FEDERICO MOCCIA

Scusa ma ti voglio sposare

By agreement with Pontas Literary & Film Agency. Scusa ma ti voglio sposare © by Federico Moccia, 2009

©Богданова Я.А., перевод на русский язык, 2021

©Издание на русском языке, оформление. ООО Группа Компаний «РИПОЛ классик», 2021

***

Моим друзьям. Женатым и холостым.

И всем тем, кто подумывает о свадьбе.

***

 
Я женюсь на тебе, потому что
Ты понимаешь меня,
И никто не может понять меня так, как ты.
 
 
Я женюсь на тебе, потому что
Тебе нравится смеяться
И ты отчасти сумасшедшая, как и я.
 
 
Так что я женюсь на тебе,
Держу пари,
Обязательно женюсь, когда найду тебя.
 

Эрос Рамазотти, «Я женюсь на тебе, потому что…»^[1]

Глава первая

«Я люблю тебя».

Он хотел бы едва слышно произнести эти слова в тишине, прошептать их. Но вместо этого Алекс просто улыбается и смо-трит на нее. Она спит, укрывшись простыней, такая одинокая. Сладкая, мягкая, чувственная, губы слегка надуты, приоткрыты, эти губы знают, что такое любовь. Их любовь. Их большая любовь. Он замирает, в голове настойчиво крутится одна мысль. Сомнение. Ники, тебе когда-нибудь нравился кто-то другой? Алекс молчит, погрузившись в раздумья, сейчас он даже немного отодвинулся от Ники, чтобы лучше сосредоточиться. А потом улыбается: «Нет, этого просто не может быть. О чем это я? Ники – и вдруг любит другого?.. Невозможно». Потом опять какие-то сомнения, какая-то тень, та часть жизни, куда он никогда не заглядывал раньше. И вся его броня мгновенно тает, будто мороженое на пляже в Феррагосто^[2] в руках у того, кто решил сесть на диету.

Прошел год с тех пор, как они вернулись из поездки к маяку на Голубом острове, прекрасном острове влюбленных. И вот Алекс снова мысленно оказывается там.

Конец сентября.

– Алекс, смотри… Смотри… Я не боюсь! – Ники стоит на скале, обнаженная, солнце за спиной контрастно очерчивает ее фигуру, она улыбается. И кричит: – Я прыгну-у-у!

И прыгает в пустоту. Ее длинные темные волосы, в которых скачут солнечные зайчики и блики от воды и прячутся все дни, проведенные на острове, развеваются от ветра, а затем – плюх! Ники в воде. Тысяча пузырьков вокруг нее тает в голубом море.

Алекс улыбается и удивленно качает головой:

– Я не верю, не верю…

Он сидел у подножия скалы и читал газету, но теперь встает и тоже ныряет. Выныривает рядом с облаком этих пузырьков и видит, как Ники появляется рядом и улыбается ему:

– Значит, тебе понравилось, да? Но ты так не сможешь, кишка тонка.

– О чем ты говоришь?

– Тогда иди… Давай-давай!

– Нет, не сейчас… У меня есть дела поважнее…

И они смеются, обнимаются, обнаженные, быстро шевелят ногами под водой, чтобы удержаться на плаву. И соленый поцелуй, долгий, мягкий, этот сладкий вкус любви. И их горячие тела, которые прижимаются друг к другу, сливаются воедино в прохладной воде. Они одни. Одни посреди моря. Один поцелуй, и другой, и еще один. А потом – порыв ветра. Он подхватывает газету, лежавшую у основания скалы, и уносит ее в небо, все выше и выше, словно воздушного змея без веревки – яростного, мятежного, внезапно расправившего крылья. Газета рассыпается на множество газет поменьше, те тоже открываются ветру, а затем падают вниз, на Алекса и Ники.

– Не-е-ет! Моя газета…

– Алекс, какая разница? Что ты хотел там вычитать?

Ники с Алексом быстро плывут в разные стороны, собирают намокшие страницы: реклама, какие-то скверные новости, экономические отчеты, хроника происшествий, политика, развлечения.

– Вот, посмотри, что осталось от моей газеты…

Но это лишь секундное сожаление. Затем Алекс улыбается: «И правда, что я хотел там вычитать? Что мне нужно? Ничего. У меня все есть. У меня есть она».

Алекс смотрит, как Ники вздыхает и переворачивается в по-стели, будто отзываясь на его воспоминания. Потом вздыхает глубже и продолжает спать как ни в чем не бывало. Алекс как зачарованный возвращается мысленно в тот день, когда они наломали веток в окрестных кустах, сложили костер прямо на пляже, пожарили на нем рыбу и поужинали ею. А потом долго сидели, глядя на постепенно гаснущее пламя, слушали дыхание моря и плескались при свете луны в заводях, оставшихся после прилива. Вода в них была очень теплой, нагревшись за день.

