Глава 6
СНАЙПЕРСКИЙ ВЫСТРЕЛ

Лучшего места для точного выстрела подыскать было невозможно. А все потому, что пожарная каланча возвышалась над окрестностями почти на пятьдесят метров и своей вертикалью подавляла низкорослые «хрущевки». Каланча была одной из главных достопримечательностей городка, ее построили еще в начала прошлого века. Но, несмотря на столь преклонный возраст, выглядела она вполне сносно. Иногда в тесноватых помещениях каланчи проходили какие-то плановые учения пожарных расчетов, а иной раз вокруг нее толкалась молодежь. В остальное же время хозяевами башни оставались голуби, которые гулко ворковали под покатой крышей.

Со смотровой площадки пожарной каланчи прекрасно просматривалась магистраль, пролегавшая в трех километрах от города, небольшой стадион, где местная пацанва играла в футбол, и средняя школа, территория которой была огорожена декоративным металлическим забором. К школе, слегка петляя, шла узенькая асфальтовая дорога. Собственно, именно она и представляла интерес для Сержанта. Вряд ли Валерий Бабичев пожелает въезжать на территорию школы в собственном лимузине. Слишком уж как-то по-жлобски это будет выглядеть! Наверняка он оставит машину перед воротами и в сопровождении телохранителей направится в сторону школы.

Вне всякого сомнения, что его уже будут ждать. В конце концов, не столь часто в обычную школу являются люди всероссийского масштаба. Директор организует что-то вроде праздничного вечера, на котором будут выступать учащиеся школы, а затем будет нечто вроде званого обеда – как-никак благодетель приехал, компьютеры привез! Все эти почести Бабичев будет принимать терпеливо. Подобное чествование ему не в диковинку, к мероприятиям такого рода он успел привыкнуть и поднатореть в ответных речах. Сейчас он уже достиг того уровня, что мог спокойно накормить целый регион. А потому парочка компьютеров родной школе, где десять лет провалял дурака, ни в коей мере не отразится на его бизнесе. А, кроме того, подобная акция только добавит ему дополнительных очков в общественном мнении. В настоящее время имидж – тот же самый капитал. Так что каждая потраченная копейка все равно принесет доход. А потом в деловом кругу, добавив немного стеснительности в голос, можно сделать признание – дескать, возвращаюсь сейчас с одного мероприятия, покровительствую родной школе, что в люди вывела.

Благодетелей в России любили во все времена, а поэтому спонсора не отпустят до тех пор, пока с ответным словом не выступят и директор, и завуч по учебной работе. Они станут нахваливать человеческие качества своего бывшего ученика и превозносить его выдающиеся способности.

А вот последнее самое забавное. Ибо талантами Бабичев никогда не блистал, а в двух последних классах появлялся крайне редко и большую часть времени проводил не за учебниками, а в густых кустах сирени на задворках школы, где играл в «свару» с такими же нерадивыми учениками, как и он сам.

Чаще всего он выигрывал, потому что обладал способностями к карточной игре, он имел гибкие пальцы, такие бывают разве только что у профессиональных пианистов, что очень способствовало совершенствованию его игроцкого мастерства. Собственно, в это время он и начинал свою карьеру каталы. Именно тогда он почувствовал вкус к легким деньгам. К окончанию школы у Бабичева уже скопился небольшой стартовый капитал, который он вскоре и пустил в дело.

В бизнесе Валерий Бабичев был настоящей хищной акулой. Он всегда уверенными шагами двигался к намеченной цели, не выбирая при этом средств. Причем нужно быть настоящим гением, чтобы кинуть на большие деньги десятка два уважаемых и весьма влиятельных людей и при этом остаться не только в живых, но и сохранить с ними едва ли не дружеские отношения. Других отстреливают и за более мелкие проступки. А Бабичев свободно, всего лишь в сопровождении двух телохранителей, разгуливает по московским улочкам и душевно улыбается на разного рода презентациях.

У каланчи было еще одно важное достоинство. Рядом с ней находилось трехэтажное здание, в котором шли ремонтные работы, а потому на случайных людей в затертой спецовке здесь внимания не обращали. Можно хоть целый день шарахаться с кувалдой на плече, и никто даже не поинтересуется, кто ты и куда направляешься.

Поначалу у Степана возникал вопрос, каким же образом незаметно пронести винтовку на пожарную каланчу. Право, не в мешке же ее волочить! Но затем выход был найден: он заказал футляр, какие обычно используют для измерительных приборов, чтобы ни у кого не возникло вопросов: «Чего это ему вдруг понадобилось на каланче?» И попробуй разберись, что прячется в темном нутре футляра.

