1 глава. Если бы у меня были сиськи!

Сиськи. Большие, туго набитые, с дерзко торчащими сосками. Это было первое, что я увидела, переступив через порог спальни. У меня в жизни таких никогда не будет. И от этого все мои беды. За такие сиськи можно пройти пешком от Москвы до Владивостока, если знать, что в конце пути дедушка Мороз достанет их из своего мешка.

Я замерла в этом безвоздушном пространстве комнаты, словно в космосе без скафандра. А сиськи подпрыгивали, будто кивая мне и приговаривая:

– Ага, ты права, неудачница. Если таких, как мы, у девушки нет, то ее жизнь – отстой.

И вдруг где-то там, над сиськами раздалось удивленное:

– Ой!

Только после этого писклявого возгласа я догадалась поднять глаза вверх. Хотя и до того поняла, почему эти чертовы баллоны прыгали, как на батуте. Хозяйка сисек стояла на коленях на кровати. На нашей со Стасом кровати, грубо смяв коленями белое шелковое белье, которое я покупала для первой брачной ночи. Ее светлые волосы разметались по плечам. А ноги были такой длины, что я могла по ним карабкаться, как по канатам в школьном спортзале.

А где-то там, позади этой модельной блондинки неистово трудился мой жених Стас. Он-то и был причиной олимпийских прыжков ее сисек – этих образцов рекламы молочной промышленности.

Он с ней такое вытворял! Да так самозабвенно, до седьмого пота, закрыв глаза, что я вообще не думала, что он так умеет. Меня он по-прежнему не замечал.

А я стояла посреди спальни, держа в руках прозрачные коробки с чудесными маленькими тортиками-образцами, которые мне дали в кондитерской, чтобы мы с моим женихом Стасом выбрали тот, который нам сделают на свадьбу. Я бы и сама выбрала, но главный кондитер объяснил мне, что нужно же посоветоваться с женихом, какой вкус ему подойдет. Французская ваниль или итальянская? А может быть, карамель? А лучше мышьяк с дихлофосом, и побольше!

И так у меня перед глазами и застыл стоп-кадр: тортики с кремом и сиськи. Сиськи и тортики. Трясущаяся кровать и Стас.

Наконец, я выронила эти чертовы пластиковые коробки, и они разлетелись по спальне. А блондинистые сиськи капризно проблеяли:

– Мааааалыш! Стаааааасик!

И только тогда мой жених открыл глаза. Он на миг замер, удивленно моргнул, кубарем скатился с кровати и чуть не упал на белый ковер, зацепившись ногой за ножку кровати. Но вовремя сгруппировался, удержал равновесие, цапнул было одеяло, но блондинка рванула его на себя, прикрываясь. Тогда Стас одним прыжком влетел в брюки, и, не застегивая ремень, подлетел ко мне.

– Танюша, я тебе сейчас все объясню!

Девушка, прикрыв, наконец, сиськи моей мечты одеялом, полностью завернулась в белый шелк, как в саван. А что? Вовремя! Если я ее сейчас придушу, то уже и похоронное одеяние готово. Она одним прыжком соскочила с кровати. И как только не запуталась в своих щупальцах осьминога? Пролетела мимо меня в ванную, умудрившись по дороге прихватить одежду, в беспорядке брошенную на пол. С такими-то ногами неудивительно! Она может половину Сибири за три прыжка преодолеть!

Кстати, об одежде. Какая же страсть у них была, если они все так на пол побросали. Видно, накрыло так, что еле до койки успели добежать. А перед сексом со мной Стас всегда аккуратненько так брючки складывал и на стул вешал. И еще говорил мне, что терпеть не может беспорядок. Ага! Со мной ему всегда терпения хватало дождаться. А с этой не сильно-то и подождешь. У нее одна нога здесь, в Москве, другая – в Париже. Или где там модели сиськи выгуливают?

Стас мне много чего говорил. Он и о блондинках говорил, что они не в его вкусе.

– Дорогая, это не то, что ты подумала, – Стас нервно провел обеими ладонями по волосам, приводя в порядок прическу.

– Правда? – я сдерживалась изо всех сил, но голос все равно предательски дрогнул. – А откуда ты знаешь, что я подумала?

– Ну это выглядело так, как будто мы… ну.. ты понимаешь.

