Душа чиста, а сердце смело –
В легендах образ сей воспет.
Затем в легендах и воспели,
Что в жизни места ему нет.
 

Глава 1. Не ешь меня

2105 год по общему летоисчислению.

Всякая необычная история обязана начинаться прежде всего с необычной встречи. Причем так начинаются как светлые истории, так и страшные, ужасающие своими последствиями. Но если нет никакого желания ввязываться в водоворот событий, то может стоит запрятаться в глухие земли, затаиться и сделать вид, что нет тебя для этого мира, как и мира для тебя тоже – нет?

Впрочем, так и поступали столетиями обитатели маленького графства Офурт. Это был край тысяч рек и тысяч гор, укрытых от всех сосновыми лесами, зияющий оскалившимися черными пропастями, обеленный на вершинах снегом.

Здесь не имелось по-настоящему больших городов. Люди жили в разбросанных крохотных деревушках, существуя посредством охоты, собирательства, рыболовства и обмена одного скудного добра на другое в поселениях побольше, лежащих вдоль единственного тракта – Офуртского. Веками у них были одни и те же уклады. Не знали они ни про власть бессмертных, ни про искру магии на юге, ни про разрушительные мировые войны, ни про то, каким вообще стал этот мир после слияния с миром Хорр. Но было и то, о чем они точно ведали – их леса до сих пор наводняли невообразимые страшные демоны.

И вот мальчик, лет восьми, рожденный в этом забытом крае – Офурте, – пробирался сквозь густые заросли рогоза, устилавшего пологие берега Сонного Озера. Жители окружающих деревень поговаривали, что здесь обитали чудовища. Да не просто поговаривали – давеча пропал молодой дровосек, ходивший сюда на рыбалку.

Но если селян истории демонах пугали, то Уилла, наоборот, влекли.

Соломенная шляпа покрывала его черные, как смоль, волосы. Стоял жаркий полдень, обычный для середины лета. Солнце пекло так, что мальчик то снимал широкополый головной убор, дабы обмахнуться им, то возвращал его на нагретую макушку. На ногах у него были надеты сандалии, коричневые штаны сшиты из простой, но прочной ткани, а бежевая легкая рубаха из льна уже испачкалась в траве.

Сегодня утром матушка попросила Малика, своего старшего сына, помочь по огороду. Поэтому Уиллу было поручено отправиться на рыбалку в одиночестве.

– Уильям, сынок, ты уже взрослый, – наказывала матушка Нанетта и грозила пальцем. – А потому сходишь на Белую Нивь без брата. Принеси рыбы на шесть ртов – нам на ужин да соседям немного. Уди только на нашей реке и чтоб ни шагу дальше! Понял?

Тогда Уилл чуть не завопил от детского восторга, едва не выдав своих намерений, и, конечно же, ослушался мать. Он давно уже миновал реку, текущую возле их деревни, затем старый сосняк. И теперь он брёл дальше по берегу Сонного озера. За плечами его покоился плетеный короб, набитый уловом – ленками и гольричкой, а на плече подрагивала небольшая удочка, вырезанная из прочного и гибкого прута ивы, часто росшей по берегам горных озер.

Выбравшись из зарослей на полянку, он нырнул под тень одинокой ивы. По берегам озера росло много ивняка, но это дерево отчего-то стояло в гордом одиночестве. Лишь пожухлая трава да выжженный солнцем рогоз составляли ему компанию. Укрыв короб с уловом в тени, Уилл освободил от листьев и травы землю, сложил сухие веточки, достал огниво из мешочка на поясе и шустро развел огонь. Пока костерок разгорался, он очистил от чешуи и выпотрошил рыбу с помощью небольшого ножа, который всегда носил с собой.

Вскоре в воздухе витал аромат жареной гольрички. После трапезы Уилл прислонился спиной к стволу ивы и принялся беззаботно разглядывать тихую гладь озера, о котором слагали совсем нехорошие легенды. Но вот ничего такого страшного он так и не заметил…

Неожиданно послышалось ржание, совсем рядом.

