© Евгения Дубцова, 2014

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru

Счастье требует от нас великого труда и борьбы с самим собой. Человеку всегда проще быть несчастным, ведь несчастье не требует усилий. Так стань же счастливым, даже если придется сразиться с самим сбою, убить себя и возродиться вновь.

Часть 1

Детство

Я проснулась очень рано. Мне снова снился кошмар. Один и тот же страшный сон из детства. Огонь. Горит дом. Я кричу, вырываюсь, кто-то бегает с ведрами, тушит. Все бесполезно. Мне страшно, я плачу.

Моя жизнь похожа на жизнь бездомных дворняг. Я даже чувствую с ними какое-то родство. Однако начиналась моя история неплохо.

Я родилась в хорошей семье. Мой отец был ученым-физиком. Он преподавал в институте, а еще работал по частным заказам. По рассказам мамы, отец был красивым, добрым и веселым. Мой отец был лучшим. Видно, по этой причине его и не могли поделить две женщины.

Отца звали Романом. Даже имя у него было такое романтичное, геройское, почти Ромео. Натворил наш Ромео дел, до сих пор расхлебываю.

Отец родился в семье академиков. Его родители рано погибли. Это произошло на море. Моя бабушка слишком далеко заплыла и не смогла вернуться. Дед кинулся ее спасать. Море было неспокойным. Их накрыло волной. Вот так они и умерли в один день. Моему отцу было тогда двадцать лет. Он учился в университете на третьем курсе. Там, в университете, он познакомился с двумя сестрами. Старшую звали Оксана, она было ровесницей отца, младшую – Светланой.

Обе сестры были молоды, веселы и хороши собой. Обе они влюбились в моего отца и в тот же миг стали врагами. Отец выбрал мою мать, Оксану. Однако Света проигрывать не хотела. Как младшенькая, она свято верила в то, что сестра должна уступить ей. Видеть счастье, в котором не участвуешь, но на которое претендуешь, не простое испытание.

После окончания университета Ромео и его Оксана поженились. Света с таким положением вещей не смирилась. Я плохо помню отца, но в этот день я запомнила его на всю жизнь. Это было воскресенье. Я играла в куклы на ковре в гостиной. Отцу от родителей осталась большая трехкомнатная квартира, мне было где разместить свой взвод игрушек. Я зверски начесывала кукольные волосы. Кукла относилась к моим попыткам завязать на ней бант молчаливо и понимающе. Отец смотрел телевизор, судя по междометиям, шел футбол. Мама пекла на кухне пирог. Запах песочного теста витал по квартире. Это было хорошее, доброе воскресенье дружной семьи.

Вдруг в дверь позвонили.

– А это я, – услышала я из прихожей писклявый голос тети Светы. Я, как и все дети, радовалась всяким гостям, без разбора. Я побежала за мамой встречать тетку.

– Привет, Светик. Ты как раз вовремя. Я пирог испекла.

– А у меня кое-что есть к пирогу, – тетка достала из своей сумки сверток.

– Шампанское? – удивился отец.

– Шампанское! – весело ответила тетка.

– А повод? – поинтересовалась мама.

– Есть! Но, может, я пройду в комнату?

– Конечно! Проходи, а я пока пирог принесу.

Мама отправилась на кухню, а мы пошли в гостиную.

– Ой! Сколько у тебя дочек, – тетя Света с нарочитым вниманием оглядела моих кукол.

– Все мои! – радостный наивный ребенок, я принялась показывать тете Свете своих лялек, прошедших через эксперименты моих детских игр. – А это моя любимая. Ее зовут Аня. Она на тебя похожа. – Я смотрела на тетку, а та смотрела на отца, отец же упорно смотрел в телевизор.

– И я хочу дочку, – сказала тетя Света.

– Роди себе тоже, как мама. Надо только, чтобы у тебя живот вырос. Когда вырастет, значит, там ребенок есть, – объяснила я тетке, откуда дети берутся.

– Скоро и рожу.

– Уже несу! – в комнату вошла мама. В руках у нее был поднос с пирогом, который своим ароматом дразнил мой нос. Мама разрезала пирог и разложила по тарелкам.

Отец нехотя поднялся с дивана, он вообще был какой-то недовольный, покрутил в руках бутылку. Хлопнула пробка.

– Так какой же повод? – поинтересовалась мама.

– За любовь! – ответила тетка.

– Ты что же, влюбилась, сестренка?

– Да.

– Кто же он?

– Отец моего будущего ребенка.

– Что? Ребенка? – в голосе матери было изумление. – Какой же срок?

