Все события и действующие лица романа вымышленные

Пролог

Летним вечером два человека спокойно сидели в добротно обставленном кабинете скромного офиса и негромко беседовали. Один из них был коренастым, плотным, круглолицым брюнетом, другой – худощавый, с удлиненным подбородком, со светло-русыми волосами и залысинами над высоким лбом. Но при беглом, не очень внимательном взгляде они казались похожими, как братья. Эффект общей «песочницы». Одинаковый уровень деловой озабоченности во взглядах, значительность интонаций определенного социально-делового круга, немного разного цвета костюмы примерно одной цены. Уже не клерки, еще не совсем государственные мужи.

– Процесс пошел, Витя, – невыразительно сказал брюнет.

– Да, Костя, – кивнул собеседник. – Я как-то еще не осмыслил.

– Деньги большие. Другой уровень.

– Завтра с утра собираем всех и начинаем действовать?

– Начинаем, Витя. Но всех не собираем. Только главного бухгалтера. Она оформляет поступление… Пока так. Потом все пойдет на один счет.

– Не понял. На чей?

– Ни на чей. На ничей. Под грифом «Секретно». Ты понял?

– А…

– Такое условие. Из следующего поступления мы оставим себе значительный процент. Тогда и поставим в известность коллектив, приступим к нашей программе.

– Значительный – это сколько?

– Пятьдесят.

– А пятьдесят на ничей счет?

– Сам понимаешь… Нам повезло. Нам очень повезло. Еще такая деталь. Деньги, которые оформит завтра Марина, перебросит через некоторое время уже другой главный бухгалтер.

– Ты что! Ты хочешь уволить Марину? Мы никогда не найдем работника лучше. Она умный, честный профессионал. Большая редкость.

– Мы найдем хуже. Точнее, я уже нашел. Хорошего, покладистого паренька, который умеет забывать информацию. А Марину я не буду увольнять…

– Что ты имеешь в виду?

– Она – не тот человек, которого можно отпустить с такой информацией.

– Ты… Нет, Костя. Ты этого не сделаешь. Марина – молодая женщина, у нее маленький ребенок. Она… очень красивая…

– Как ты разволновался, – небрежно хохотнул Константин. – Я не собираюсь ее завтра отравить или зарезать. Просто думаю о том, как ее нейтрализовать. Возможно, найти ей более подходящее место. Она ведь серьезный экономист, а не просто бухгалтер. И действительно красивая женщина, яркий человек… То есть очень опасный свидетель. В неспокойной обстановке, знаешь, именно таких используют, если понадобится, к примеру, взорвать наше дело. Я просто размышляю и делюсь с тобой… Ты в порядке? Как-то побледнел…

– Костя, об условиях этой сделки знаем мы втроем? Ты, я и Марина?

Они оба уже стояли. Константин неторопливо подошел к приятелю, положил руку ему на плечо и посмотрел в лицо открытым, преданным взглядом темно-карих глаз.

– Есть такое понятие – мужская дружба. Нам ли с тобой этого не знать? Нам ли сомневаться друг в друге? Мы прошли нелегкий путь.

– Да, Костя. Все так. Не нужно произносить речь. Конечно, я тебе верю.

На следующее утро автомобиль Виктора Леонтьева, заместителя президента финансовой корпорации, взорвался во дворе его дома. Виктор погиб мгновенно. Его торжественно и пышно хоронили через несколько дней в закрытом гробу. Друг и руководитель Константин Петров произнес скорбную, душевную речь.

– Дорогой друг Виктор, – обратился он к огромному портрету у гроба. – Ты любил жизнь, ты любил наше дело, любил людей… Ты не щадил себя… Мы тебя никогда не забудем.