Завидую я таким людям, которые никогда не сдаются! Вот поймали тебя уже, так молчи! Просто заткнись! Нет, он будет до последнего выкручиваться, считая всех вокруг идиотами. Потому что так привык. Умный Стас, преуспевающий Стас, единственный сын одного из самых богатых олигархов России. И я – провинциальная серая мышь из "понаехало", которой так несказанно повезло стать его невестой.

Накаркали! Сглазили за месяц до свадьбы! Боже мой, какой позор! У меня вдруг подкосились ноги и я села на ковер рядом с тортиками. Стас бросился на колени. Он что-то говорил, торопливо жуя слова и глотая предложения. А я ничего не слышала. Совсем. Как будто кто-то невидимый нажал кнопку "убрать звук" на пульте. В ушах шумело. В голове крутился только один вопрос: французская ваниль или итальянская? А перед глазами прыгали сиськи.

За спиной, в коридоре вдруг дробно простучали каблучки и оглушительно хлопнула входная дверь. Это хозяйка сисек убежала куда-то далеко, наверное, в свою Сисьляндию, где белоснежные яхты миллионеров рассекают голубые моря. А на палубах лежат блондинки в купальниках с бриллиантовыми застежками, и потягивают через золотые и жутко экологичные соломинки от Диора хитро-сбитые смузи из лобстеров, выращенных в черной икре, пропитанной трюфелями и благоухающей нефтью.

А мыши вроде меня сидят на полу и собирают тортики. Потому что это мои тортики. На долгожданную свадьбу. И они не виноваты, что жених решил взбить чужие сливки за месяц до эпического торжества. Одна из пластиковых прозрачных коробок открылась при падении и пенно-кружевной, как свадебное платье, крем забрызгал крышку. Я осторожно провела по ней пальцем, попробовала на вкус и спросила Стаса, перебив на полуслове его речь, ни слова из которой я не слышала:

– Французская ваниль или итальянская?

– Что, прости? – он недоуменно уставился на меня.

– Я спрашиваю какая ваниль лучше: французская или итальянская?

– Да какая разница? – досадливо отмахнулся он. – Сама выбирай! Я на тебя полностью полагаюсь.

– Правда? – шепотом спросила я.

– Да, – абсолютно серьёзно ответил он, не чувствуя подвоха.

И тут плотину прорвало. Шум в ушах стих, сиськи перед глазами исчезли, колыхнувшись в последний раз. Я зачерпнула полную пригоршню ванильного крема, влепила Стасу в физиономию и завопила:

– Ты на меня в тортах полагаешься? Да? И на работе тоже? А все остальное ты положил на эту блондинистую каланчу?

Стас отшатнулся от меня, ударился спиной о белый французский комод ручной работы и заорал:

– Перестань вести себя по-хамски! Давай поговорим, как взрослые люди!

– По-хамски? Ты мне изменил за месяц до свадьбы! – завопила я.

– А ты сама виновата! – Стас вскочил на ноги и подлетел ко мне. – У тебя есть эта ужасная провинциальная привычка приходить без звонка. Если бы ты позвонила, то ничего бы этого не было бы! А теперь давай оба успокоимся. Ничего страшного не произошло. Просто минутное затмение. А тебя я по-прежнему люблю! – он попытался обнять меня, но я оттолкнула его изо всех сил.

– Не смей ко мне прикасаться! Слышишь? Даже не думай! Ну извини! Да, у нас в Волчехренске принято к без пяти минут мужьям ходить без звонка. Мы, бедные провинциалки, не знаем, что у московских невест принято заранее согласовывать встречи с женихом. Потому что жених в этот момент… он… – слезы было уже невозможно удержать, я дала им волю, и они хлынули из глаз, – пилит это белобрысое полено на простынях, которые я купила для первой брачной ночи! Какая же ты сволочь, Стас! Ненавижу тебя! Ненавижу! Ты врун и чудовище! Я видела, как ты ее… меня ты так никогда. Ты был, как животное. Фу, гадость!

– Умница девочка! Правильно сказала: никогда! – торжествующе воскликнул Стас. – Потому что с тобой я занимаюсь любовью, а с ней трахаюсь. Понимаешь разницу? Когда все время шоколад в мармеладе, то хочется иногда большой кусок дерьма – прости за выражение!

