- Люди, про пряслины кто-нибудь читал? Быстро скажите, о чём там, а то я ни в зуб ногой. Всё что знаю, что пряслами какую-то ерунду для пряжи называли
И смешно, и грустно от подобных фразочек, и всё-таки приходилось мне это слышать, приходилось. И быть свидетелем лёгкого ступора студентки, которой «быстренько», как она сама просила, пытались рассказать краткое содержание всей тетралогии. Всей! Подумаешь, четыре не худых книжки общим объёмом с «Войну и мир»! Ей ведь экзамен надо было сдавать! И сдала ведь! Правда, насколько помню, вопрос по «Пряслинам» ей не достался. Вопрос был по другим книгам. Которые она, как мне кажется, тоже не читала. Поэтому и сдавала по шпаргалкам да за счёт профессорской лояльности.
Считаю, что девушка много потеряла, не прочитав хотя бы один роман из четырёх. А лучше бы читала все.
«Братья и сёстры» - первый роман этой тетралогии, написанный в полном соответствии канонам социалистического реализма. «Фу-у-у, совоок», - кто-то зашипит на этом месте, и будет не прав. В книге нет той «совковости», которая присутствует в канонических произведениях, отмеченных Партией и Правительством на каком-нибудь …надцатом съезде КПСС, вознесённых до небес Союзом Советских Писателей, отмеченных Государственной премией, и по многочисленным просьбам трудящихся перепечатанных в двадцати изданиях по двадцать тысяч экземпляров в каждом.
Этот роман Абрамова написан на удивление просто. Простым языком, о жизни простых людей. Правда, в непростое время.
1942 год. Северное село Пекашино. Колхоз. В колхозе одни бабы, старики да малолетки. Мужики все на фронте. А колхоз должен кормить и фронт, и город. И от задач, поставленных сверху не укроешься, как бы ни захотелось. Да и не всегда от них нужно уклоняться. Разве можно уклоняться от весенней пахоты? От сева? От сенокоса? Не вспашешь, не посеешь, не выкосишь – сам останешься и без хлеба, и без кормов – считай, без скотины. И вся эта морока, повторюсь, на плечах баб, стариков и малолеток.
О том само название романа, которое поясняется только в самом конце слегка путаной, и немного наивной фразой партийного секретаря:
Дальше...
Вот, говорят, война инстинкты разные пробуждает в человеке. Приходилось, наверно, и тебе читывать. А я смотрю – у нас совсем наоборот. Люди из последнего помогают друг другу. И такая совесть в народе пробудилась – душа у каждого насквозь просвечивает. И заметь: ссоры, дрязги там – ведь почти нет. Ну как бы тебе сказать? Понимаешь, братья и сестры… Ну, понимаешь, о чем я думаю?
Можно, кстати, усмотреть в названии намёк на сталинскую речь от 3 июля 1941 года, начинающуюся со слова «Братья и сестры» (Солженицын, правда, утверждал, что сказал это Сталин по старой и почти уже забытой привычке, появившейся у него благодаря учёбе в духовной семинарии). Можно. Правда, сам Сталин упоминается в романе всего трижды, да и то постольку-поскольку, да как-бы между делом. Про партию говорится чаще, но вот о её руководящей роли опять размыто. Повествование с намёком – партия была, надо о ней упоминать. Хотя бы потому, что приходится говорить про райкомы-обкомы как руководящих органах, да о необходимости состоять в этой самой партии председателями колхозов.
Но всё-таки роман о народе, его крайне напряжённой, почти нечеловеческой жизни. О простых людях в их бедах и горестях. Как то язык не поворачивается сказать «о бедах и радостях», потому что радостей в книге очень мало. Именно поэтому и верится, что вся эта книга, написанная по канонам социалистического реализма – совершенно правдивая.
