Но помимо этого, написав ему еще раз, когда самому сердцу захотелось этого, просто от того, что беседа, и вправду, была хороша, она почувствовала в нем что-то, что-то одинокое, но сильное, такое, которое может печалиться в одиночку, но при этом и бороться с печалью не подавая признаков. Что-то такое, что, как в стихах Есенина – умеет смеяться, когда грустно, и умеет грустить, когда смешно.