Часть первая

Глава 1

Коля Кузнецов лежал в своем огромном джакузи экзотически-пламенного цвета и меланхолично управлял процессом пальцами ног. Горячий поток, холодный, сильнее, мягче, подсветка, простые мелодии: французский шансон, рок, метал, ретро, вообще – «Владимирский централ», рэп… «Ой, заткнись, – лениво произнес Коля. – Тебя я нажал нечаянно». Он страшно не любил косноязычия. Ко всему остальному был терпим. Но в тишине думается все же лучше. Коля думал о том, что мама назвала этот джакузи самой большой глупостью его жизни. Он мысленно выстраивал в ряд по размеру самые значительные глупости своей жизни и приходил к выводу, что в данном случае мать, как всегда, погорячилась. Да, было много суеты. Сначала соседи затопленных этажей снизу, потом крайне неприятные люди по имени «коммунальщики», потом комиссии, бумаги, согласования… Отключение воды вообще: им с мамой казалось, что навсегда. Они стойко переносили невзгоды. В привычном для их семьи порядке. Мама с рассвета начинала обзвон, как диспетчер МЧС, затем решительно садилась за руль своего черного джипа и объезжала инстанции. Коля лежал на диване и думал. В частности, о том, что с мамой у него точно все в порядке. Не напрасно она его родила в сорок лет, когда старший брат уже был женат. Мама родила Колю «для души», как объясняла она вскользь. Пауз для подробных объяснений у нее никогда не было. Член-корреспондент Академии наук, главный редактор трех профильных журналов, она постоянно куда-то торопилась. Уладила тогда ситуацию с джакузи, заказала билет на самолет в Швецию на симпозиум, вечером они с Колей вдвоем отмечали свой общий день рождения. Коле исполнилось сорок, маме – восемьдесят. Они выпили бутылку красного вина, съели ее фирменную кулебяку. Коля вдруг поймал ее непривычно внимательный взгляд.

– Как ты без меня будешь?

– Ты же вернешься через неделю, – пожал плечами Коля. – Посплю хоть без твоих разговоров по телефону.

– Я не об этом. Как ты вообще будешь? Ты же ни на что не способен.

– Обидно, мам. Да еще в юбилей, так сказать. Давай не будем омрачать праздник оскорблениями. Надеюсь, я еще побуду с тобой. Мама, ты ни разу не болела за всю мою жизнь. А я, например, два раза лежал в больнице, у меня зимой всегда грипп, а не так давно я сломал ногу, если ты помнишь. Впрочем, ты могла и не заметить. Если честно, мам, я очень обижен. Мне казалось, я тебе нравлюсь.

– Ты умный, образованный, симпатичный. Это я совершенно объективно говорю. Но ты поразительный бездельник, понимаешь?

– Ты не права, но мне лень об этом говорить. Посидели, называется.

– Ладно, не дуйся. – Она потрепала его волнистую каштановую гриву, в которой уже блестели серебряные нити. – Вернусь – передам тебе дела. Ты справишься, я знаю.

Она попала в ДТП по дороге в аэропорт. Коле было так плохо, что он не покончил жизнь самоубийством только потому, что это выглядело бы нелепо, истерично со стороны. Здоровый мужик, в расцвете сил, не может жить без матери. Но он не мог. Абсолютно не интересовался возней старшего брата по поводу оформления наследства. Мама, конечно, не оставила завещания: она не собиралась умирать. В эту возню вступила Колина бывшая жена и его восемнадцатилетний сын, слишком похожий на свою мать, чтобы нравиться отцу. Да и сыну такой папа как-то не очень. Бабушку он не то чтобы любил. Просто с раннего детства понимал, что ему с ней повезло. Она щедро расплачивалась за равнодушие его отца. В общем, они поделили и расхватали что могли. Мамины заместители заняли ее кресла. Коля остался в этой квартире, где дожил птенцом до сорока лет и каждый день и каждую ночь боролся со страшной тоской. Он даже ругался с матерью.

