Над Измайлово шел дождь. В капсуле Антона, доставшейся ему от родителей, было настоящее доисторическое окно. Нет, конечно, само окно было изготовлено из стеклостали последнего поколения, оборудовано всеми современными фильтрами и системами, но сам факт наличия настоящего оконного проема в стандартной капсуле делал его жилье уникальным. Блок, в котором он жил, был перестроен из старого небоскреба, четыре башни которого стояли когда-то на самом краю проспекта Абянина, а теперь были поглощены, стали угловыми деталями новейшего жилого комплекса, обитатели которого большей частью были техническими сотрудниками расположенного поблизости грандиозного Дома Врача.

Когда-то квартира, так тогда назывались жилые помещения, принадлежавшие не городу, а отдельным семьям, принадлежала его прабабушке. Когда достижения технического и санитарного прогресса позволили резко уменьшить объемы жилых капсул для людей, правительство Измайлова, уважая былые права владельцев помещений, пожизненно выделило эту жилую капсулу его маме. Так и получилось, что обычный электрик теперь имел собственное окно.

Антон втайне очень гордился этой особенностью своего жилья, он любил его. Это было странно, ведь современные интерфейсы ничем не отличались от настоящих отверстий в стенах древних домов, которые когда-то делали для пропуска в помещение воздуха и освещения. Более того, Антону приходилось тратить изрядную часть своего заработка на оплату поддержания в работоспособном состоянии этого сложного устройства. Ванька, его закадычный друг, подсмеивался над этой причудой, но Антон упрямо отказывался заменять окно на стандартный интерфейс.

Капли стучали по идеально прозрачному материалу и отскакивали от него, не в силах противостоять электрически напряженному покрытию. Антон любил смотреть, как маленькие шарики воды ведут себя подобно их замерзшим собратьям – градинам. Туманная серая пелена накрывала потоками влаги силуэты протяженного комплекса зданий Дома Врача, выстроенного на месте бывшего Измайловского парка, который как будто намеренно сохранялся предками посреди разросшегося мегаполиса, для своего истинного предназначения – сверхсовременного медицинского и санитарного комплекса. Нечего и говорить о других районах Большой Москвы – дождь словно вычеркнул, стер их с карты мироздания.

Сегодня Антон почему-то проснулся раньше будильника и наслаждался иллюзией одиночества среди все еще спящего блока – редкое чувство в мире вездесущих интерфейсов. Иногда он забывал вечером блокировать их, и тогда Ванька, который работал диспетчером в транспортном узле, а потому вставал всегда раньше Антона, не упускал шанса разбудить его до будильника каким-нибудь диким воплем или еще какой выходкой.

Капсула, конечно, знала, что он уже проснулся, поэтому будильник не сработал, лишь темное отражение в оконном стекле посветлело – включился основной интерфейс. Не обращая на него внимания, Антон забрался в универсальный санитарный модуль – окно было самой большой роскошью его скромного жилища. Привычные с детства процедуры обычно не отвлекали его, и он любил, сидя в модуле, что называется, дожать остатки утреннего сна, прерывистые и мельтешащие, пахнущие водой и гигиеническими средствами – кусочки сладкого десерта. Но на этот раз сна уже не было, и знакомое жужжание приводов, шипение форсунок и покалывание стимулирующих инъекций раздражали его. Однако просто забить на процедуры было невозможно. Если пищевому блоку и безразлично, посетил ли человек модуль или нет, то санитарная система просто не выдаст маршрут-пропуск на передвижение, да что там – она просто не даст открыть дверь капсулы.

Распечатывая контейнер с завтраком, Антон наконец обратил внимание на главный интерфейс. Ну, естественно – Ванька стучался к нему уже полчаса, послала заспанный смайлик Маринка, и горел красным значком его пропуск на работу. Ванька подождет, а что за хрень такая с пропуском? Оказалось, ничего особенного – система посчитала, что из-за дождя повысилась нагрузка на переходы Дома Врача, и изменила привычный маршрут движения – ему предписывалось воспользоваться монорельсом.

