Не соблаговолят ли высокородные господа распить хмельную чашу с сирым и убогим мушкетером?
У меня отвисла челюсть. Он – кто угодно, но не француз семнадцатого века.
– Садись уже, Альтриэль, – добродушно проворчал искуситель.
Я ошеломленно
О проекте
О подписке