На каланче Степан Юрьев побывал заранее. В первую очередь проверил чердачное помещение, примерился, откуда будет удобнее сделать выстрел. На толстых потемневших от времени балках, под крышей, нервно клокотали голуби, а под подошвами негромко хрустел пересохший помет; в углу лежал мешок с песком – идеальная опора для винтовки. Закрыв чердачное помещение на замок, Степан ушел, чтобы вернуться сюда на следующий день, но уже с винтовкой.

Старенькую «шестерку» (какая же еще машина может быть у обыкновенного работяги!) Степан оставил метрах в пятидесяти от каланчи. Предполагалось, что после выстрела он в рабочей одежде и с пустыми руками должен вернуться к машине неторопливым шагом.

Сержант посмотрел на часы. Половина второго. До назначенного времени – тридцать минут. Собственно, не так уж и много, чтобы подготовиться к выстрелу. Можно было прийти немного пораньше, но Степан совершенно точно знал, что Бабичев появится в строго назначенное время. Точность, пожалуй, единственное качество, которое тот приобрел в бизнесе.

Закрыв машину, Степан положил на плечо футляр с винтовкой и направился в сторону каланчи. Уверенно распахнув дверь, он вошел в ее нижнее помещение. В ноздри ударил запах пыли. Через приоткрытую дверь падал луч света, светлым продолговатым пятном он застыл на лестничной площадке. Вот теперь можно перевести дух. Сняв с плеча футляр, Степан осмотрелся. Никого. Собственно, так и должно быть, – не самое благоприятное место для отдыха. По мере продвижения наверх становилось все темнее. Но Юрьев предпочитал не пользоваться фонарем, следует мобилизовать внутреннюю энергию, а уж она не позволит споткнуться. Степан не однажды подмечал, что именно такая глубинная мобилизация позволяет ему в абсолютной темноте перешагивать ямы и обходить расставленные ловушки. Важно уметь заглянуть в себя и отыскать источник, дающий силу. А сегодняшний случай – пустяк! Он уже трижды поднимался по этой лестнице, а потому помнил ее до последних шероховатостей на перилах.

Выставив руку вперед, Сержант безошибочно определил расположение двери. Слегка скрипнув, она распахнулась. В носоглотку ударил густой запах птичьего помета, и Степан почти физически почувствовал, как зловонная пыль осела где-то на стенках трахеи. Весьма неприятное ощущение.

В помещении царил полумрак. То, что нужно для идеального выстрела. Человек, спрятавшийся в тени, виден не будет, а потому можно без спешки подготовиться к выстрелу.

В позапрошлый раз Степан принес на каланчу крепкий раскладной стол. Теперь стол следовало подвинуть к окну, а на подоконник, для упора, положить мешок с песком. Лучшей позиции подобрать просто невозможно.

Закрыв дверь на задвижку, Степан подошел к окну. Внизу, в трехэтажке, как и прежде, шли работы: в дальнем конце двора варили трубы, а немного левее от самого входа в каланчу двое рабочих копали канаву. «Все заняты своим делом, что ж, и мне тоже не стоит терять времени».

Открыв футляр, он осторожно вытащил винтовку. Сержант владел всеми видами снайперских винтовок. Он прекрасно разбирался в преимуществах той или иной, отмечал недостатки. Но в силу какого-то внутреннего убеждения, прочно засевшего в подсознании, он предпочитал общаться с трехлинейными винтовками, считая их наиболее удобными в работе. Капитан Мосин, русский артиллерийский офицер, толк в оружии знал, а потому сумел создать такую винтовку, которой с успехом пользовалось не одно поколение стрелков. Предельно простая в конструкции, она была одновременно очень надежной. Как раз для подобного случая.

На прикладе винтовки была прикреплена небольшая металлическая табличка «1939 год. Тульский завод». Весьма примечательная дата. На следующий год началась финская кампания, и, судя по зарубкам, что были нанесены на прикладе, хозяин этой трехлинейки проявил себя с самой лучшей стороны. Ясно одно – она принадлежала финскому снайперу, красноармейцы обычно вырезали на прикладе звезды. Степан однажды посчитал число зарубок, их оказалось шестьдесят три. Весьма неплохой показатель. Вот только неясно, какой оказалась судьба обладателя этой винтовки? Не то он сгинул в одном из рейдов по советским тылам, не то продал винтовку за ненадобностью после войны. Но ясно одно, что после 1939 года она не отдыхала даже дня, щедро разбрасывая горячий свинец в правого и виноватого.