Хмыкнув, Антон разблокировал Ивана. Стена капсулы словно исчезла, объем помещения как будто рывком вырос вдвое – Ванька обитал точно в таком же жилище, что и Антон. Он стоял уже полностью одетый – санитарный костюм, защитные перчатки – и только дыхательный модуль еще валялся на столе вместе с неубранной упаковкой от него. Диспетчера не были элитой транспортной системы и зарабатывали даже немного меньше, чем электрики, поэтому Ванька всегда на чем-нибудь, что, по его мнению, было не важным, экономил. Вот и костюм этот был стандартный одноразовый комплект, в котором Антон не узнал бы своего друга, даже если бы тот прошел мимо него в переходе. Услышав включившийся интерфейс, Ванька обернулся:

– А, соня проснулся! Ну ты дрыхнуть!

– И тебе не хворать!

Ванька отмахнулся от упрека Антона – пустые формальности:

– Тош, ты новости видел?

– Нет еще. А что там?

– Ну, ты! «Травматик» сегодня транслирует! Мировая премьера! Маринка уже подтвердила, и Федька будет, и Ирка. Так что вечером никаких «я не могу»! Блокируй все инты, кто не с нами – будем балдеть!

– А-а! – без особого энтузиазма отозвался Антон. – Я-то думал, что-то случилось! Ладно! Я присоединяюсь. По старой схеме?

– Ну да, – Ванька засуетился, у него что-то пищал главный инт. – Так, Тош, я опаздываю. Давай, до вечера!

Как всегда, не обращая внимания на друга, Ванька отключился. Антон макнул сосиску в контейнер с горчицей, зачерпнул белковую массу и отправил все в рот. Маринка наверняка уже покинула свою капсулу, но он, пережевывая стандартный завтрак № 7775, все же отправил ей такой же заспанный смайлик.

Бездумно таращась на стену, где только что была Ванькина капсула, подумал: «Надо бы поменять обои». Предложенные стандартные варианты нагоняли сон, и он поступил как обычно – бездумно ткнул в первый попавшийся. Выбор оказался странным – имитация бесконечного зеркального отражение капсулы, к счастью, без самого обитателя – делить свое крохотное личное помещение с кем-либо еще было бы немыслимо. Длинная анфилада помигивающих интерфейсами капсул напоминала калейдоскоп, немного бесила, но Антон, верный принципу, оставил все как есть. Все равно там постоянно мелькали друзья – редко когда эта стена оставалась тем, чем и была на самом деле, – стеной.

Антон не знал, как поступил бы, если бы выбор санитарного костюма зависел только от него. Скорее всего, как и Ванька, ходил бы в стандартном. Но, к счастью, электрики Дома Врача носили специализированную версию, украшенную эмблемами и значками, как новогоднее дерево – кажется, его звали в древности елью и под него предки складывали дары духам леса.

Пневмопочта выплюнула сменный комплект, и Антон заученно облачился в экипировку, которая должна была защитить его от внешнего мира – мира, который неумолимо теснил человечество, – мира жизни.

Длинный коридор был оживлен. Обитатели блока грузились в лифты, идущие на транспортные уровни. Антон подошел к лифту, назначенному в маршрутном листе, достаточно близко, тот мигнул сенсором, подтверждая, что распознал его, а точнее, чип, который каждому человеку в городе вживляли под кожу на запястье. Чипы существовали всегда. Трудно было вообще представить жизнь в городе без этих исключительно полезных устройств. Попадая в зону действия сенсоров, они оживали, питаясь их излучением, и передавали массу полезной информации, жизненно важной для существования человека.

