Белая мышка по маминой линии, Антуанет Миньон,
в сад уходила с томиком Плиния - древним этим враньём,
чтобы узнать, как всё было в точности в прежние времена,
нам поучиться бы у античности, говорила она.
И засыпала в саду под сливою, с Плинием, значит, в руке,
и даже выглядела счастливою в стареньком гамаке:
снились копчености и соления, сытость и благодать,
а боевые пассажи Плиния... - только б не голодать!
Мы не будили её намеренно (явь была слишком зла) -
чтоб мимо Плиния, сивого мерина, лодка её несла,
тихая лодка счастливой юности, праздничного вчера,
полная всяческой довоенности, всяческого добра.
Тучи курчавились, дождь накрапывал, Плиний был вне себя,
лето кончалось, гамак поскрипывал, в ус не дула судьба,
ибо покуда гамак укачивал время и не промок,
длился и целости не утрачивал сей драгоценный миг.
Долго ли, коротко ль.. в общем, коротко длился счастливый сон -
после какого-то то ли паводка, то ли витка времен
вышли проведать её и Плиния, а её больше нет -
белой мышки по маминой линии, тёти Антуанет.
Простите за пошлости, но я эту книжку уже две недели таскаю за собой в сумке, помяла всю, исчеркала - о ужас! - ручкой, лошадки на полях всякие, бокалы. Слышала эти стихи в феврале прошлого года, когда один мой день в Москве совпадает с творческим вечером Евгения Васильевича в доме Булгакова - это как увидеть, ну, я не знаю, птицу Додо или морскую корову - думаешь, что никогда, а вдруг, живьем, ух ты. И вот наконец сборник - счастье такое, не передать.