– Знаешь что, Ваня, – сказала она, подумав, – мне кажется, она тебя любит. – Что… как это? – спросил я в удивлении.– Да, это начало любви, женской любви…– Что ты, Наташа, полно! Ведь она ребенок! – Которому скоро четырнадцать лет. Это ожесточение оттого, что ты не понимаешь ее любви, да и она-то, может быть, сама не понимает себя; ожесточение, в котором много детского, но серьезное, мучительное. Главное, она ревнует тебя ко мне. Ты так меня любишь, что, верно, и дома только обо мне одной заботишься, говоришь и думаешь, а потому на нее обращаешь мало внимания. Она заметила это, и ее это уязвило.