– Слушай, давай пойдем в Спокойный грот… или нет, в грот Отражений или в Радужный…

Они дали название каждому уголку пляжа, не только заводям, но и деревьям, и даже скалам.

– Вот это Слоновая скала!

Они назвали ее так из-за странного, забавного изгиба, напоминающего ухо.

– А вот это Лунная скала, а это – Кошка… А это знаешь что?

– Нет, что это?

– Это Сексуальная скала… – Она подплывает ближе и кусает Алекса.

– Ай, Ники…

– Какой ты скучный… Я думала, что мы на этом острове будем проводить время, как в Голубой лагуне!

– На самом деле я думал о Робинзоне Крузо и его Пятнице…

– Ах так… Тогда и веди себя как настоящий дикарь!

И она снова кусает Алекса.

– Ай, Ники…

Забыть разницу между ночью и днем, потерять чувство времени, не ходить ни на какие встречи, есть и пить, только когда действительно этого хочешь, никаких проблем, споров, ревности.

– Это же рай…

– Может быть, но тогда мы должны стать еще ближе…

– Эй! – Ники улыбается. – Что ты делаешь?

– Я хочу…

– Но так мы попадем в ад…

– Нет, если я скажу, что люблю тебя, меня пропустят и в рай…

Ники надувает губами пузыри, что-то бормочет, будто маленькая девочка, которая не решила, что именно собирается сказать, будто ей надо еще немного подумать. Любимая. Алекс смотрит на нее и улыбается.

Они вернулись в Рим уже больше года назад. И ни один день не был похож на другой, словно в песне Su sonica: «Привычка – вот чего нужно избегать между болью и радостью, в плену желаний, которые мы никогда не осмелимся осуществить…»^[3]

Затем Ники поступила на литературный факультет, начала учиться и уже сдала несколько экзаменов. Алекс вернулся к работе, но время, проведенное на Голубом острове, не прошло бесследно – они стали более уверенными друг в друге, словно отмеченные каким-то волшебством… Но в какой-то момент Алекс понял, что чувствует себя странно, пытаясь жить старой жизнью. И решился. Захотел оставить все позади, чтобы ни одна страница его новой жизни не несла на себе тени прошлого. Потому и решил преподнести Ники тот невероятный сюрприз.

– Алекс, мы похожи на двух сумасшедших…

– Вовсе нет… Не думай об этом…

– Но как я могу не думать об этом?

– Просто не думай, и все. Мы приехали. – Алекс выходит из машины и быстро обходит ее. – Подожди, я тебе помогу.

– Так я тебе и поверила… Думаешь, я вот так просто выйду из машины, одна, с завязанными глазами? А вдруг я пойду не в ту сторону, потом через дорогу и…

– Любимая! Не говори такое даже в шутку… Но если такое вдруг случится, я тебя никогда не забуду.

– Кретин!

Ники, по-прежнему с завязанными глазами, пытается ударить его в плечо, но промахивается, пробует снова и на этот раз попадает Алексу по шее.

– Ай!

– Так тебе и надо…

– За что?

– За то, что говоришь такие ужасные вещи.

Алекс массирует шею под удивленным взглядом швейцара:

– Но, любимая, это же ты сказала…

– Да, но потом ты стал глупо надо мной шутить!

– Как?

– Ты прекрасно знаешь как… Что ты никогда не забудешь меня, если меня собьет машина…

Алекс берет ее за руку и ведет к двери.

– Ты понимаешь, что я сказала, Алекс?

Ники щиплет его:

– Ай! Конечно, любимая…

– Ты никогда не должен забывать меня независимо от…

– Хорошо, но в таких случаях воспоминания становятся только ярче, например если ты, с завязанными глазами, попадешь под мопед…

– Кретин!

Ники снова пытается его ударить, но Алекс быстро пригибается и прячется за ее спину, чтобы не получить еще раз.

– Любимая, я шучу…

Ники снова пытается ущипнуть его:

– Я тоже!

Алекс пробует увернуться от ее руки, но она все равно достает его.

– Ай!

– Ты понял или нет? – Ники смеется и опять тянется ущипнуть его, пока Алекс подталкивает ее вперед, положив руки на плечи и стараясь держаться на безопасном расстоянии.

– Добрый день, синьор Белли, – приветствует его улыбающийся швейцар.