Степан укрепил оптический прицел на ствольную коробку. Затянул запирающий винт, теперь – винты вертикальной регулировки. Приподняв винтовку, он посмотрел вдаль в узенький переулок между двумя типовыми домами. Именно здесь должен будет остановить свою машину Бабичев. Расстояние до цели девятьсот метров – как раз для настоящего выстрела! Только после этого Сержант вставил в магазин патрон. Другой патрон положил рядом с мешком, так, на всякий случай. Обойму заряжать не стал. Ни к чему. Настоящий снайпер обязан поражать цель первым же выстрелом.

Вот теперь можно навинтить глушитель.

Глушитель Степан соорудил сам, проверив его качество в подмосковном лесу. Выстрел из винтовки напоминал теперь треск сломанной ветки. Так что вряд ли кто услышит выстрел, разве что воркующие голуби.

До назначенного времени оставалось десять минут. Где-то в недрах школы наверняка царит небольшой переполох и школьники получают последние инструкции строгих учителей, которые не желают опростоволоситься перед щедрым спонсором.

А вот и машина, черный «Мерседес»! Степан вспомнил одного сослуживца, с которым воевал в Косове. Тот обладал феноменальным зрением и никогда не пользовался оптическим прицелом, что не мешало ему с расстояния в триста метров попадать в сердцевину яблока. А на такой дистанции он бы только прищурил глаза, чтобы не дать цели размыться. Машина остановилась точно в том месте, которое высчитал Степан, – перед воротами, и это несмотря на то, что ворота были гостеприимно распахнуты. Задняя дверца отворилась, и из нее вышел мужчина лет тридцати – тридцати трех, высокий, худощавый. Степан хотел рассмотреть на его лице какие-то следы величия или нечто похожее, что указывало бы на его принадлежность к большим деньгам. Однако ничего не находил. Ровным счетом! Скорее всего, он напоминал подросшего озороватого мальчишку, склонного ко всяким шалостям. Где-то внутри Сержанта родилась жалость, которую он тотчас подавил усилием воли. Сквозь оптический прицел человек воспринимается всего лишь как цель, а потому не должен вызывать никакого сострадания. Иначе подобные эмоции могут помешать точному выстрелу.

Степану Юрьеву неоднократно приходилось слышать, что между снайпером и жертвой устанавливается какая-то связь. Возможно, это соответствует действительности. В противном случае как же тогда объяснить тот факт, что порой жертва, не подозревая о спрятавшемся в засаде снайпере, нагибается в тот самый момент, когда он нажимает на спусковой крючок. И пуля, казалось бы посланная точно в лоб, проходит над головой.

Повернувшись к охране, Бабичев что-то сказал. Очевидно, что-то смешное, потому что охрана весело заулыбалась. Достаточно было всего лишь одного взгляда, чтобы понять, что охрана боготворит его, и не только потому, что охранники видят в боссе источник своего материального достатка, а еще потому, что считают его человеком неординарным.

Сержант отчетливо различал каждую морщинку на лице Бабичева. Правильные черты лица, безукоризненно белые зубы, он видел радужку его глаз, острый подбородок, слегка выступающие скулы. В общем-то, рядовая внешность, ничего зловещего или отталкивающего. По фигуре было заметно, что большую часть свободного времени Бабичев проводит на свежем воздухе и в спортивном зале. Видно, рассчитывает жить долго.

Охрана привычно заняла свои места по сторонам от шефа и, чуть поотстав, последовала за ним. Один из охранников осмотрелся цепким взглядом. В какой-то момент Степану показалось, что он смотрел прямо на него. Внутри неприятно екнуло – неужели он заметил отблеск прицела? Но уже в следующую секунду охранник отвел взгляд и заторопился следом за остальными.

Одно дело палить в тире, когда мишень представляет собой всего лишь фанеру с нарисованными кругами, и совсем другое дело, когда знаешь, что стрелять предстоит не в бесполое существо, а в человека, имеющего биографию, детей, родственников, в человека, связанного с этой жизнью десятком прочных нитей. И не всегда бывает так, что лучший стрелок – отменный снайпер. Требуется немало потрудиться над собой, чтобы выстрелить в человека. Снайпер – это всегда немного сверхчеловек, способный не только заблокировать собственные чувства, но и увидеть в другом человеке всего лишь подвижную цель.

По собственному опыту Степан знал, что первый выстрел в человека дается с большим трудом, потом появляется некоторая привычка. А с приобретением солидного опыта некоторые снайперы и вовсе получают от меткого выстрела чувство удовлетворения, словно от хорошо исполненной работы.