– Два месяца.

– А кто отец? – в голосе моей матери я услышала страх.

– Ром, скажи ей.

Мой отец молча сидел на диване и смотрел на мать.

– Что сказать? – голос мамы задрожал.

– Оксана, это случайность, – начал отец.

Раздался треск. В руках матери лопнул бокал, и вместе с шампанским на пол полилась кровь. Отец кинулся к маме, пытаясь взять ее за руку, но та оттолкнула его и выбежала из комнаты.

– Оксана!

Мать закрылась в спальне.

– Ну ладно. Я пойду, – тоном победителя сказала тетка и ушла.

– Пошла прочь! – рявкнул ей в след отец.

Я сидела в гостиной на ковре и с новым приливом сил драла волосы кукле. Я слышала, как ныл отец под дверью спальни, просил прощения. Вдруг дверь спальни открылась.

– Я ухожу от тебя. Уезжаю к маме, а ты можешь жить здесь вместе с этой шлюхой!– зло заявила мать.

Она металась по квартире, ища какие-то вещи. Отец преграждал ей дорогу, умолял, но все было напрасно.

– Да черт с тобой! – выругался отец. – Я сам уйду! – Он схватил куртку и вышел, хлопнув дверью.

Мама подбежала к входной двери, села на пол и громко заплакала. Она плакала долго. Я, засыпая на ковре в обнимку с начисто облысевшей куклой, слышала ее всхлипывания.

Отец дома не ночевал. На следующий день к нам в квартиру кто-то позвонил. Мама открыла. На пороге стоял человек в красивой синей форме, почему-то наводящий на меня страх. Меня в тюрьму из-за лысой куклы?! Я уже хотела крикнуть, что не специально выдрала вчера ей все волосы, как вдруг дяденька что-то сказал про папу, и мама заплакала.

С того вечера у меня началась совсем другая жизнь. Маме сообщили, что отца сбила машина. Насмерть. Радостные когда-то домашние вечера, выходные дни были для меня теперь невыносимы. Я сторонилась мать, которая стала замкнутой и мрачной.

Тетку я не видела несколько лет. Мать перестала с ней общаться. Она даже перестала общаться с моей бабушкой, чтобы та не напоминала ей о сестре. Я не видела бабушку четыре года. Когда мне исполнилось семь, мать наконец решила навестить ее. Она взяла отпуск, собрала чемодан и отправилась со мной в деревню, в родительский дом.

Бабушка жила в старом бревенчатом доме. Калитка была открыта. Мы с мамой вошли во двор. Вдруг дверь дома распахнулась и на пороге появилась крепкая бабушка. Ее седые волосы были зачесаны назад и собраны в пучок. Лицо с веселыми добрыми глазами. Увидев нас, она расплылась в довольной улыбке и раскрыла руки. Я засмущалась. Такие открытые эмоции были не по мне, я не знала, как себя вести, а потому лишь сильнее сжала ладонь матери.

– Оксана! Катя!

– Мама! – мать с бабушкой обнялись и принялись лить слезы. Мне было от этого не по себе. Я отвернулась от них.

– Катюша, какая ты большая стала! – бабушка решила обнять и меня. Я попятилась, но была схвачена ею и прижата к груди. От бабушки пахло молоком и еще каким-то сладковатым цветочным ароматом. – Пошли в дом, – засуетилась она. Мы послушно последовали за ней.

– Ты не бойся, Оксана. Светы нет и не будет. Она на лето к подруге уехала.

– Мама.

– Не перебивай. Живи здесь, сколько тебе нужно. Это твой дом, а я твоя мать.

Бабушка отвела нас в спальню.

– Вот, располагайтесь, – сказала она.

Комната была небольшая. Стояла одна не очень широкая кровать, старый телевизор, коричневый облупившийся и два стула. На окошке – розовые занавески.

Я уселась на кровать, мама стала распаковывать чемодан. Бабушка суетилась рядом. Она то и дело бегала из комнаты на кухню, где что-то готовила, а из кухни обратно в комнату.

– Ох, и на вас посмотреть охота, и пироги уже поставила, – причитала бабушка.

– Как я люблю твои пирожки, мама.

– Небось, уж и забыла, какие они на вкус? А я сегодня чуть свет встала, тесто замесила, пока оно подошло, начинку заварганила. Первая партия уже готовится.

Вскоре мама закончила раскладывать вещи, а бабушка печь пироги. Пахло ягодой и капустой. Мы втроем сидели за столом и уплетали пирожки. Золотистое хрустящее снаружи и мягкое сочное внутри тесто таяло во рту. Разговор под такую вкуснятину шел охотно. Мама с бабушкой без умолку трещали, то и дело впутывая и меня в свой разговор.

