– Алло, – ответила Надя так тихо, что сама себя едва расслышала.
– Привет, Надь, – любимый и такой долгожданный голос Роберта медом влился в ухо, и девушка поняла, что и вполовину не осознавала, как сильно по нему соскучилась.
– Привет, – Надя толкнула входную дверь в темных сенях и вышла на освещенный двор.
– Как дела? – просто спросил парень, словно они разговаривали только вчера.
– Нормально, мы в деревню переехали, – с наигранным спокойствием ответила Надя. Она вошла в сад и теперь шла по дорожке, петляющей между грядок с душистым укропом и цветущей клубникой.
– Да, – Роберт замялся, – я знаю. Мне Алина сказала.
– Так это она попросила тебя позвонить? – Надя остановилась.
– Да нет, я сам. Видишь ли, – он прочистил горло, – я просто думал сделать небольшой перерыв. Я не хотел, чтобы все так закончилось, – он немного помолчал, а потом заговорил быстрее, будто оправдываясь: – Я же не знал, что вы уедете.
– Ну, хотел не хотел, а все именно так и закончилось. Мы не вернемся в Казань, – сказала Надя и едва удержалась, чтобы не расплакаться. Ком подступил к горлу, и девушка прикрыла рот рукой, чтобы не выдать взволнованного дыхания.
– Мне жаль, правда, – тихо произнес Роберт. – Я соскучился.
– Правда? – Надя улыбнулась и все же заплакала. – Почему тогда столько времени не звонил?
– Ну, не знаю, Надь. Значит, так должно было быть, наверно, – он вздохнул. – Расскажи-ка мне лучше о себе. Как тебе там?
– Да как тут может быть? – воскликнула Надя. – Отстой! На каникулы еще ладно, но жить! – она помолчала немного и грустно добавила: – Роберт, мы что, больше никогда не увидимся?
– Не знаю. Может, вы еще вернетесь, – неуверенно произнес парень. – Эх, Надька, если бы не твои придирки, не потеряли бы столько времени в спорах. Смогли бы увидеться перед отъездом, хоть попрощаться нормально.
– Ну да, конечно, я во всем виновата! – Надя всплеснула свободной рукой. – Это же я все время с друзьями тусовалась. Это же мне надо было постоянно дополнительно учиться, чтобы на юрфак поступить. Это же у меня не было времени встречаться с тобой…
– Надь, ты опять?
– Да, опять! Заладила одно и то же, достала бедного мальчика своими истериками, – Надя сорвалась на крик, но тут же испуганно покосилась на дом – не услышали бы родители. Она подошла к забору, выходящему на дорогу, и с силой ткнула одну из досок кулаком. – Ладно, Роберт. Я все поняла…
– Надь, ну не злись, ладно? Ну, прости! – в голосе парня послышалось сожаление.
Надя прижалась лбом к шероховатой деревянной рейке, соединяющей доски забора, и снова заплакала.
– И ты меня прости! Мне так плохо здесь! Я сама не знаю, что говорю, – произнесла она, тихо всхлипывая и не замечая, что своей густой челкой преградила дорогу цепочке муравьев, бодро перебирающим лапками по рейке. Строй распался, и насекомые суетливо разбежались в поисках обходного пути.
– Не плачь, не надо. Надь, мне надо идти, – девушка отчетливо услышала, как какой-то парень позвал Роберта, и поняла, что он снова встретился с друзьями. – Я тебе позвоню, ладно? Целую!
– Да, звони, конечно, – ответила она, растирая слезы по щекам. – И я тебя. Пока.
В трубке послышались гудки, и Надя, как никогда прежде, осознала глубину безысходности и отчаянности своего положения. Она конвульсивно всхлипнула и вытерла нос рукой. Неужели все вот так и закончится? Больше никогда в ее жизни не будет радости. Больше никого она не полюбит так, как Его. Да ей и не хочется никого любить, пока Он живет на этом свете. В их любимой Казани, куда она больше никогда не вернется. Так и останется пропадать в этой дыре! Она зажмурилась и с невыразимой болью в груди вспомнила, наверное, самое счастливое из всех их свиданий…
– Надя! Я здесь! – голос Роберта доносился откуда-то сверху.
Надя запрокинула голову и увидела друга, машущего ей с крыши пятиэтажки.
– Иди сюда!
– Ты с ума сошел? – крикнула Надя и расхохоталась на весь двор. – Как ты туда забрался?
– Поднимайся на пятый этаж, я тебя там подожду! – услышала она в ответ, и Роберт скрылся из виду.
