Глава шестая. Ночной кошмар, переходящий в утренний

Клим не знал, сколько было времени, когда он проснулся. Но, открыв глаза, понял – всё ещё темно. Значит, сморило ненадолго – летом светает очень рано. А ещё понял, что его разбудил звук льющейся воды.

Кто-то плескался внизу, на кухне, под баком, приведённым в рабочее состояние самим Климом. Гудел маленький генератор, который он точно выключил накануне, зарядив все аккумуляторы. И вода… Ну да, с вечера оставалось ещё полбака, он специально расходовал экономно, чтобы не занимать утреннее время на таскание воды.

Клим лежал с головой закутанный в простыню, не зная, что ему сейчас делать. Ситуация выглядела до невозможности тупо. Первая мысль: бомж, ободрённый прогрессом в Кош Маре, зашёл на кухню, чтобы поплескаться в тёплой водичке. Но какого чёрта?

Конечно, нужно встать и спуститься вниз, но Климу вовсе не хотелось созерцать голое тело неизвестного бомжа. Если там кто-то мылся, то явно не в одежде. Даже если это женщина, Клим сомневался, что его избалованный моделями вкус приятно поразит бомжацкая обнажёнка.

Встать всё-таки пришлось. Он зажёг свечу и на всякий случай плотно перехватил сложенный штатив. Им можно было убить, если как следует вдарить по голове, как-то Климу пришлось отбиваться от гопников, нагрянувших на пейзажные съёмки и возжелавших заполучить в собственность дорогущую камеру. Вид разбитого затылка одного из молодцев заставил остальных отступить, а Клим понял, что с таким штативом никакое другое оружие ему не нужно.

Спускаясь по лестнице босыми ногами, он ещё надеялся, что показалось, но звуки становились всё громче. Это точно плескала вода из душевой, и уже так долго, что на утро ему ничего не останется. Если Татка не опоздает, у Клима не будет времени на беганье с ведром к колонке, и придётся всю съёмку ходить неумытым, а это не добавляло симпатии Клима к неизвестному купальщику.

Он разозлился, но не настолько, чтобы потерять бдительность. Не стал сразу вламываться на кухню, требуя справедливости. Клим пристроил штатив подмышку и аккуратно взялся за старую дугообразную ручку двери, хотя хотелось просто пнуть по деревяшке, шедшей рваными трещинами.

Воздух был влажным, масляным и пахло почти как в церкви – не ладаном, нет, но каким-то очень похожим эфирным маслом. Тяжело, мокро и навязчиво. Свеча в свободной руке тихонько мигнула, обозначив тень, пробивающуюся сквозь занавеску, которая прикрывала кухню от душевой. Силуэт показался Климу женским или подростковым, слишком тонким для взрослого мужчины, скорее всё-таки женским. На секунду стало легче: купальщица, кажется, одна, и не придётся никому разбивать голову штативом. Клим был противником дикой агрессии и вообще – милитаризма.

Силуэт вытянул руку, словно намыливался, устремился вверх, выгибая спину, его тень возвысилась до невероятных размеров, и стало трудно определить, какого роста незваная гостья. Плескалась вода из завивающегося змеёй душевого шланга, мерцала свеча в руках у Клима, плясала выросшая тень.

Азаров стоял, затаив дыхание. Ему вдруг стало очень неловко. В глубине души он надеялся, что незнакомка увидит пламя свечи и попробует самоудалиться, а он сориентируется по обстоятельствам. Ну не лезть же ему, в конце концов, за занавеску? Хотя…

Только сейчас Клим заметил: кажется, девушка одета. Что-то длинное обволакивало тень, подчёркивая изгибы фигуры, плотно, почти невесомо, но точно – на ней была какая-то рубашка или платье, намокшее и облепившее до самых ступней. Это ещё страннее просто ночного купания: мыться в одежде.

Ситуация становилась патовой, и бездействовать казалось чем дальше, тем глупее.

– Послушайте! – наконец-то сказал Клим.

Голос получился тихим и хриплым, она явно ничего не расслышала в плеске воды. Кстати, по предварительным подсчётам, бак уже должен быть пустым, но вода всё лилась и лилась. Довольно тугим напором.

Это тревожило и раздражало. Но, кстати, так же приводило в чувство реальности.

Клим, полный решимости, подошёл к занавеске, одёрнул её. Девушка – а это была точно девушка – стояла к нему спиной в клубах густого пара и казалась даже не совсем человеком, а словно призраком. Клим не успел удивиться, откуда взялось столько пара, возможно, ему померещилось от мутного света свечи, он поразился совсем не этому.