Уилл подскочил как ужаленный и завертел головой, не веря своим ушам. Послышалось? Нет, ржание повторилось вновь, шагах в ста. Тогда он кинулся на звук, раздвинул высокую траву, потом пробрался через рогоз и вышел на другую поляну, еще меньше предыдущей. Там стояла, пританцовывая, кобыла. Стройная, грациозно водящая шеей из стороны в сторону – она глядела на мальчика бархатными и ласковыми глазами. Темно-мышастые ее бока отливали благородной сталью, а шелковистая грива и хвост были чернее ночи.

Уилл замер от восхищения. Ему показалось, что перед ним дивная иллюзия, мираж, и стоит лишь шевельнуться или хотя бы моргнуть, как лошадь тотчас исчезнет. Не веря, он потер глаза. Однако кобыла так и продолжала стоять посреди полянки, довольно ржала и пофыркивала. Тогда он сделал к ней несколько осторожных шагов.

Как же такая чудесная кобыла могла оказаться около Сонного Озера? И где всадник?

Мальчик огляделся в поисках хозяина, но кругом не было ни души. И тихо. Даже птицы замолкли… Он подошел еще ближе. Похоже, лошадь эта никогда не знала ни седла, ни подков. С нее капала вода, а между конских волос проглядывали водоросли.

Она тоже двинулась к мальчику, склонив голову и дружелюбно фыркая. Уилл потянулся было погладить её, но вдруг замер. В его проницательных глазах промелькнуло подозрение – ему вспомнились страшные сказки. Одернув руку и медленно, боясь спугнуть животное, он отошел сначала на шаг, потом на два, отдаляясь всё дальше и дальше… Уже с ужасом он взирал на прекрасную кобылу. Лошадь этому будто удивилась. Она тряхнула густой гривой и замерла, глядя на мальчика своими удивительно-голубыми глазами. А затем сделала шаг вперёд – тот отошел еще дальше.

– Я знаю, кто ты! – воскликнул Уилл испуганно.

Лошадь заржала и пододвинулась чуть ближе, пританцовывая, топча копытами мягкую землю.

– Нет. Я к тебе не притронусь!

Мальчик отступал в высокую траву, не сводя с кобылы глаз. А та, в свою очередь, неотступно следовала за ним и тоже смотрела немигающим взглядом.

– Не иди за мной! – перепуганно пропищал Уилл, едва не споткнувшись о камень.

Тут лошадь и застыла. Знойный воздух вокруг нее всколыхнулся, как всколыхнулась и сама кобыла. Из её глотки раздался жуткий визг, а спина ее вдруг провисла, прибившись к земле. Спустя миг – и от грациозной кобылы не осталось и следа – морда ее удлинилась, оголив кривые и острые зубы, передние ноги скрючились, а задние так и вовсе срослись в рыбий хвост.

Чудовище люто завизжало.

Уилл пустился наутек, не оглядываясь. Через высокую траву! Прочь от озера к сосновому бору! Чудище помчалось следом, с оглушающим грохотом и треском, сминая всё на своём пути; как бы быстро ни бежал Уилл, оно настигало его очередным гигантским скачком. Сверкнула разверзнутая смрадная пасть с кучей острых зубов. Споткнувшись, мальчик с воплями упал вперед и тут же приложился лбом о камень, да так сильно, что в его глазах потемнело.

Позади послышался очередной визг. Уилл испуганно оглянулся. Чудовище забилось о невидимую преграду совсем рядом с ним, заплескалось черной гнилью. Однако все его попытки оказывались тщетны – как бы оно ни щелкало пастью, как бы ни вываливало длинный язык, роняя пену, а мальчик-то отбежал от озера слишком далеко.

– Кельпи… – прошептал Уилл. Его начала бить крупная дрожь. Он обхватил руками колени и разрыдался.

Все в округе притихло. Будто вслушалось.

А кельпи, не переставая, билась и билась, вопила, рычала и визжала на сто голосов. Плакал Уилл. Чуть погодя кобыла все-таки поумерила свой гнев и замерла у невидимой преграды, разглядывая всхлипывающего мальчика. Время от времени она тихо фыркала и лязгала пастью.