– Ты родила меня для души? – горько спрашивал он. – Для своей души? А о моей ты подумала, когда неслась на своем сумасшедшем джипе в аэропорт? Мама, тебе было восемьдесят лет, ты должна была позаботиться о том, чтобы отучить меня от себя постепенно. Ты же знала, что я больше ни с кем жить не могу.

Прошло несколько месяцев. Боль не прошла, деньги кончились. Надо думать самому, как жить дальше. Коля вышел из ванной, встал в прихожей у зеркала во всю стену, задумчиво посмотрел на свое отражение. Он пытался увидеть себя в какой-то сфере деятельности. Перед ним стоял высокий широкоплечий мужчина в махровом халате с однозначно красивым лицом – светло-карие глаза, крупный правильный рот, приятная белозубая улыбка, вполне себе умный лоб. В ящике письменного стола – два диплома о высшем образовании: философский факультет, затем журналистика МГУ. Временами он где-то работал, вроде получалось, но в одно прекрасное утро становилось ясно: каторга должна кончиться, в противном случае это не жизнь. Это было как с женитьбой. Говорят, каждое предложение находит спрос. И наоборот. Коля вошел в мамин кабинет, включил компьютер, набрал в поиске «работа» и разбросал по нескольким сайтам объявление: «Ищу работу на непродолжительный срок с достойной оплатой. Умею все. Подробности, если меня заинтересует предложение. – Он подумал и добавил: – Просьба с ерундой не обращаться». И добавил фото, на котором сам себе казался похожим на идеализированный портрет Петра Первого.

Глава 2

Со стороны Коля всегда производил впечатление праздногуляющего человека. В этот душный летний вечер он легко вписался в небольшой поток людей, которые зачем-то пришли в сей абсолютно идиотский сквер. Его планировщик явно страдал угловым синдромом. Ни одной прямой дорожки, ни одного округлого цветника, ничего похожего на то, что способна создать природа, не страдающая комплексами и не зарывающая в землю деньги налогоплательщиков. Коля лениво шел зигзагами плиточных дорожек мимо зигзагов цветов, выстроившихся, как солдаты, с интересом рассматривая поставленные зигзагами скамейки. На них никто не сидел: кому нужно, что на тебя косо смотрели с соседней лавки. Прямо не получится. Коля улыбнулся. Он любил откровенную глупость и в силу врожденного чувства юмора, и в рамках собственной теории: чужая глупость повышает самооценку разумного человека, который не слишком преуспел в жизни. Скажем так: не захотел преуспевать в обычном, примитивном понимании. Самый большой умник в школе и университете, дружбой и вниманием которого все гордились, как-то остался совсем без друзей. Они не понимали его, он не понимал их. У них семьи, бизнес, горячка бежать, брать, продавать, куда-то лезть, догонять, отбирать. А он вчера ночью плакал, вспомнив о маме, единственном по-настоящему близком человеке, собеседнике, друге, няньке, как ни крути… И в этот сквер пришел, потому что денег, оставшихся в квартире после нее, хватит от силы на неделю. И – все. И без вариантов. Ему позвонило несколько человек по его объявлению. Все предложения показались ему бредом, кроме одного – встретиться и поговорить. Голос явно принадлежал человеку, который знает, чего хочет, и способен достойно оценить работу… Работу, о которой нельзя говорить по телефону, что само по себе любопытно. Коля согласился, а не бросил в ужасе трубку, чтобы, стиснув руки, воскликнуть: «Только не криминал!» А почему нет? А что нынче не криминал? Он читает по Интернету компромат на кого только возможно. Ну, не на зарплату же все это… Не за честное служение… И если рассмотреть вопрос с философской точки зрения, разве не криминал – оставить себя без помощи? Да, именно, по статье «оставление в беспомощном состоянии»…

Уже совсем стемнело, когда он подошел сзади к невысокому коренастому мужчине, который цепко вглядывался во всех прохожих.

– Добрый вечер, – негромко произнес Коля, и мужчина вздрогнул от неожиданности, посмотрев на него снизу вверх почти испуганно.