Азаров явно увидел, что длинная рубашка, облепившая всё тело ночной незнакомки, было тем самым платьем, которое он несколько часов назад вручил перепуганной полуидиотке Татке. Несмотря на то, что фигура казалась несколько ниже ростом, чем модель, Клим тут же уверился: это точно она, Татка, неизвестно зачем проникшая ночью в Кош Мар и теперь принимавшая душ в платье для съёмок.

Вдохновляется она так что ли?

– Татка! – позвал Клим внезапно осипшим басом. – Какого чёрта ты здесь делаешь?

Он дёрнулся вперёд и наступил босой пяткой на что-то скользкое.

– Ой, – произнёс нежный женский голос, и тут же непонятно откуда взявшимся сквозняком задуло свечку.

***

Когда Клим проснулся во второй раз за эту ночь, она не была ночью, а бодро светила в окно уже далеко не рассветным солнцем. Честно сказать, время, по всем ощущениям, перевалило за полдень.

Голова гудела, и он, охнув, нащупал на затылке шишку, и тут же вспомнил, как ночью, в полной темноте, поскользнулся в мокрой душевой и приложился головой о каменный пол. Когда искры, посыпавшиеся из его глаз, перестали заслонять окружающий мир, Клим позвал:

– Татка…

Но никто не ответил. Кажется, полудурошная модель убежала, пока он летел, прикладывался головой и приходил в себя после падения. Клим слепо зашарил по мокрому полу, пытаясь нащупать свечу, но обнаружил лишь прохладную палку штатива, а затем шуршащий пластик занавески, которую он, падая, сорвал. Вообще-то искать мокрую свечу было совершенно дурацкой затеей, тем более что зажигалка осталась наверху. Может, в кухне и валялись какие-то спички, только Клим в этом не был уверен, да и насколько реально зажечь промокшую свечу? В общем, он быстро понял, что делает что-то дурацкое, и, кряхтя, поднялся.

Честно говоря, помнил Клим ночное приключение, как сквозь сон, и сейчас не был уверен в том, что Татка купалась ночью в душевой и в самом деле.

Но стоило это проверить. Если модель, которую прислала Эрика, настолько не в себе, надо отменить съёмку. Клим любил работать с девушками немного странными, но на всю голову больными – увольте!

Он спустился вниз и первым делом увидел, что занавеска, которую сорвал ночью, спокойно себе висит на месте. Отодвинув её, Клим удовлетворённо крякнул. Пол совершенно сухой. Он повернул ручку крана. Вода, которая хлынула тугим напором, была ледяной, но бак-то явно полный. Никаких следов того, что кто-то плескался тут часа два-три назад. И кто-то падал…

Клим потрогал всё ещё ноющую шишку на затылке. Приснилось! Хоть и так реально, но приснилось. Ну и хорошо. Остаётся только вспомнить, при каких обстоятельствах он приложился головой. Во сне, что ли? И, кажется, в этом кошмаре было что-то, похожее на очень большую и очень промокшую шкуру змеи. То, на чём он поскользнулся. Видимо, Климу передалась паника Татки, и её страх ползучим гадом (ну ошмётками от него) просочился в его сон.

Он вышел из кухни, задумчиво ероша волосы на месте ушиба. Интересно, сколько времени? Кажется, уже… Чёрт побери, они же назначили съёмку на утро! И где же этот «жаворонок»? По всем ощущениям, они должны были уже несколько часов работать вовсю.

Клим достал из кармана просторных домашних штанов мобильник. Сейчас он этому «жаворонку» всыплет по первое число! Из телефона потянулись длинные гудки, сменившиеся какой-то сладкой «конфетной» мелодией. Клим сначала даже не сообразил, что мелодия доносится откуда-то извне. А именно – из комнаты, расположенной чуть наискосок от кухни.

Что там могло ванильно звучать и почему в тот момент, когда Клим пытается вызвонить ненормальную прогульщицу Натку? Точно уволит, это уже ясно. Азаров тронул дверь, и она медленно отворилась. Как-то слишком медленно.

Сначала Клим увидел белое платье, на котором живописно алели кровавые пятна. Ещё бы! Он сам рисовал эти разводы, старательно разбрызгивая кетчуп из острого носика пластиковой бутылки. Платье с прекрасными в своей жути разводами светилось в проёме приоткрытой двери, как будто было не просто одеждой, а неотъемлемой частью привидения. Настойчиво пахло чуть подбродившей, пустившей сок земляникой.