Наконец, Уилл унял дрожь в коленях и встал, пошатываясь – он находился под ветвями той самой одинокой ивы, где оставил короб с уловом.

– Кельпи! Ты кельпи… Я читал о тебе в сказках!

Демоница взбрыкнула. Затем завопила: гневно и обиженно.

– А я тебя не боюсь! – Уилл вытер лицо от слёз испачканным рукавом, а затем неожиданно скорчил рожицу и показал язык. – Думал ты страшнее, а у тебя хвост, как у гольрички! Ха!

Впервые в жизни Уилл ощутил то самое сладостное чувство – чувство победы! И пусть противник не повержен, но наблюдать за его бессильной злобой ничуть не хуже! Ведь не так давно кельпи должна была схватить его, а вместо этого он сейчас корчит ей мины.

– Чудище озерное, чтоб тебе пусто было! – не унимался Уилл. – Сиди тут одно, страдай от голода! Гольричка! Или вот погоди у меня. Приду я с удочкой… Поймаю за хвост и зажарю на костре!

Кельпи фыркнула. Развернувшись, она медленно поползла, волоча хвост, в сторону озера. А когда она скрылась в зарослях рогоза, то над озером и вовсе прокатился недовольный и обиженный стон от того, что такая легкая добыча сбежала, а теперь еще и издевается. Напоследок состроив еще одну рожицу, Уильям быстро взвалил на спину короб с рыбой, закинул удочку на плечо и побежал домой. Всю дорогу он оглядывался и пытался унять дрожь в коленках.

* * *

Спустя два года.

Стояла невыносимая жара. Над Сонным озером колыхалось душное марево, и всякий зверь, птица или рыба искали спасительную тень. Даже ивы, окружавшие озеро, стояли, склонившись, будто уставши от жуткого пекла. И снова трава раздвинулась, и на небольшую полянку ступил мальчик. Это был все тот же мальчик, который два года назад чудом избежал смерти от кельпи. Но зачем он вернулся на то место, где едва не погиб?

Уилл оглянулся заплаканными и опухшими глазами, нашел тот клочок земли, где кобыла ударилась о невидимую стену. Еще раз посмотрел по сторонам, дабы убедиться, что не ошибся. Снова он нырнул в кусты и вернулся с несколькими камнями, которые разложил по границе, чуть ближе к своей стороне так, чтобы в запасе оставалось несколько шагов.

– Кельпи, ты здесь? – позвал он негромко и неуверенно.

Ответом ему была лишь звенящая тишина. Уилл сдерживался несколько минут, терпел и, когда понял, что никто не придет, вдруг рухнул на колени и дал волю горьким слезам.

– Я просто не знаю… не знаю, куда еще мне идти.

– Вчера случился пожар в храме Ямеса… И… Отец погиб! Его, обожженного, вытащили, когда потушили огонь… И Вларио… Тоже сгинул в этом чертовом пожаре… А мой учитель… Он задохнулся в дыме и не смог выбраться, потому что был почти слеп… – он прижал руку к сердцу и вновь склонился к земле в громких рыданиях.

– Был такой сильный огонь… Мне никогда не было так страшно… Даже когда ты гналась за мной, чудище. Я не знаю, зачем пришел сюда… Не знаю… Матушка, ни жива, ни мертва, не видит ни меня, ни моего брата… не узнает нас. Бабушка Удда отпаивает ее чем-то, сказала, что матушка не будет никого узнавать ближайшие несколько недель… Нас отправили к дедушке и бабушке в Малые Вардцы… А Малик, он не любит меня и сказал сегодня, что лучше бы я сгорел, чем отец. Мне даже некому рассказать о том, что случилось… Линайе запрещают со мной играть, а другие дети называют меня чокнутым.