Валерий Бабичев обогнул капот машины и быстрым шагом направился в сторону распахнутых ворот. Ровно через три секунды он скроется во дворе школы. А там, под покровом густой листвы, он сделается неуязвим.

Сержант поплотнее прижал винтовку к плечу. Все должно происходить естественно, никаких дополнительных энергозатрат, сознание обязано быть полностью свободным. На секунду Степан представил себя сидящим за столом и держащим в руке ложку, напряжение как бы само собой улетучилось. Прием нехитрый, но действенный.

Степан хотел отыскать в лице Бабичева нечто похожее на признаки близкой смерти, но ничего не увидел. Только лицо волевого человека, уверенного в собственных силах. Именно таким Сержант и представлял его себе.

Сейчас Степан был богом. Если в силах всевышнего даровать жизнь, то Степан способен был небольшим усилием указательного пальца отнять ее. Решение было принято, а вместе с ним к Степану вернулся покой. Ощущение было знакомым. Где-то в середине груди образовался небольшой кусочек льда. Через мгновение он начнет таять и заморозит все его чувства, человек, находящийся в перекрестье прицела, будет восприниматься не более как очередная мишень, лишенная каких бы то ни было признаков личности.

Степан ощутил на щеке успокаивающую прохладу приклада. И сделал неглубокий вдох. Он ощутил, как обострился слух, казалось, что он слышал даже дыхание голубей на крыше. Зрение обострилось тоже, и Сержант был уверен, что даже без прицела сумел бы рассмотреть на лице Бабичева малейшую подробность. Дыхание стало ровным и спокойным. Степан был уверен, что он родился именно для этой работы и вряд ли кто-то еще сумеет сделать ее лучше, чем он. Его концентрация достигла наивысшего предела. Снайпер отыскал на лице объекта точку между носом и верхней губой.

Прочь все сомнения, они мешают работе!

Пора.

Степан мягко потянул спусковой крючок и тотчас увидел, как голова объекта резко запрокинулась назад и Бабичев рухнул на идущего рядом телохранителя, пачкая его костюм кровью.

Отстрелялся и уходи, таково правило. Или, во всяком случае, меняй боевую позицию. Но Степан никогда не лишал себя удовольствия понаблюдать за тем, что происходит после выстрела. Первое, что он замечал на лицах людей, так это невероятную растерянность. В глазах охраны так и читалось – еще мгновение назад он был рядом с ними, и теперь его более не существует. Страх приходил потом, когда люди начинали осознавать, что следующая пуля может быть предназначена для одного из них. Нутром чувствуя, что находятся во власти снайпера, они непроизвольно хотят сделаться меньше ростом. И они правы – стоит стрелку только захотеть, как они лягут у машины рядом со своим боссом. Но Юрьев старался избегать случайных жертв. По-другому это называется брак. А погрешностей в своей работе он старался не допускать.

Поставив винтовку в угол, Степан выглянул в окно. Почти в километре отсюда началась нешуточная суматоха. А внизу, на строительной площадке, царила рабочая обстановка. Двое мужчин перетаскивали металлические трубы и сваливали их под забор, где уже лежал всякий хлам. В другом конце двора крепкий низкорослый мужичок сваривал металлические прутья, и озорные зайчики ее вспышек разбегались по просторному двору.

Холод внутри растаял. В конечности возвращалось тепло, а еще через минуту Степан обрел себя прежнего. Глубоко вдохнув, он на несколько секунд задержал дыхание, чувствуя, как клетки заполняются кислородом. Все! Теперь можно идти.

Неторопливым шагом Сержант спустился по лестнице, стараясь придать всему своему облику полнейшее спокойствие. Он понимал, что маскарад этот удается ему в полной мере. Сейчас Степан Юрьев напоминал обыкновенного работягу, который считает минуты до окончания рабочего дня. На щеках двухдневная щетина, на лбу пыль. Вот отмерят часы положенный срок, тогда можно будет заглянуть в ближайший магазин, чтобы порадовать нутро доброй порцией пива.

Юрьев вышел во двор и размеренным вялым шагом поплелся к выходу. На него никто не обращал внимания, он был один из многих. Справа двое рабочих размешивали цемент, слева еще четверо укладывали кирпичи на носилки.

– Ты в контору? – раздался за спиной незнакомый голос.

Степан даже не сразу сообразил, что обращались именно к нему. Самое главное в его положении – это сохранить спокойное лицо.

– Да, а что? – повернулся Степан, оглядывая окликнувшего его человека.

– Скажи Михалычу, чтобы электродов привез, а то сегодня не успеем забор сварить.

– Хорошо, – уверенно пообещал Степан и пошел дальше.