– Тата! – удивлённо позвал Клим и вдруг понял, что девушка сидит как-то странно.

Он наконец-то, спохватившись, нажал на отбой, и мелодия тут же прекратилась.

Татка застыла, не моргая, словно садовая статуя, с широко открытыми глазами, в которых читался ужас. Клим остолбенел, ещё не понимая, а чувствуя, что происходит нечто очень нехорошее.

Вздрогнул, когда с шеи девушки соскользнула странно красная змея, чуть не заорал в голос, и только это независимое от его воли намерение, вывело Клима из ступора. Змея, плавно покачиваясь, спланировала на пыльный пол, и тут он понял, что это длинный лёгкий шарф. А ещё Клим увидел: щиколотки и запястья Татки крепко связаны грязной и жёсткой бичевой. Он подскочил ближе и в колыхании собственной тени увидел, что модель накрепко привязана к креслу.

Под ногами чмокнуло, Клим наступил в какую-то жидкость, и, посмотрев вниз… Это была вовсе никакая не кетчупная бутафория. Самая настоящая кровь. И пахло тут кровью, а не земляникой. Он выскочил из страшной лужи, отпрянул к стене, понимая, что должен подойти к замотанной бичевой девушке, сидящей неестественно прямо, но никак не мог заставить себя это сделать.

Клим в ужасе смотрел на Татку и теперь видел, что её тонкие запястья распороли глубокие и сильно кровоточащие порезы, и всё белое платье в мелкий цветочек изрезано длинными прямыми линиями, кровь с которых недавно струилась на пол, а теперь еле капала. И видел на шее, там, откуда только что соскользнула кровавая змея-шарф, глубокую бордовую полосу.

И тогда он сделал единственное, что пришло в голову в тот момент. Достал из кармана мобильный и набрал номер. Первый в строке быстрого набора.

– Эри, – сказал он почему-то совершенно спокойно.

А вернее – отстранённо и заторможено.

– Я в Кош Маре. И твоя эта Татка… Мертва. Нет, не шутка. И не кажется. Она и в самом деле мертва.

***

Высокий и худой человек в клетчатой рубашке сунул Климу под нос какие-то корочки и что-то произнёс. Наверное, представился, но Клим всё пропустил мимо ушей. Он был потрясён, происходящее казалось ему чем-то нереальным.

– Что вы вообще делали в этом доме? – поинтересовался высокий.

Имени его Клим не запомнил.

– Я – фотограф, – торопливо пояснил он. – А здесь я работал.

– Да? – следователь (а это, кажется, был именно он), оглядел еле убранную комнату, лучи солнца, которые с трудом пробивались сквозь пыльный воздух.

– Я вообще люблю работать в пустых домах, – сказал Клим. – В заброшенных помещениях. Там, где давно не было людей. В таких декорациях особенная атмосфера.

– Да? – опять въедливо поинтересовался высокий.

Он ещё как-то может реагировать, кроме этого своего дурацко-ехидного «да»?

– Нет суеты, – добавил для большей ясности Клим. – Особый свет, невероятное давление…

– И поэтому вы её убили? – это прозвучало неожиданно и резко. – Она создавала суету?

– Что?! – переспросил Клим, растерянно моргая. – Кого убил?

– Эту девушку, – кивнул следователь в сторону кресла.

Окровавленную Татку окружили какие-то деловитые люди, и Клим не видел её, что было, несомненно, к лучшему.

– Кстати, – следователь проследил за его взглядом. – Как её звали? Кто она?

– Татка, – Клим понял, что не знает ни имени, ни фамилии. – Модель. Начинающая.

– Татка? – высокий сощурился. – И это всё?

Клим обречённо кивнул.

– Наверняка все данные есть у моего агента. Она сейчас приедет…

Почему Эрики так долго нет? Казалось, прошла вечность с тех пор, как он зашёл в эту комнату, увидел заляпанное кетчупом и кровью платье и тут же набрал Эрику.

– Что вы делали утром в доме с этой Таткой? – не унимался «клетчатый».

– Я же говорю: работали, что же ещё?

– А под работой вы понимаете…

– Чёрт!

Тут творится какая-то непонятная фигня, а он тратит время на дурацкие вопросы.

– Это была фотоссесия, – по слогам произнёс Клим. – Мы не успели закончить вчера, поэтому договорились на сегодня. Я пришёл, а уже…

– Так эта модель ночевала тут?