Мальчик упал на землю, и его стенания разнеслись над озером, но никто так и не вышел из высокой травы. Он и впрямь не знал, зачем пришел сюда, где едва не погиб два года назад. Может случилось это потому, что в деревне его никто его не слышал и не слушал; не было ни единой души, которой бы мог он поведать о боли своей утраты. Потому и не нашел он более уединенного места для выражения своего горя, чем Сонное озеро, где обитали демоны.

Миновал час, а может и два, прежде чем Уилл успокоился и покинул мир жутких воспоминаний, преследовавших его с самого пожара. Поднявшись, он отряхнулся и, подобно гриму, посмотрел тусклым взглядом на поляну. Все те же заросли сухого рогоза, неподвижные в жарком мареве… Все та же тишина, прерываемая лишь писком насекомых…

Он развернулся и, шатаясь, медленно побрёл в сторону дома.

Послышалось ржание.

Уилл оглянулся. Из сухого рогоза явилась все та же серая кобыла, с которой ему довелось столкнуться пару лет назад. Со смесью страха и восторга он посмотрел на нее, это прекрасное создание, под личиной которого таился демон. Но горе его утраты сейчас было так велико, что воспоминания об оскаленной пасти, разверзнутой над его головой, подстерлись и уже не вызывали прежнего ужаса в душе.

– Извини, что я пришел. Мне тогда показалось, что тебе одиноко. А теперь и я остался один… – он говорил скорее сам с собой. – Я никогда не думал, что Вларио так ужасно умрет… Его тело, оно скрючилось, почернело и… А мой отец и старый учитель… Это ужасно!

Слова встали комом в горле, и он снова разрыдался. А между тем кобыла медленно начала идти к незримой стене, склонив голову – все ближе и ближе. И взгляд… взгляд у нее был странно неподвижен, напоминая стылую воду. Мальчик же, вытирая рукавом и кулаками глаза, начал пятиться из страха, что стена дальше, чем ему кажется. Когда лошадь дошла до невидимой преграды, она фыркнула и развернулась боком, пританцовывая на месте и перебирая копытами – призывала подойти к ней.

– Нет, я не буду подходить к тебе, Кельпи. Мне кажется, что я хочу умереть… внутри, вот здесь.

Мальчик прижал ладонь к груди. Слезы капнули на его руку.

– Здесь так сильно болит, что сил нет жить! Но я нужен матушке, потому что отец умер… и теперь мы с Маликом должны кормить семью. Матушка, бабушка и дедушка – они же нуждаются в нас. Так что я бы так хотел умереть, чтобы увидеться с папой и Вларио, но не могу…

– Ты ведь тоже одинока, Кельпи?

Лошадь мотнула головой.

– А с кем же ты тогда дружишь? У тебя есть семья?

Но она снова лишь мотнула гривой.

Подойдя ближе, к границе, кобыла вдруг выбросила вперед заднее копыто и лягнула невидимую стену. Однако лишь уперлась во что-то, будто завязнув в воздухе. Тогда она раздраженно взбрыкнула другой ногой. А когда и так не вышло, то, отойдя, она вдруг кинулась всей своей грудью вперед. Уилл с криками отскочил. Однако, ударившись, кобыла то ли завыла, то ли завизжала. И вот миг – потемнев, скрючившись, уже черный демон уперся в стену обезображенной мордой. Из пасти на сухую траву закапала слюна. Так и простояли они оба, как вкопанные, кельпи и Уилл, не отрывая друг от друга взгляда.

Наконец, кельпи горестно замычала, развернулась и ушла в сторону Сонного озера, где и пропала в воде.

* * *

Уилл вернулся сюда следующим утром, когда первые солнечные лучи разогнали дымку тумана над гладью озера. Он уже не выглядел таким заплаканным, как накануне, но темные круги под глазами и уставший взор говорили о том, что и эта ночь далась ему крайне тяжело.

В этот раз в руке мальчика была небольшая плетеная корзина. Подойдя к границе с невидимой стеной, он внимательно осмотрелся. Убедившись, что ничего не изменилось и камни лежали все там же, Уилл уселся прямо на жухлую траву, достал из корзины книгу и тихонько позвал кельпи. Ничего… Он позвал ещё несколько раз, одновременно вслушиваясь в стрекот насекомых вокруг озера, вслушиваясь в переливчатые крики птиц где-то далеко в лесу. Ничего не менялось.