Надя сломя голову вбежала в темный подъезд и помчалась вверх по лестнице, перепрыгивая через ступеньку. Она и не заметила, как четыре этажа остались позади, и вот девушка уже стоит на лестничной площадке пятого. Сверху, над самой головой, раздался скрип – посмотрев на потолок, она увидела открытую дверцу люка. В проеме показалась голова Роберта. Он широко улыбнулся и протянул руку. Надя, недолго думая, вцепилась в нее и полезла вверх по железной лестнице, привинченной к стене. Забравшись на плоскую крышу, она перевела дыхание. От быстрого бега стало жарко, на лбу выступили капельки пота. Девушка сняла красный берет и засунула его в карман черной куртки из искусственной кожи. Роберт смотрел на нее и смеялся. А Надя смотрела на него большими круглыми глазами и чувствовала всем сердцем некую важность происходящего.
– Идем, – крикнул парень и потянул ее за собой.
Надя послушно побежала за ним по черному смоляному покрытию, приглушающему звук шагов. У самого края крыши они остановились, и девушка с опаской взглянула вниз.
Стоял солнечный мартовский день. Весна уже вовсю гуляла по улицам, дыша на сугробы потеплевшим дыханием. Снега с каждым днём становилось все меньше и меньше, а то, что еще осталось, лежало грязными кучами в углах двора, под скамейками и вокруг детской площадки. Воздух был наполнен запахом влажной земли и звуками капели. В огромных черных лужах резвились довольные воробьи, а дворовые кошки, наоборот, ходили осторожно, на цыпочках, боясь замочить лапки. Покрытые толстым слоем грязи машины выстроились у подъездов, и на их стеклах красовались сердечки, выведенные пальцами романтически настроенных особ.
От нахлынувших чувств Надя не удержалась и звонко, во весь голос, закричала. Крик пронесся по всем углам двора, пугая птиц и привлекая внимание пешеходов. Она обернулась к Роберту. Глаза ее сияли.
– И часто ты здесь бываешь? – спросила она его, расплывшись в восторженной улыбке.
– Нет, в первый раз. Хотел тебя удивить, – он приблизился к ней вплотную. – Закрой глаза.
Надя опустила ресницы. Мгновение она ждала, что будет дальше и вдруг ощутила теплое, мягкое прикосновение к своим губам. Она открыла глаза и увидела лицо Роберта, такое спокойное и родное, совсем близко, как никогда раньше. Увидела его черные брови, черные ресницы. Он вдруг тоже открыл глаза, словно почувствовав ее взгляд, и Надя поняла, как безвозвратно погружается в глубину двух черных бездонных колодцев…
Поглощенная воспоминаниями, Надя все еще стояла, прислонившись лбом к деревянной перекладине забора и не замечая ни проехавшего по улице трактора, ни промчавшейся ребятни. Внезапно отчетливый звук прерывистого дыхания рядом с ее лицом заставил девушку очнуться от оцепенения. Надя медленно, словно только проснувшись, подняла голову и открыла глаза.
В следующее мгновение лицо ее исказила гримаса ужаса. Она вскрикнула и отпрыгнула в куст крапивы. Однако даже не почувствовала жжения на коже – все ее внимание было приковано к бледно-зеленому глазу, уставившемуся на нее в щель между досками забора.
– Вы что, обалдели? – крикнула Надя надломившимся голосом. – Я сейчас папу позову!
Незнакомец тяжело вздохнул и просунул в щель палец.
Наде стало не по себе. Судя по силуэту, который угадывался в расщелинах ограды, человек был взрослым. Скрипнула доска, и над забором медленно показалась голова – незнакомец поднялся на скамью.
На секунду девушке показалось, что она смотрит фильм про зомби – жидкие с проседью волосенки, бессмысленный, мутный взгляд, печальная полуулыбка… Надя словно приросла к земле, не в силах оторвать глаз от странного гостя, хотя здравый смысл настойчиво твердил: беги! Чего доброго, еще вздумает лезть через забор. Однако человек такого намерения не проявлял.
Надя замахнулась зажатым в кулаке телефоном.
– Вы меня слышите? Уходите!
– Ы-ы-ы, – с силой выдавил из себя незнакомец. Он всхлипнул и почесал затылок, взъерошив и без того лохматые волосы. Потом медленно слез со скамьи и, хромая, отошел к дороге.
Надя бросилась к забору и припала глазом к щели. Человек, облаченный в короткие штаны, серое до колен пальто и рваные кроссовки тихонько брел по улице, подволакивая одну ногу.