– Валерий Николаевич…

К следователю подошёл совсем молодой парень со странной глубокой морщиной между бровями. Он что-то шепнул, и высокий удовлетворённо кивнул.

– Татьяна Анатольевна Зыкова ночевала тут?

– Какая Татьяна Анатольевна? – удивился Клим.

– Вашу модель так звали, – ухмыльнулся почему-то этот Валерий.

Наконец-то Клим понял, как его зовут. Хотя он до сих пор думал, что информация эта – лишняя. Сейчас важно узнать, почему Татьяна Анатольевна Зыкова оказалась в этой комнате и в этом платье.

– Не ночевала, – набычился Клим. – Она не могла бы тут остаться ночевать даже под страхом смерти.

– А чего так?

– Тат… Татьяна Анатольевна вчера вечером увидела змею и очень испугалась.

– Какую змею? – спросил следователь раздражённо.

Фотограф ему явно не нравился. В другое время Климу это было бы всё равно, но… Сейчас он вдруг понял, что является кандидатом на подозреваемые номер один. Аантипатия следователя стремительно уменьшает его невиновность.

– Никакую, – ответил Клим, – там не было змеи.

– А что было? – мужик смотрел на него уже не просто как на убийцу, а как на убийцу-придурка.

– Палка. Большая толстая палка. Или небольшое бревно. Она лежала во дворе… Вон там…

Клим оглянулся и быстро заморгал. На том месте, где несчастная Татка видела змею, подчёркнуто чистым пятном зияла пустота.

– Вы здесь живёте? – подозрения в голосе следователя усиливались.

– Нет же, – покачал головой Клим. – Я говорил: арендую для съёмок.

– У кого арендуете?

– Ну, агентство такое, как его… Подождите, сейчас мой секретарь приедет и всё объяснит.

– Я думаю, вашему секретарю лучше подъехать сразу в управление…

– Какое управление? – не понял Клим. – Почему – управление?

– Потому что вам придётся проехать с нами.

– Чёрт, – до Клима наконец-то дошло. – Вы меня задерживаете?

– А вы как думаете? – вдруг спросил его высокий. – Разве время шутки шутить? Убита девушка, а вы один на месте преступления. Только не объясняйте, что это вы нас и вызывали…

– Это Эрика вызвала! – взвился Клим. – Три дня назад мы сняли это помещение для фотосессии, а вчера моя ассистентка нашла вот эту модель – Татку, то есть Татьяну Николаевну…

– Анатольевну, – бесцветным голосом перебил Валерий.

– Ну да, Анатольевну… Я её до вчерашнего вечера ни разу в глаза не видел. Она с самого начала была какой-то испуганной…

До Клима вдруг дошло.

– Да точно, она чего-то боялась. Вздрагивала от каждого шороха, никак на работу настроиться не могла. А потом чёрте что…

Клим зачем-то улыбнулся этому клетчатому Валерию, словно приглашая подивиться бабьей глупости. Тот, впрочем, слушал сосредоточенно, внимательно, и на улыбку никак не ответил.

– Я говорил уже, ей змея вдруг померещилась, – не найдя отклика, угрюмо закончил Клим. – Мы решили утром продолжить, она собралась и уехала.

– Точно уехала?

Клим вспомнил, что видел только, как Татка вызывала такси и выходила за ворота, а он сразу пошёл в дом. И странный сон, словно она моется на кухне. Фрейд тут совершенно не при чём, так как в этом сне точно не было ничего эротического. Сначала – жуткое, а потом ещё и очень болезненное.

Но он не стал рассказывать Валерию (теперь имя запомнил, а вот отчество тут же забыл) ни про то, что не заметил, как Татка садилась в такси, ни о своих ночных видениях. Всё и так складывалось запутанно и фигово.

– Точно уехала, – уверенно произнёс Клим.

Тот кивнул.

– А вот что мне никак не даёт покоя… Зачем вам понадобился этот старый дом? Что за странные игрища? Моделей, насколько мне известно, снимают на обложки журналов, в студиях, в шикарных интерьерах…

Если Климу на секунду показалось, что клетчатый проникся к нему пусть крошечным, но пониманием, то он тут же разуверился в этом. Голос у Валерия стал сначала вкрадчивым, затем – ехидным, а к концу фразы – обвиняющим.

– Мы снимаем… – начал заново объяснять Клим и тут с облегчением выдохнул.

У ворот затормозил знакомый Део Матиз. Эрика стремительно выскочила из машины, хлопнув дверью так оглушительно, что Клим вздрогнул. Клетчатый, кстати, тоже.