Вдруг высокая трава с сухим треском раздвинулась, подмялась – и показалась кобыла. Она едва помедлила, а после подошла ближе и внимательно посмотрела на мальчика. Затем тряхнула головой, словно приветствуя.

– Ты пришла, – молвил усталым, но счастливым голосом мальчик. – А я принес книгу сказок о чудовищах и монстрах… Там столько интересных историй! Именно оттуда я узнал и о тебе, Кельпи. И там же я прочел, что ты подманиваешь людей к себе, а когда они касаются тебя, то, ну, уже не могут уйти. Тогда ты уносишь их в пучину и разрываешь их!

Лошадь заржала, и ему почудились насмешливые оттенки.

– Два года назад я рассказал своему старому учителю о встрече с тобой. Он тогда ответил, что главное не касаться тебя, Кельпи. Ведь иначе ты заполучишь власть над моей душой! – Уилл раскрыл книгу, погладил кончиками пальцев шершавые страницы, перелистнул. – А ещё он обучил меня грамоте три года тому назад. Я же сын жреца! И я смог прочитать эту книгу, что и спасло меня при первой встрече с тобой. Так что, обучив меня чтению, он спас мне жизнь! Вот так вот…

При мыслях об учителе, а также его обгоревшем теле, на глазах Уилла вновь навернулись слёзы. Губы его предательски задрожали. Однако кобыла продолжала неотрывно смотреть на него своими голубыми глазами, поэтому он нашел силы перебороть себя – и не расплакался.

– Хочешь, я прочту сказку про тебя?

Он ждал, но лошадь продолжала стоять безмолвно и, казалось, даже не дышала. Тогда, так и не дождавшись ничего, он вытер рукавом глаза и принялся искать нужные строчки в книге. А найдя, набрал в грудь воздуха, и его еще детский и чистый голос зазвучал над гладью утреннего озера.

«Когда-то давным-давно жили-были брат и сестра. Они любили друг друга и жили вместе. Брат был хорошим охотником, и все завидовали его ловкости и силе; сестра же была дивной красавицей, чем вызывала не меньшую зависть. Однажды один толстый купец захотел заполучить в жены сестру охотника и принялся свататься к ней, задаривая золотом и серебром. Но сестра отказывала мерзкому купцу, а охотник раз за разом выгонял за порог неудачливого жениха. В конце концов купцу это надоело, и, обозлившись, решил он заполучить красавицу иным способом. Поздней ночью пришёл он на пологий бережок озера, высыпал мешок серебряных монет в воду и молвил:

– Водяной дух, взываю к тебе! Помоги мне заполучить прекраснейшую из женщин!

На следующий день тучи свинцовые затянули небо и полился небывалой силы дождь. Сестра охотника вышла снять с веревки белье, как вдруг увидела во дворе прекрасного коня. Не было на нём ни седла, ни сбруи, ни подков. Конь тряс роскошной гривою и бил копытом о землю. Сестра, восхищенная столь чудесной красотой, подошла и прикоснулась к гриве жеребца кончиками тонких пальцев. И тотчас взгляд её затуманился. Запрыгнула она на спину коня, и тот устремился к озеру, словно ветер. Охотник, заподозрив неладное, выскочил из дома в поисках сестры, но нашел лишь лошадиные следы. Но следы необычные, словно копыта у коня были вывернуты наружу. Отпечатки лошадиных ног вывели охотника к озеру. Там он и увидел платок любимой сестры, покачивающийся на волнах. Охотник, не помня себя от горя, бросился в воду, но вдруг увидел в чистой воде серебряные монеты. Тогда он понял, что произошло, и направился в дом толстого купца. Купец, завидя охотника, испугался и рассказал о содеянном прошлой ночью. Охотник приволок его к озеру, кинул в ледяную воду.