«Колька Хромой!» – мелькнуло в голове у Нади. Она с силой выдохнула, сбрасывая оцепенение, и только тут заметила жжение на ногах, уже покрывшихся волдырями.
– Черт бы побрал эту проклятую деревню! – крикнула она в сердцах и стала энергично растирать ноги ладонями.
Спустя неделю после приезда Перовых в деревню Абдулково Лариса Андреевна отправилась в магазин за продуктами. Теплый ветер кружил в воздухе вихри тополиного пуха, разносил по округе дурманящий запах цветущих полевых цветов, гнал по дороге мелкий сор, заглядывал под крылья разленившихся на солнце кур. И так же свободно он заигрывал с подолом простого темно-зеленого платья женщины: то заставит его прилипнуть к коленям, то, едва его хозяйка потеряет бдительность, поднимет до неприличия высоко, обнажая стройные ноги.
В родном мегаполисе Лариса Андреевна не выделялась из толпы – с ее скромностью и практичностью в выборе одежды было бы довольно сложно превзойти изощренную в вопросах моды молодежь. Но здесь, среди покосившихся заборов с некрашеными скамейками под ними, кучек гравия по краям пыльной грунтовой дороги, она выделялась, как огонек свечи в темной комнате, благодаря рыжему каре и темным очкам.
Лариса Андреевна быстро освоилась с жизнью в деревне. Впрочем, как и со всем, что преподносила ей жизнь. В школе она хорошо училась, потому что приличным девочкам так было положено. По нехитрому разумению родителей, ей незачем было строить карьеру, поэтому она поступила в училище на парикмахера. А жених ей был определен уже давно – отцы Ларисы Андреевны и Ивана Анатольевича – сослуживцы, дружили семьями. А невинная шутка по поводу свадьбы детей со временем стала делом решенным.
Ну, а то, что Лариса по молодости влюбилась в друга своего суженого – так с кем не бывает? Глупости! С глаз долой – из сердца вон. В семье любовь – не главное. А вот бурные страсти, наоборот, разрушили бы любой брак. Лариса Андреевна поверила родителям и, заглушив голос сердца, вышла замуж за Перова.
Была ли она счастлива? Посторонний человек незамедлительно ответил бы: да! Еще бы! Муж – образец порядочности: не пьет, не курит, по гаражам не сидит. Он даже футбол не смотрит! Не муж, а золото, одним словом. С таким любая была бы счастлива.
Однако живое сердце, пусть и привыкшее прятаться и притворяться спящим, нет-нет, да и давало знать о себе гулкими толчками в груди, заставляя женщину просыпаться посреди ночи после очередного сна, в котором она, счастливая, в белом платье идет под венец с тем, кого предала. Предала их любовь. Предала себя. Она осторожно переворачивалась на другой бок, боясь потревожить спящего мужа участившимся дыханием; кусала подушку, чтобы не завыть от тоски; роняла немые слезы, с горечью вспоминая ушедшее время, когда все еще можно было изменить, но не хватило решимости сопротивляться воле родных.
Лариса Андреевна шла неспешным шагом по Южной улице, вдыхая аромат душистых трав. Теплое июньское солнце нежно грело все еще молодое и довольно привлекательное лицо женщины. Взгляд ее рассеянно скользил по бревенчатым домам с цветными ставнями, прятавшимся в густой зелени по обеим сторонам от дороги. На траве перед невысокой калиткой дюжина кур выклевывала рассыпанные хозяйкой зерна; впереди, гогоча и раскинув крылья, пробежала стая гусей; из-под высоких, плотно сколоченных ворот донесся лязг цепи и следом раздался хриплый лай. Столько жизни вокруг, но никого, с кем можно было бы перекинуться словом.
Лариса Андреевна дошла до перекрестка и свернула в проулок. Затем вышла на улицу Ленина и пошла в направлении школы, за которой и находился магазин. Разнообразия деликатесов в нем, конечно, не было, но все необходимое, к чему она привыкла, живя с Иваном Анатольевичем, имелось: хлеб, масло, молоко, колбаса, крупы, конфеты и печенье. Женщина достала кошелек и пересчитала деньги, выданные прижимистым мужем перед ее выходом из дома. Толстая продавщица в чепчике неохотно поднялась из-за прилавка и с видом человека, оказывающим небывалое одолжение, выложила на стол все, что попросила покупательница. Лариса Андреевна заплатила и только повернулась к выходу, как неожиданно столкнулась лицом к лицу с Артемом Сергеевичем.