– Это мерзко!

– Это природа, Танюша. Ну не можем мы, мужики, все время жить в розовых соплях. Ну пойми ты это, наконец! И не устраивай на ровном месте эту провинциальную трагедию а-ля Анна Каренина! Все так живут! Тоже мне новость! Это ничего не значит. Просто секс! Как спорт, для тонуса. Я – мужик, мне это иногда необходимо. В этом и состоит женская мудрость: в умении вовремя закрывать глаза на мужские шалости. Простыни, – он хмыкнул, –тоже мне проблема! Я таких наборов десять штук завтра закажу из лучших европейских магазинов.

Да что с ним разговаривать? Он даже не чувствует вины, как выяснилось. Просто не понимает, как я выбирала это постельное белье, опрыскивала лавандой. Нежно гладила ладонями молочно-белый шелк простыни, представляя, как мы будем лежать на ней после шумной свадьбы. Дело не в том, сколько раз у нас до этого был секс. А в том, что это первая брачная ночь и все должно быть удивительно красиво! А ему даже в голову не приходит, что он сейчас не простыни испачкал. Он нагадил прямо в мою мечту! Разве можно жить с таким бесчувственным чурбаном? Такое впечатление, что его папа Карло выстругал из полена. Стоит, хлопает своими голубыми, с поволокой, глазами, и искренне недоумевает, почему я развела такую трагедию. Буратино недопиленный! Я подхватила коробки с тортиками и вылетела из квартиры.

– Да подожди ты! Мы не договорили! – Стас бросился за мной, выскочил на лестничную клетку, но вспомнил, что не одет.

Чертыхнулся, поскользнулся, его босые ноги разъехались на резиновом коврике. Он схватился за дверной косяк и исчез в глубине квартиры, оставив входную дверь открытой. Нет, дальнейшего выяснения отношений я не выдержу! Нужно успеть сбежать до того, как он оденется. Такси – и домой!

Я выбежала на улицу и бросилась наперерез первой попавшейся машине.

– Ты что больная, да? – дверь черной "Тойоты" распахнулась и оттуда выпрыгнул кавказец лет тридцати на вид. – Совсем берега попутала, да? Хочешь умереть? Так иди домой, как человек, умри тихо! Зачем других подставлять?

– Помогите, пожалуйста! Мне очень нужно домой!

– Слушай, если я с Кавказа, это не значит, что я бомбила. Поняла? Звони, заказывай свое "Яндекс-такси", а меня оставь в покое. Да?

– Таня! – раздался сзади крик Стаса.

Я повернулась. Он бежал ко мне, и развязанные шнурки на любимых туфлях "Гуччи" развевались на ветру, как змеи. А воротник на рубашке стоял колом. Прохожие в ужасе шарахались от моего бывшего жениха. И их можно было понять. Полный разрыв шаблона: мужик в дорогих шмотках и обуви, и при этом в косо сидящей рубахе и не завязанных шнурках, несётся по улице, не обращая никакого внимания на окружающих. В этом весь Стас. Не за мной он бежал, а за не поставленной точкой в разговоре. Он настолько привык контролировать любую ситуацию, что сама мысль о том, что мое слово осталось последним, приводила его в ужас

Измена не измена – какая разница? Я не могу вот так закончить разговор, когда мне хочется. Стас должен решить, когда мне замолчать. Потому что он – султан всея Руси. Так он себя ощущал и вел. И окружающие даже и спорить не пытались.

Недолго думая, я влетела в машину кавказца и взмолилась:

– Пожалуйста, мне только до соседней улицы! Очень вас прошу! Я потом пересяду в такси. Только чтобы его не видеть.

– Эээээ! – парень резко взмахнул рукой, сплюнул и сел за руль.

Стас как раз успел добежать до "Тойоты" и попытался открыть заднюю дверь, но машина уже рванула с места, и он упал.

Мне даже не хотелось оборачиваться. Все, чего я сейчас желала – это никогда его не видеть и не слышать.

– Муж? – спросил парень.

– Жених, – ответила я.

– Обидел тебя, да?

Я молча кивнула, глотая слезы.

– Плохо. Чего сидишь? Звони родне. У тебя брат есть?

– Есть. Но в другом городе. Далеко от Москвы.

