А Певунья подумала обо всем.
– Ударить ребенка… Как это страшно!
– Никто из нас на такое не пойдет.
Нет ничего более переменчивого, чем страсти толпы, ее внезапные обращения от зла к добру и от добра ко злу.
Несколько простых и трогательных слов Лилии-Марии вернули сочувствие к Мон-Сен-Жан, которая рыдала от умиления.
Все были искренне взволнованы, потому что, как мы уже говорили, все, что связано с материнством, пробуждало самые добрые и живые чувства даже в сердцах этих заблудших созданий.
И тогда Волчица, свирепая и озлобленная на весь белый свет, смяла маленький чепчик, который держала в руках так, чтобы он походил на кошелек, и бросила в него двадцать су.
– Я кладу двадцать су на приданое младенцу Мон-Сен-Жан! – закричала она, показывая чепчик своим компаньонкам. – Только на материю! Мы покроим и сошьем все сами, чтобы это ей ничего не стоило…
– Да! Да!..
– Правильно!.. Давайте скинемся…
– Я тоже в доле!
– Бедная женщина!