– Вы Николай? Я не понял: вы чего подкрадываетесь? Разве мы не договорились: вы стоите и ждете с газетой в руках!

– Я пришел сюда и спохватился, что у меня в руках нет газеты. Ну, думаю, что ж я без нее буду стоять как дурак? Я погулял. Здесь красиво, вы не находите?

– Понятно. Шутник. У меня нет времени. Будем по делу или расходимся?

– Я внимательно вас слушаю.

– С чего начать – с работы или вознаграждения?

– С него, пожалуйста.

– Много. Вас устроит.

– Не слишком конкретно, но, думаю, мы все уточним. Если…

– Если вы возьметесь.

– Неужели убийство? – спросил Коля, чувствуя себя то ли участником дурацкого спектакля, то ли зрителем такого же кино.

– Да. Если отказываетесь – сразу расходимся.

– Я не отказываюсь. Я примерно этого и ждал.

– У вас есть какая-то подготовка?

– Я служил в армии. И даже был в горячей точке. Мать вытащила. А что, много народу я должен по вашей задумке убрать?

– Мало. Одну молодую женщину.

– Что?

– Расходимся?

– Да нет, почему. Уйду я – кто-то другой получит ваши деньги. Женщине уже не уцелеть, как я понимаю.

– Да. Вопрос решен. Возвращайтесь, пожалуйста, домой. Вам придет на телефон ее фотография. Завтра вы получите подробную информацию. Спешки нет. Все требуется тщательно продумать. Я должен быть в курсе. До связи. Меня зовут Константин.

Коля задумчиво смотрел в широкую спину уходящего человека. «Жизнь моя, иль ты приснилась мне…» Он сделает эту работу. Мама, а ты говорила, что я ни на что не способен… Один поступок может заполнить всю пустоту вокруг него… Убить женщину. Всего одну. Из такого огромного количества мужчин и женщин…

Он приехал домой на метро, посидел абсолютно без мыслей на диване, пока не услышал сигнал: пришло MMС. Взглянул сначала бегло. Затем подключился к компьютеру, вывел портрет, увеличил, еще увеличил… Закурил. У нее сияли светло-карие, практически рыжие, золотистые глаза. Он таких никогда не видел. И улыбка дрожала в уголках нежного рта. И пышные волосы открывали маленькое ухо, касались нежной шеи… «Вот это да, – сказал Коля незнакомке. – Как же мы с тобой попали! Теперь вся надежда на мой могучий разум, но он как-то стал тупить от твоей красоты».

Глава 3

Он всю ночь смотрел в потолок. Причем так пристально, как будто хотел просверлить его взглядом, раздвинуть облака, увидеть или услышать хоть какой-то знак. Там же мама: она должна похлопотать за него в небесной канцелярии. Смешно: он решился на убийство, но «добро» хочет получить неземное. Знака он не дождался, примерно все себе выстроил сам. Он в ловушке. Ему безразлична собственная жизнь, с какой тогда стати сожалеть о чужой? Его цинизм – это его точка опоры. Вот сейчас он должен на что-то решиться, потому что бездействие хуже смерти. Чем экстравагантнее и страшнее действие, тем лучше: пусть он погибнет, но не в норе… То есть проблем нет: он преодолеет себя, как Раскольников, и, возможно, получит удовольствие от кусочка свободной, богатой жизни… В отличие от вышеупомянутого невротика, который меньше всего рассчитывал на удовольствие. Свободная жизнь… Да, как ни ужасно это признавать, но он стал свободным от всех условностей, оказавшись в абсолютном одиночестве. Богатство – ну, речь идет всего лишь о победе над нищетой. Он не хочет думать, на что завтра или через год купит сигареты… Навязчивых идей у него нет. Запара с футбольным клубом, или местом в Думе, или с замком в заповедных местах его не заинтересует даже в бреду. То есть он свободен и от денег, стало быть, ему можно их иметь. А это редкое качество, других достоинств, впрочем, Коля у себя пока не находил. У них в шкафу лежат собранные мамой материалы о предках-дворянах. Один из них – декабрист – умер от чахотки в Сибири… И Коля его понимает. Просто его судьба посылает не на Сенатскую площадь… Черт побери, ну куда посылает, туда посылает! И, если судьбе вздумается, Сибирь его найдет. В общем, никаких проблем нет, есть частности. Лицо этой женщины. Он убьет любую другую. Или как-то это организует. Эту нужно для начала увидеть. Ну вот, звонит работодатель.

