Ты твердишь, что я холоден, замкнут и сух. Да, таким я и буду с тобой, – начала я: негромко, без намёка на театральный пафос, почти так же, как говорила, – не для ласковых слов я выковывал дух, не для дружб я боролся с судьбой…
Мне всегда нравился Блок. Этот стих – особенно. Отчасти из-за строк про открытую и детскую душу, которой суждено было сгореть. И когда я закончила, Лод ещё долго сидел, молча глядя куда-то поверх моего плеча.
– Да. Теперь я понимаю, – произнёс колдун потом: тихо и непривычно мягко. – А ещё?
Кто бы мог подумать, что наш мастер шахмат окажется ценителем поэзии.
Впрочем, про меня тоже вряд ли можно было такое подумать.
И я читала ещё. Про мертвеца, которому нелегко притворяться живым и страстным среди людей, про второе крещение, что обратило моё сердце в лёд, про ребёнка, плачущего о том, что никто не придёт назад.