Она ахнула и сделала шаг назад. Он охнул и сделал шаг навстречу.
– Дай пройти, – тихо сказала Лариса Андреевна, не глядя на него.
– Какая приятная встреча! – Маслов улыбался, пытаясь поймать ее взгляд.
Она сделала шаг вправо – он за ней. Она влево – он туда же.
Лариса Андреевна сердито взглянула на мужчину и, к своему неудовольствию, заметила, что он стал еще симпатичнее, чем раньше. Она не разглядела его в тот день, когда он подвез их: поднять глаза на другого мужчину в присутствии мужа казалось непозволительной дерзостью. Но как же он изменился за эти годы! Стал крепче, мужественнее, немного шире в плечах, на лице появились небольшие морщинки, а в светлых вьющихся волосах – седые прядки, что, впрочем, нисколько его не портило. Только немного дерзкая улыбка и игривые голубые глаза остались прежними, манящими.
– Тебя подвезти? – Артем Сергеевич потянулся к ее пакету.
– Не надо, – Лариса Андреевна отдернула руку и, ловко обойдя его, выбежала из магазина.
Она сбежала по ступенькам и быстро пошла по дороге. Но не прошло и нескольких секунд, как Маслов догнал ее, схватил за запястье и резко развернул лицом к себе.
– Лара, что ты со мной делаешь? – он попытался обнять ее.
– Отпусти меня, Артем! Ты с ума сошел? Я замужняя женщина! – Лариса Андреевна чуть не задохнулась от возмущения. Она с силой вырвала руку, от чего пакет с покупками дернулся, дно его не выдержало, и продукты высыпались на землю. – Смотри, что ты наделал!
Она опустилась на колени, подтянув платье и едва сдерживая слезы. Артем Сергеевич присел рядом, достал из кармана пакет, ловко собрал в него продукты и протянул Ларисе Андреевне.
– Ты совсем не изменилась, Ларочка, – сказал он, заглянув ей в глаза. – Такая же красивая, как и прежде.
Женщина поднялась и взяла пакет с продуктами. Маслов встал вслед за ней.
– Нет никаких тогда, – произнесла она строго, глядя ему в глаза. – И Ларочки тоже больше нет. Есть только сейчас. А сейчас я мать двоих детей. Запомни это, пожалуйста, и больше не подходи ко мне на улице, – она равнодушно отвернулась и, словно потеряв к нему интерес, зашагала прочь.
Артем Сергеевич остался стоять неподвижно, глядя ей вслед. Веселое выражение его глаз, такое привычное для всех, кто его знал, вдруг стало задумчивым. Он словно состарился на несколько лет.
– «Но я другому отдана и буду век ему верна…», – прошептал он едва слышно, наблюдая, как женщина скрывается за поворотом.
Лариса Андреевна быстро шла, не оглядываясь, будто боясь преследования. И лишь дойдя до ворот своего дома, она обернулась в надежде увидеть Маслова, бегущего за ней. Однако его не было.
Сердце рвалось из груди от волнительного предчувствия грядущих перемен. Женщина до дрожи боялась, но вместе с тем и неосознанно, трепетно желала снова позволить себе любить. Любить человека, с которым когда-то мысленно связывала себя брачными узами, именно с ним она видела себя счастливой, открытой, раскованной. Именно он представлялся ей избавителем от навязанной родителями сдержанности и всеконтролирующей строгости Ивана.
От чего она бежит? Что ждет ее за этим забором? Спасение от ненужных, разрушающих эмоций? Мнимое спокойствие?
Лариса Андреевна отвернулась от ворот и выбежала на дорогу. Но тут же остановилась, испугавшись своей смелости. Что она скажет ему? Что скажет мужу, детям? Свекрови, в конце концов?
Она устало опустила плечи и побрела назад к дому. Привычка подчиняться, строгое воспитание и боязнь радикальных перемен на этот раз победили. Чтобы придать себе уверенности, женщина мысленно обозвала себя порочной, бесстыжей и еще множеством самых гадких слов и решительно схватилась за ручку калитки.
Дома ее уже поджидал Иван Анатольевич. Сидя в своем любимом кресле в зале с красным фломастером в руке, он изучал в газете колонку с предложениями о работе.
– Все купила? – спросил он, не поднимая глаз.
– Да, все, что ты просил, – тихо ответила Лариса Андреевна.
– Дай чек, – он протянул руку и, наконец, посмотрел на нее. – Лар, ты что такая красная?
О проекте
О подписке