© Н. Н. Акимова, предисловие, комментарии к письмам, 2025

© А. И. Рейтблат, составление, предисловие, комментарии к письмам, 2025

© Е. Поликашин, дизайн обложки, вкладка, 2025

© ООО «Новое литературное обозрение», 2025

* * *

Составитель А. И. Рейтблат, подготовка текста и комментарии к переписке с А. А. Воейковой, А. Ф. Воейковым, Ф. Н. Глинкой, А. С. Грибоедовым, М. Н. Загоскиным, А. О. Корниловичем, Н. В. Кукольником, А. С. Пушкиным, К. Ф. Рылеевым, А. Я. Стороженко, В. А. Стороженко, B. А. Ушаковым и подготовка текста писем П. С. Усову Н. Н. Акимовой; подготовка текста остальных писем, комментарии к ним и к письмам П. С. Усову, а также перевод с польского писем А. Г. Киркору, М. Малевскому, Ф. С. Малиновскому и А. В. Старчевскому А. И. Рейтблата

Ф. В. Булгарин. Литография А. Минстера на основе рисунка В. Ф. Тимма с рисунка И. П. Раулова. 1853 г.

Переписка Булгарина: прагматика, поэтика, сохранность

I

Первую треть своей жизни Фаддей Венедиктович Булгарин посвятил армии (учился в кадетском корпусе, а затем воевал, причем сначала в российских, потом во французских войсках). Но потом он нашел свое истинное призвание в журналистике и остальные две трети жизни печатался в газетах и журналах. При этом он ориентировался прежде всего на публику, а не на круг немногих избранных. Такая ориентация объясняет, почему его публикации представляли собой, по сути, письма, обращенные к читателям. Булгарин стал первым русским фельетонистом, в фельетонах он беседовал с читателями, а нередко включал их письма в свои фельетоны или отвечал на их вопросы. Кроме того, он часто обращался к письму как журнальному жанру. Это могли быть литературные тексты, стилизованные под письма и подписанные псевдонимом^[1], но чаще они представляли собой статьи в форме писем, нередко обращенные к конкретному адресату^[2].

Помимо писем, предназначенных для печати, Булгарин писал массу писем делового и дружеского характера. Прежде всего, это было связано с его работой: в течение многих лет редактируя газету, он должен был постоянно общаться с сотрудниками редакции. Однако в 1828 г. он купил имение под Дерптом и уезжал туда в конце весны, а возвращался в начале осени (а в 1831–1837 гг. жил там почти безвыездно). Но и в Петербурге он переписывался с членами редакции либо с помощью посыльных, либо (с 1833 г.) с помощью городской почты. Он посылал свои тексты, отредактированные чужие статьи, обсуждал публикации в газете, давал советы, как лучше провести материал через цензуру, выбирал статьи для перевода и т. д. Переписывался он и с авторами, материалы которых принимал либо отказывал в публикации. Велась переписка и с читателями.

Кроме того, Булгарин печатался в других изданиях, выпускал книги и т. п. Соответственно, нужно было переписываться с составителями, цензорами и издателями. Особенно активной была переписка с цензурными инстанциями: Булгарин убеждал пропустить ту или иную статью, либо минимизировать цензурные замечания, либо не наказывать за ту или иную вызвавшую нарекания публикацию. Много приходилось писать в III отделение, добиваясь поддержки в том или ином вопросе или согласуя печатание того или иного материала.

Нужно отметить и многочисленные просьбы Булгарина за других людей, чаще всего за земляков из Великого княжества Литовского (в просторечии называемого Литвой), где Булгарин родился и где посещал Виленский университет, или за знакомых по Дерпту. Приходилось писать и по бытовым вопросам: хозяину дома, где он жил, чайному фабриканту с просьбой прислать чай и т. п.

Наконец, Булгарин служил (сначала в Министерстве народного просвещения, потом в Комиссии коннозаводства), и хотя его обязанности там были минимальны, но все же время от времени он получал задания, а потом отчитывался в их выполнении.