Вот пекашинский мужик Степан Андреянович Ставров, на редкость хозяйственный и деятельный человек. Про таких, как он говорят, что им сноса нет. Но оказывается, есть – пришедшая похоронка на сына сразу же старит этого человека, который прежде и возраста своего не чувствовал. А всё потому, что теперь не видит ом смысла своей жизни.
Вот Анфиса Минина, которую как-то нежданно-негаданно для её самой выбрали председателем колхоза взамен предыдущего, напрочь потерявшего доверие селян. И без того перегруженная работой, женщина вынуждена теперь успевать везде, за весь колхоз, за всех, кто норовит отлынуть от работы. А над ней, над Мининой, райком, который постоянно подстёгивает планами – пахоты, сева, уборки.
Далеко не в первой главе появляется семья, чьей фамилией названа вся тетралогия «Пряслины». Спустя полвека после написания романа студентка-филолог удивляется – оказывается, «какая-то там ерунда для пряжи» к содержанию отношения не имеет. Оказывается, тут фамилия такая – Пряслины. И главных Пряслиных пока что двое – 14-летний пацан Мишка, да его мать Анна, у которой шестеро детей, мал-мала меньше. Сама она работница так себе, но кормить такую ораву надо. Ищет, бьётся женщина, и доходит до того, что пытается украсть немного колхозного зерна, прекрасно зная, что за это есть расстрельная статья.
В её дом тоже приходит похоронка, и теперь главным мужиком становится Мишка. Первое впечатление он производит так-себе: немного высокомерен, много дерзок. После гибели отца, понимая, что теперь всё зависит от него, даже отчасти важничает. Что называется, «выставляется». Впрочем, спесь быстро проходит, и скоро мы видим его работающим и в поле, и в кузне. И становиться он первым мужиком во всей деревне.
Много их там, в книге, похоронивших мужей и сыновей, и ожидающих возвращения с фронта. Некоторые, впрочем, не очень ожидают – кое-кому муж совершенно не мил. И вот показана жизнь с другой стороны. «Всё для фронта, всё для победы», а бабам ещё и пожить хочется. Одним не хватает простой ласки, сочувствия и любви, другие не скрывают желания покувыркаться с мужиком в кровати (что-ж, ведь и от физиологии никуда не убежишь)! Вот почему приехавший в колхоз новый человек от райкома Иван Лукашин сразу обращает на себя бабское внимание. А сам он обращает внимание на одну, да и то замужнюю, у которой мужик на фронте.
Что-то я уже спойлерить начал. И зря – для отзыва на хорошую книгу это непозволительно. Лучше вспомню про то, как Абрамов где-то высказался на тему, что советская баба открыла второй фронт. Фронты считать не будем, фронтов в тылу те годы много было. Но сколько в нашей литературе описано героических подвигов о подъёме целины, строительстве железных дорог, индустриализации… А всё это в большей степени было уделом мирного времени. А уж когда писали о военных года, на первом плане были солдатские подвиги. Абрамовский роман тем и делает пекашинских женщин героинями, что совершенно не героизирует их. Я уже сказал – роман очень прост. В целом повествование – это простое описание, иногда даже скуповатое. Как публицистика – где-то констатация фактов, где-то суховатые факты. А именно в этом и заключаются истоки подвига. Потому что настоящие подвиги совершаются, как правило, не с намерением их совершить. В данном случае подвиг творят те, кто смертельно устал, кто не высыпается ночами, кто болен, а то и покалечен, кому негде помыться и нечего пожрать, кому хочется любви или, в крайнем случае, просто покувыркаться… Их объединяет одно – необходимость пережить войну.
Абрамову спасибо огромное за то, что всё это засвидетельствовал и честно рассказал.
Из критики 60-х годов следует, что роман был очень популярен. Полагаю, так было потому, что его читали очевидцы тех лет. Думаю, сейчас бы он был очень полезен современному поколению, которое про фронтовые-то дрязги мало знает. Чего уж там про тыл говорить?