Итак, мы видим, что Тургенева в анализе внутренней жизни человека привлекал не столько сам психологический процесс (как, например, в случае с Л. Толстым), сколько «влияние общественных отношений и житейских столкновений на характеры»[225] в их эстетическом преломлении.
Вопросы поэзии жизни, красоты, соразмерности являлись основными для Тургенева в оценке творческого метода того или иного писателя. Этим во многом и объясняется то двойственное восприятие романа «Война и мир» Л. Толстого, которое мы находим в письмах Тургенева 60-х гг.
«Сам роман возбудил во мне весьма живой интерес, – писал Тургенев П. В. Анненкову 14 (26) февраля 1868 г., – есть целые десятки страниц сплошь удивительных, первоклассных, – все бытовое, описательное (охота, катанье ночью и т. д.); но историческая прибавка, от которой собственно читатели в восторге, – кукольная комедия и шарлатанство».[226] «Доставили мне 4-й том Толстого, – пишет он П. В. Анненкову 13 (25) апреля того же года. – Много там прекрасного, но и уродства не оберешься!.. Там, где он касается земли, он, как Антей, снова получает все свои силы: смерть старого князя, Алпатыч, бунт в деревне, все это – удивительно».[227] «Роман Толстого – вещь удивительная; но самое слабое в нем – именно то, чему восторгается публика: историческая сторона и психология»,[228] – читаем мы в другом письме.
Как видно их этих писем, именно бытовая, описательная, т. е. наиболее поэтическая сторона романа «Война и мир» и вызвала у Тургенева несомненное признание и восторг, психология же и историческая часть оказались неприемлемыми для него. И дело здесь не столько в мастерстве Л. Толстого как художника, сколько в определенном виде психологического анализа.
И. Тургеневу, как стороннику «тайного» психологизма, не нравилось у Толстого стремление к откровенному проникновению «вовнутрь», когда впечатление о психологическом процессе возникает не само собой, а в результате детального, почти научного анализа человеческой психики. Но в чем причина такого активного неприятия Л. Толстого? Скорее всего в неприятии И. Тургеневым кажущейся насильственности над природой художественности, которую писатель связывал со всем толстовским психологизмом.