Чип делал жизнь простой и не обремененной излишними ограничениями. Вот взять хотя бы лифт – как бы он определил, что у человека, который собирается им воспользоваться, есть действующее разрешение на это и что данный человек движется по верному, согласованному маршруту, здоров и не нарушает ничьих прав? А транспорт, а разнообразные системы контроля трафика, рабочего времени, связи и местоположения? Антону не было нужды заботиться обо всем этом – за него все это делала городская автоматизированная система санитарного надзора: двери лифтов, вагонов монорельса или метро, двери блоков, рабочих секторов, да даже дверь личной капсулы – все они были для него открыты, если только он не нарушал установленных правил.

Лифт был старым – потертый металл кабины, древняя, как в фильмах про прошлое, камера наблюдения и фиксации – Антон подозревал, что она давно не работает и, скорее, является привычной декорацией, аксессуаром данного устройства. Да, хорошо жить под присмотром автоматики – лифт доставит тебя на нужный этаж, самостоятельно позаботившись об оптимальном маршруте – в нем даже кнопки этажей, которые Антон видел в одном документальном фильме о прошлом, отсутствовали. Перегрузка прижала тело к полу, колени слегка согнулись, компенсируя ее, и кабина остановилась.

Этаж монорельса располагался на открытой площадке, образованной уступом нижней, расширенной части жилого блока. Хорошо, что по всему периметру он был накрыт легким навесом, очень уместным сейчас, когда ветер с дождем зашвырнули на маску Антона мелкую водяную пыль, стоило ему выйти наружу. Перрон был полон народа. Антон ловко двигался между разнообразными защитными костюмами, демонстрирующими все профессии людей, населявших его родной блок. В основном это были технические сотрудники Дома Врача, как и он – электрики, механики, кабельщики, техники, иногда встречалась элита местной публики – младшие санитары, щеголявшие в новейших паутинных комбинезонах.

Вообще, перрон монорельса – одна из редких возможностей в городе встретить случайного человека, не связанного с вами общими служебными обязанностями, поэтому Антон очень любил, когда городская система назначала ему поездку именно на нем. Всегда было любопытно увидеть живых людей, пусть и отгороженных от тебя защитными костюмами. Рассказывали, что еще более разнообразную публику можно увидеть в метро, но оно использовалось только для перемещения между районами Большой Москвы, и таким, как Антон, путь туда был заказан.

Монорельс бесшумно выскочил из-за изгиба длинной красно-белой змеей и переливисто загудел, тормозя на станции. Войдя в вагон и придвинувшись поближе к окну, Антон включил встроенный инт костюма, отгораживаясь от унылого интерьера и таких же унылых пассажиров – по мельтешащим отблескам на их защитных масках было видно, что они уже погрузились в виртуальную реальность. Бегло просматривая утренние новости и рабочую ленту, Антон время от времени переключался на плывущий за окнами пейзаж.

Монорельс в Измайлово имел единственный, замкнутый в огромное кольцо маршрут: до обеда поезда шли по нему против часовой стрелки, а потом – наоборот. Сейчас поезд по огромной вытянутой кривой обегал комплекс зданий Дома Врача, чтобы потом, после нескольких станций, развернуться на восток, проскочить прямой линией вдоль границы района и втиснуться в промежуток между Восточным жилым комплексом и жутковатыми пустыми небоскребами бывшей Балашихи.

Дом Врача – гигантское нагромождение поставленных вертикально, прилегающих друг другу разновысоких параллелепипедов – уступами громоздился вокруг центральной башни, спрятавшейся в низких переполненных водой облаках. Антону он всегда казался зловещим инопланетным пришельцем, от вида которого было невозможно оторваться. Пока поезд огибал его, он постоянно менялся, открывая взгляду все новые и новые закоулки и лабиринты, ветвящиеся между уступами. Здание строилось по новейшим технологиям, поэтому внешняя поверхность всего комплекса оставалась однообразно темно-серой – сейчас, в дождь, казавшейся мокрой скалой, только что вынырнувшей из океанских глубин. Его влажные, блестящие от бегущей по ним воды грани казались чужим неисследованным миром, и Антону всегда хотелось оказаться там, на высоте, где стены здания в одиночку противостояли стихии.