– Не понимаю я: как так можно? Отпустил сестру одну, в Москву, и не парится. Я бы за свою ему глотку порвал! Располовинил бы, если бы этот козел только приоткрыл свой рот! Этот ишак у меня наступил бы прямо в свою смерть! Зачем вообще обижать девушек? Вы же ласку любите! Подойди, как человек, хорошее скажи, и ты уже красапета. Снаружи джентльмен, внутри Бред Питт.

– Жалко, что вы не мой брат, – улыбнулась я. –Большое вам спасибо! Остановите здесь, возле метро, пожалуйста. Мне до дома всего несколько остановок.

– Да сиди уже! Говори адрес – довезу. Моя "Мазерати" долетит, как ласточка!

Несмотря на душившие мен слезы, которые никак не хотели отступать, я улыбнулась и спросила:

– А это разве "Мазерати"?

– Вот это видишь? – парень похлопал по брелку с эмблемой Мазерати, болтавшемуся на ключах. – Если на брелке написано: "Мазерати", значит, "Мазерати". Чего к словам цепляешься?

– Больше не буду, – рассмеялась я.

Парень довез меня до самого дома. Деньги брать отказался. Я влетела в квартиру и с облегчением захлопнула за собой дверь. Какое же все-таки счастье, что я не переехала к Стасу до свадьбы, как он предлагал. Словно чувствовала, что лучше остаться в родных стенах. Вот что бы я сейчас делала?

Свой дом – это не просто стены. Это возможность тихо поплакать, когда хочется. И хотя эта возможность стоила мне недешево, потому что снимать квартиру в Москве, да ещё и в центре, это дорого. Но к счастью, моя квартирная хозяйка, которая жила в буквальном смысле рядом, то есть на одном со мной этаже, была женщина добрая, хоть и с причудами, и цену не задирала. И кроме того, аренда квартиры в столице сразу избавляет от лишнего веса. Особо не зажируешь, и даже за фитнес-клуб можно не платить. Просто лишний раз вместо метро пробежать пять остановок до работы, и вот ты уже стройная лань без особых расходов.

Я положила коробки с тортиками на стол. Крем с французской или итальянской ванилью – черт ее раздери! – размазался по прозрачным стенкам. А напротив стола, на гвоздике, на стене висело моё свадебное платье в прозрачном футляре. Моё роскошное платье принцессы. Пенно-кружевное безобразие, как назвала его мама, подробно рассмотрев фотографии с сорока пяти ракурсов.

И только сейчас до меня дошло, что оно похоже, как две капли абсента, на эти проклятые тортики, которые я зачем-то перла домой. И что больше мне ничего этого и не понадобится. Ни ванили, ни платья, ни фаты. Все осталось там, в спальне Стаса, среди прыгающих сисек блондинистой модельки.

Я достала ложку из ящика стола и открыла коробки. Вонзила ложку в торт, зачерпнула сладкую подтаявшую массу и отправила в рот. Откуда-то вдруг послышался тоненький такой, словно щенячий, визг. Удивлено прислушавшись, я поняла, что этот странный звук идёт из моего собственного рта. Словно моё сознание разделилось на две части. Одна из них со стороны и с изумлением наблюдала, как другая, рыдая, заглатывает полные ложки торта, давясь ароматной ванилью. Картина Репина: "Приплыли!" У меня шизофрения, раздвоение личности.

И вдруг эта раздвоенность исчезла и мой мозг окончательно осознал, что я, Таня Рощина, в полной заднице, где мне и место, ем торт и рыдаю. Жую и давлюсь кремом, заливаясь слезами. Наш крем. Мой и Стаса. С нашего свадебного торта.

Как больно, когда умирает это "мы" и превращается в "я" и "он". Как несправедливо! Потому что для меня это "мы" означало полное соединение, сплетение, врастание. А для него "мы! – это он, его девицы, его жизнь, и где-то там, на сто пятом месте я.

Я так привыкла, что "мы" существует, что начала оставлять в его квартире свои вещи, хотя ночуя у него, вполне могла довольствоваться тем, что есть в его элитной квартире. Мне казалось, что они, мои вещи, должны быть в его жизни, даже когда я не с ним. Ведь "мы" – это не только слово. Это мои трусики в его комоде, фен на полочке в ванной.