– Доброе утро, Николай. Что скажете?

– Я как-то не ожидал, что вам захочется со мной беседовать о жизни. Но я могу…

– Знаю, что можете. Получил на вас полное досье.

– Что вы говорите? Дадите почитать?

– Нет. Вы подходите. Не передумали?

– Не успел.

– Сейчас на ваш мейл придет письмо с данными объекта: имя-фамилия, адрес, место работы, маршрут… Ознакомьтесь. Когда будет план, позвоните по этому телефону. Как я сказал, не нужно торопиться, но и тянуть нельзя.

– Сколько у меня времени?

– Недели две.

– Могу рассчитывать на аванс?

– Да.

– Я хотел уточнить: девушка должна исчезнуть или…

– Или! Ее должны опознать и похоронить близкие и коллеги. Это условие.

– Понятно, Константин. Если у вас все, то я в это время суток пью кофе.

Коля встал, открыл письмо, сразу все запомнил. Романова Марина Георгиевна. Работает главным бухгалтером в финансовой корпорации «Просвет». О! Лирики, однако. Адрес рабочий, домашний, время работы, телефоны, маршрут. Ездит в метро. Коля быстро нашел в поиске этот самый «Просвет». Точно как в аптеке: президент – Константин Петров. Ну, елки-палки, какой примитивный козел. Он нанимает для убийства своего главного бухгалтера интеллигентного, образованного человека, который ему подходит, поскольку нигде не работает и живет один. То есть убрать его потом – пара пустяков. Сбит пешеход – водитель скрылся, пробита голова – пьяный бомж признался. Вместе с Мариной будет похоронена тайна серьезного преступления – хищения, свидетелем которого она была. Ее убийцу, конечно, будут искать… и найдут в каком-нибудь морге. Убийц Коли никто искать не станет. Вот такую он нашел себе работу – разового киллера. Поскольку даже при самой большой симпатии к нему Константина Петрова оставить его в живых тот не может. Более того, поскольку все карты уже раскрыты, ему – не жить, даже если он сейчас откажется. С такой информацией не гуляют.

Потом Коля долго лежал в своем джакузи радостного цвета и мысленно, по привычке последних недель, обращался к маме: «Теперь ты понимаешь, что эта ванна – не самая большая глупость в моей жизни? Это вообще не глупость, поскольку я только ее теперь и люблю. Без тебя она мне кажется родственницей. Самой большой глупостью была мысль, что мне нужны деньги. Мама, я бы спокойно мог заработать их как угодно. Что бы ты ни говорила обо мне, мы оба знали, что я умею все, просто не хочу ничего делать. Но мне понравился голос человека, который посылает меня убить своего бухгалтера, чтобы потом раздавить меня, как таракана. Такое выгодное дело я нашел. Или оно нашло меня. Ты представляешь, этот тип получил на меня досье, и я ему понравился! Подошел! Ты скажешь, конечно, что надо срочно бежать в полицию… И будешь не права. Даже если они мне поверят, даже если затеют спектакль с липовым убийством и всем тем, что показывают по телевизору, он потом откупится от суда и все равно меня грохнет, а потом убьет эту женщину. Она красивая. Или просто фотогеничная. Ну, это не суть. Не хотелось бы, чтобы ты продолжала думать, что я ни на что не способен».