Комплекс принадлежал Большой Москве и соединялся с ней двумя ветками метро, но находился на территории Измайлова, став, по сути, главным источником дохода для всего района. Большинство жителей его работали на обслуживании этого здания, да и некоторые сотрудники медицинской службы не самого высокого положения предпочитали селиться здесь – район считался недорогим, но чистым и безопасным.

Наконец после нескольких остановок поезд устремился по пологой кривой, разворачиваясь на восток. Антон подошел к двери – следующая станция была его. Предстояло пройти санитарный пропускник комплекса, чтобы попасть к месту работы. Если бы не эти жесткие требования, то он мог бы отправиться напрямую из дома к точке, назначенной ему нарядом на смену. Последние дни он монтировал новый распределительный узел, призванный обслуживать непрерывно растущее хозяйство комплекса.

Работал Антон электриком по низкочастотным и слаботочным сетям, а значит, его задачей была доставка энергии миллионам мелких потребителей, чье неисчислимое количество гарантировало ему вечную востребованность и постоянные переработки. Конечно, это было не так престижно, как оптика или квантовые сети связи, не так внушительно, как высоковольтные магистрали, и не так запутанно, как высокочастотные сети и источники, но зато это было более чем востребовано. Сооружение невероятного масштаба без постоянной заботы электриков было обречено на мучительную смерть. Они были настоящими стволовыми клетками этого мегаорганизма, неустанно ползающими по тоннелям его сосудов.

Поезд мягко остановился, Антон вместе с парой похожих на его комбинезонов вышел на перрон. Пискнула система идентификации, и тут же замигал служебный терминал на интерфейсе комбинезона – изменение маршрута. Система посчитала, что он может добраться до места работы, минуя чистую зону, и изменила маршрут. Как говорила когда-то его мама, а она научилась этому от бабушки – кума с возу, кобыле легче! Не надо стоять в очереди на контроль, чтобы потом все равно покинуть чистую зону, направляясь в технические тоннели.

Правда, пришлось побегать: пока Антон добежал до технических галерей, дождь, который и не думал прекращаться, порядком намочил его. Это было неприятно, так как защитная ткань костюма обладала крайне вредным свойством – она пропускала жидкости и газы только в одном направлении – наружу. Мокрая же ткань переставала это делать, и внутри костюма очень быстро становилось крайне некомфортно. Воздух, забираемый через отдельный клапан на дыхательной маске, не поступал внутрь, так как ему некуда было деваться, и тело начинало перегреваться и преть в горячей и влажной внутренней атмосфере. Теперь, пока вода снаружи не высохнет или не будет удалена иным образом, Антону предстояли крайне неуютные ощущения.

Пискнул замок технической галереи, распознав чип, дверь открылась и захлопнулась следом. Кроме всего прочего, Антон любил свою работу за возможность путешествовать по новым местам – редкое качество, во всяком случае, среди его знакомых. Некоторые из них, например Маринка, вообще проводили целый день в одном и том же помещении. Она работала лаборантом здесь же и жаловалась, что ее маршрут на работу вообще не менялся уже больше года. Антон же при всем желании никогда не смог бы вспомнить все места, в которых ему приходилось за это время вертеть винты. Конечно, в чистой зоне комплекса работали свои электрики, наверное, они видели там много чего чудесного, но и такие, как он, простые труженики отвертки и кусачек, многими рассматривались как крайне везучие люди, которым доводилось видеть то, что остальные никогда не встретят на своем пути: секретные тоннели, забытые этажи, километры кабелей, идущие в неизвестность… Настоящая романтика на фоне однообразных будней лаборатории генной секвенции подотделения «Микоплазм» отделения «Микробиот» сектора «А» – так называлась место, где Маринка проводила большую часть своей жизни, если не считать сна.