Вскоре к нам на пироги заглянула соседка, а по совместительству лучшая подруга детства моей мамы, тетя Марина с дочкой Анютой.

Тетя Марина излучала здоровье и силу. Крупная, толстощекая, с красноватым лицом. Копна рыжих кудрявых волос была небрежно заколота на затылке. Широкая и радушная улыбка делала ее родной и близкой. Дочка тети Марины отличалась от своей матери. Девочка была худенькой, маленькой, только волосы такого же светло-рыжего цвета говорили о родстве. Эта дюймовочка застенчиво стояла позади матери и исподволь внимательно изучала меня.

– Маринка, сколько лет! – мама была рада встрече с давней подругой, – ты совсем не изменилась. А кто это там? – мама перевела взгляд на девочку. – Твоя?

– Моя. Ты-то как поживаешь, Ксюха? Смотрю, хорошеешь и цветешь! Ну просто артистка!

– Садись, Маринка! Анют проходи не стесняйся! Пирожков берите, пока горячие, – засуетилась бабушка.

Тетя Марина и ее дочка охотно сели с нами за стол. Аня села рядом со мной. Наши мамы наперебой трещали. Им было что обсудить, а мы ушли в спальню. Я стала показывать Ане кукол, которых привезла с собой.

– Ты внучка бабы Маши?

– Да.

– А я думала, у нее только Верка.

– Что за Верка?

– Дочка тети Светы.

– А! – я знала, что у тетки родилась дочка, но понятия не имела, как ее звали. Я никогда не видела ее.– А какая она, эта Верка?

– Обычная. Ей скоро четыре будет. Пухлая такая, смешная. Все время орет да орет. Моя мама называет ее горлопайкой.

– Я ее никогда не видела.

– Я знаю. Я подслушиваю, что говорят взрослые. Я все знаю о тебе и маме твоей, папе и тете Свете.

– Что же ты знаешь?

– Секрет.

– Скажи мне-то.

– Ну, говорят, что твоя мама и тетя Света твоего отца не поделили. Говорят, что у тебя с Веркой один отец.

– Что? Как так? – хотя я и так все знала, поскольку тоже любила подслушивать взрослые разговоры, но услышать это от другого человека…

Дни у моей бабушки проходили быстро. Не шли, а бежали. Здесь, в этом деревенском доме, мне было спокойно. Бабушка оказалась веселой и заботливой. Она ничего не позволяла нам с мамой делать.

Мы с мамой часто ходили в гости к ее старым друзьям, купаться на речку. А вечерами любили все втроем сидеть на веранде и пить чай со сладостями. Бабушка и мама вспоминали былые времена, смеялись. Потом, уморенная днем, я засыпала под колыбельные песни сверчков. Это были, наверно, самые счастливые дни в моей жизни. Я нашла верную подругу, Анюту. Та просто не отходила от меня ни на шаг. Однажды она так не хотела разлучаться со мной, что отпросила меня у мамы с ночевкой.

Вечером я собрала своих кукол и пошла к Ане. Та жила в соседнем доме. Мы играли допоздна, а потом легли спать. Сквозь сон я внезапно услышала голоса, но не открывала глаза, так хотелось спать. Однако крик становился сильнее. Вдруг я почувствовала запах горелого. Я вскочила.

На улице кричали люди. Раздавался треск, яркий свет метался по темным стенам. Что это? Меня затрясло от страха. Я подбежала к окну. Это пылал дом моей бабушки.

– Мама! – закричала я. Я выпрыгнула в открытое окошко и побежала к горящему дому. Вокруг толпились люди. Все орали, бегали с ведрами, пытались затушить огонь.

Я подошла совсем близко к огню.

– Мама! Мама! – звала я. Кто-то схватил меня и оттащил подальше. Я отбивалась, что было сил, а сил у меня в тот момент было невероятно много, но чьи-то руки держали меня крепко. Не помню, как оказалась уже на руках у тети Марины, которая унесла меня к себе. Я залезла на кровать и накрылась с головой одеялом. Меня колотило. Я задыхалась. Тетя Марина сорвала с меня одеяло и сунула в рот стакан с горькой жидкостью.

– Пей, – приказала она. Я послушалась. Вскоре мои веки отяжелели, и я провалилась в пустоту.

Мама и бабушка сгорели той ночью. Расследование показало, что это был поджог. Кто-то облил дом бензином. Виновных же так и не нашли.

