровь нашу? И даны были каждому из них одежды белые, и сказано им, чтобы они успокоились еще на малое время, пока и сотрудники их и братья их, которые будут убиты, как и они, дополнят число». Интересно, что об этой цитате в романе размышляет персонаж, которому предстоит стать Иудой.
Человек и человечность становится самой важной темой романа. Нравственный выбор переплетается с духовной реальностью настолько плотно, что отстраниться и переключиться только на политическую повестку уже невозможно. Не зря об этом очень точно говорит жена столяра Ковача: «Все мы связаны с жизнью других людей и не можем поступать, как подсказывает нам сердце. Иногда ради них мы способны быть сильными, а иногда из-за них же должны быть слабыми». Человеческие слабость и сила – вот противовесы, на которых балансирует роман.
Каждый герой встретиться с дьяволом и искушением, который в романе представлен безымянной фигурой человека в штатском, а тюремщик напрямую обратиться к ним, называя их разбойниками, что еще больше усилить евангельские отсылки. Каждый из героев пройдет дорогой своей слабости, своих представлений и грехов, чтобы читатель смог задать себе самые неудобные вопросы.
Роман «Пятая печать» автор намеренно уводит из пространства политической и идейной повестки в пространство духовного выбора своих героев. Тем самым он помогает нам понять, что универсальность евангельских событий актуальна вне того, что мы проживаем здесь и сейчас, она отсылает нам к самому важному выбору, который каждый делает в одиночку. Один на один перед судом своей совести, что по-другому позволяет нам взглянуть на других людей, их слабости и их силу. И вообще на то, что такое человечность и почему наша уязвимость говорит о нас больше, чем все остальное.