Булгаринские письма дают богатый материал для понимания ситуации журналиста в Николаевской России, работы цензуры, редакционной кухни «Северной пчелы», взаимоотношений Булгарина с коллегами (историками, писателями, журналистами), его личности и т. д.

Однако переписка Булгарина сохранилась в очень небольшой части. Особенно это касается писем ему. Архив его, где он хранил полученные письма (копий своих он, судя по всему, не оставлял), находился в его имении Карлово. Ряд материалов из булгаринского архива в 1870-х – начале 1880-х его сыновья Болеслав и Владислав предоставляли для публикации в «Русской старине», но это были публикации, не связанные с самим Булгариным^[3]. Его письма постоянно печатались в различных изданиях, сложнее обстояло дело с письмами ему. Н. К. Пиксанов, учившийся в Дерптском университете в 1898–1904 гг. (с перерывом), получил разрешение внука Булгарина Вячеслава Болеславовича на копирование материалов из булгаринского архива и опубликовал в «Русской старине» две подборки писем Булгарину^[4]. До этого там была помещена еще одна большая подборка, в которой публикатор не был указан^[5]. Вероятно, ее тоже подготовил Пиксанов, но в это время он находился в ссылке, поэтому его фамилию могли опустить.

После смерти Булгарина имение унаследовала жена, а после ее смерти (1889) его сын Болеслав, который через год умер. Библиотека и архив Булгарина хранились в семье, в Карлове, но в 1870 г. наследники продали 139 томов Дерптскому университету, а в 1919 г., после захвата города красными, часть библиотеки была разграблена, а часть передана на хранение в университетскую библиотеку и в дальнейшем приобретена ею. Книги (около 2000 томов) и сейчас находятся в фонде библиотеки Тартуского (бывшего Дерптского) университета^[6]. Библиофил Юлий Генс, который участвовал в спасении булгаринской библиотеки и передаче ее университету^[7], ничего не пишет о судьбе архива, хотя вряд ли он тогда не подумал о нем. Так или иначе, позднее письма Н. И. Греча всплывали и приобретались собирателями (в частности, Ю. Г. Оксманом) и государственными архивохранилищами.

Летом 1940 г., когда Эстония была присоединена к СССР, а «буржуазные элементы» подвергались репрессиям, внук Булгарина Вячеслав Болеславович, который владел имением, был 7 августа арестован, а 5 ноября 1940 г. Верховным судом ЭССР приговорен к высшей мере наказания за участие в белом движении^[8]. Дальнейшая судьба булгаринского архива неизвестна.

Эстонская исследовательница Малле Салупере писала в 2000 г., что «молодое поколение [Булгариных] личностью прадеда и старыми бумагами не интересовалось, не имело даже представления о существовании какого-то архива. Ныне живущие дети помнят только, что в комнате был небольшой шкаф, в ящике которого были какие-то старые бумаги и письма. Они предполагали, что их мог забрать КГБ при аресте отца, Вячеслава Болеславовича (1881–1941), летом 1940 г. Так об этом неоднократно писали, в т. ч. и я. Однако следов об этом изъятии в личном деле В. Б. Булгарина нет, там перечислены только его личные документы (копию этой части следственного дела В. Б. Булгарина мне в 1989 году предоставили из таллиннского отдела КГБ)»^[9].

Один из авторов этого предисловия, А. И. Рейтблат, тоже отправлял запрос по этому поводу в 1996 г., но получил ответ, что «Центральный архив ФСБ РФ сведениями в отношении Булгарина и о судьбе его архива не располагает. <…> Рекомендуем обратиться в соответствующие органы Республики Эстония»^[10]. Круг замкнулся.

К счастью, многие письма Булгарину сохранились в виде копий (отпусков), которые оставляли себе авторы писем. Любопытно, что в основном это были историки (К. Ф. Калайдович, И. Лелевель) или чиновники, которые писали Булгарину по долгу службы, а их переписка оставалась в канцелярских делах.