После пожара в моей жизни появилась и прочно в ней обосновалась тетя Света и ее Верка. Этот момент я помню смутно. Еще некоторое время после похорон я жила у тети Марины, а потом тетка забрала меня.

Тетка вместе с Веркой поселилась в квартире моих родителей. Теперь она стала хозяйкой в этом доме. Я ненавидела свою тетку. Она изменила мою и без того несладкую жизнь в совсем уж плохую сторону. Тетя Света была из тех людей, которые жили в свое удовольствие, собственное желание было для нее куда важнее потребностей других людей. Тетка очень любила погулять, покутить с каким-нибудь мужичком. В моем доме теперь было в порядке вещей встретить поутру полуголого полупьяного мужика.

Тетка поселилась в маминой спальне, Верка в моей комнате, а меня переселили в кладовку. Думаю, не стоит упоминать о том, что теперь меня не сильно баловали. Вещи мне покупали редко, да и те были поношенными. Я превратилась в крысенка из коморки. Надо мной часто подшучивали сверстники.

Мою жизнь скрашивала только школьная учительница, Татьяна Николаевна. Она была моим классным руководителем. Это была добрая женщина, которая, наверно, одна на всем белом свете жалела меня. У нее самой было два сына, видимо, ей хотелось иметь еще дочку. Моя вторая мама оберегала и пеклась обо мне, как могла. Частенько она баловала меня какими-то вкусностями.

Татьяна Николаевна знала о моей жизни все, я от нее ничего не скрывала. Знала и о том, как исполняет свой опекунский долг моя тетка. Однажды она предложила мне рассказать об этом на педсовете.

– Зачем?

– Твою тетку лишат опекунства.

– И что дальше?

– А дальше…

– У меня больше нет родственников. Куда я пойду, в детдом?

– Может, переедешь ко мне?

Как же мне хотелось в этот момент кинуться ей на шею, расплакаться и закричать, чтобы она взяла меня к себе.

– Нет. Я не сяду вам на шею. Я знаю меру доброты, большего не возьму.

Школу я окончила очень хорошо. Поступила в университет на исторический факультет. Историю я знала, как заправский профессор. Татьяна Николаевна преподавала ее в школе, а потому натаскала меня по полной программе. Училась я на вечернем отделении, а днем работала. Я бралась за все.

Уходила я из дома рано, возвращалась поздно, стараясь не пересекаться с домашними. В выходные сидела в библиотеке в читальном зале. Одним словом, дома старалась появляться как можно реже.

Тетка была просто ангелом по сравнению с моей подросшей младшенькой сестрицей. В свои неполные шестнадцать она выглядела как зрелая баба, да еще и с буйным нравом – смертельное оружие. Верка вела разгульный образ жизни лет так с двенадцати. Ее матери было наплевать на родную дочу, а потому та творила все, что в голову взбредет. Мы ненавидели друг друга сильно и взаимно.

Однажды зимой я поскользнулась и сильно ушибла ногу. Вернулась домой раньше обычного, разделась и прошла в ванную комнату. Только я прикрыла за собой дверь, как в квартиру кто-то вошел. Я услышала голоса и смех. Это была Верка с друзьями. Я вымыла руки и вышла, встретившись нос к носу с компанией пьяных гостей. Помимо Верки здесь были еще две девицы, такие же дородные, как и моя сестра, и два взрослых мужика. Разило алкоголем. Увидев меня, все сначала немного напряглись, но потом быстро повеселели.

– Кто это? – спросила одна девица, тыча в меня бутылкой.

– Это никто. Так, шлындает здесь, сестренка старшая моя.

– Та, что вас с матерью достает вечно?

– Она! А знаете, как моя мамка с ее мамашей разделалась? Я тогда еще маленькая была, – Верка шмыгнула носом, – но помню все, – ей вдруг стало очень радостно. – Она родную свою сестру сожгла.

Меня затрясло. Я не могла поверить в услышанное. Ярость, боль, отчаяние овладели мной. Я бросилась на Верку с кулаками и заехала той со всей силы по пьяной красной харе. Та пошатнулась, почти упала, но ее вовремя подхватили дружки.

– Ах ты, шмара! – крикнула одна из девок и сильно ударила меня сзади по спине. Другая саданула меня в живот. Тут подошла и Верка. Она принялась бить меня со всей силы. Я упала, свернулась, прикрывая голову руками, меня все били и били ногами. Я поняла, что это конец. Сознание покидало меня.

Очнулась я от боли и холода. Где-то поблизости слышались крики.