Алекс прижимает указательный палец к губам, призывая его молчать:

– Тс!

Ники оборачивается, все еще с завязанными глазами, и начинает что-то подозревать.

– Кто это был?

– Просто один синьор.

– Да, знаю, я слышала… И он знает тебя_{! Где мы?}

– Это сюрприз! У тебя глаза завязаны… И ты думаешь, я скажу, где мы? Прости, конечно, но… Вот, стой тут. – Алекс обходит ее и открывает дверь. – Стой…

– Стою.

Ники фыркает и скрещивает руки на груди, Алекс заходит в подъезд и вызывает лифт, потом возвращается, чтобы забрать ее.

– Вот так, иди вперед, вперед, осторожнее, тут ступенька, теперь все время прямо… Осторожнее!

Ники пугается и отпрыгивает назад:

– Что там?

– А нет, извини, ничего… Мне показалось!

– Кретин! Ты меня ужасно напугал, кретин!

– Любимая… Ты слишком много ругаешься… И слишком плохо обо мне думаешь!

– Так ты же ведешь себя как кретин!

Алекс смеется и собирается нажать кнопку лифта, но, прежде чем входная дверь закрывается, в подъезд заходит какой-то синьор. Пухленький, лет шестидесяти, с веселым лицом. Он секунду удивляется, смотрит на веселого Алекса, потом на Ники с повязкой на глазах, потом снова на Алекса. Поднимает бровь, и на его лице появляется выражение человека, много повидавшего в жизни.

– Езжайте, езжайте… Вдвоем!

И он уходит, с улыбкой человека, который уже давно обо всем догадался.

Алекс качает головой и нажимает кнопку лифта. Двери закрываются. Ники слегка взволнована, ей любопытно.

– Можно узнать, что происходит?

– Ничего, любимая, ничего, все в порядке.

Лифт прибывает на нужный этаж.

– Иди за мной.

Алекс берет ее за руку и ведет по коридору, распахивает дверь, заводит Ники внутрь и закрывает двери за ее спиной:

– Вот, Ники, идем… За мной. Осторожно, проходи сюда.

Он помогает ей обойти низкий столик, диван, все еще накрытый пленкой, вешалку, большую коробку с телевизором.

Потом открывает дверь в большую комнату:

– Готова? Та-дам…

Алекс снимает повязку с ее глаз.

– С ума сойти… Это же моя комната! – Ники оглядывается по сторонам. – Ты привел меня домой… Что это за сюрприз? Те люди, которых мы встретили, это были мои родители, да? Но голос… Голоса совсем на них не похожи.

Ники выходит из комнаты и замирает как громом пораженная. Гостиная совсем другая, как и коридор и остальные комнаты, ванная, туалет, кухня – все другое.

Она возвращается в свою комнату:

– Как такое возможно? – Она видит свой стол, свои плакаты, свои занавески, свои мягкие игрушки. – Все мои вещи… здесь, в другой квартире!

– Да, я сделал это для тебя, чтобы ты чувствовала себя тут как дома… – Алекс обнимает ее. – Вот, теперь, когда ты захочешь остаться тут со мной, у тебя будет собственная комната…

Он показывает Ники фотографии ее комнаты на своем телефоне.

– Как ты это сделал?

– Фотографировал, когда приходил к тебе. – Алекс улыбается и кладет телефон в карман. – Сложнее было найти все игрушки… Тебе нравится? Не говори «нет»… Ты сама все выбирала! – Ники смеется, Алекс обнимает ее: – Отпразднуем?

Он целует ее, поцелуй легкий, мягкий.

Потом улыбается и шепчет, зарывшись в ее волосы, рядом с ухом:

– Мы в твоей комнате… Но можем не опасаться, что придут твои родители! Это идеально. Волнующе… Но при этом безопасно.

И они вдруг оказываются на новой кровати. Ее кровати, их кровати. И в одно мгновение растворяются в радостном смехе, вздохах в этом новом гнездышке, которое сразу же узнает, что такое любовь.

Позже.

– А… Тут должны были быть твои ящички… в столе… – Алекс подходит и открывает все три ящика сразу. – Но на самом деле они не настоящие, я решил сделать на их месте мини-бар. – Он вытаскивает оттуда бутылку шампанского. – Понятия не имею, что там у тебя… Я пробовал открыть ящички, но они всегда были заперты на ключ…

Ники улыбается:

– У меня там большие и маленькие… секреты.

Алекс смотрит на нее, сперва с улыбкой, потом немного тревожно. Но в конце концов они целуются – раз, другой, третий.

Немного шампанского и тост:

– За новый дом!