Евгений Скобликов

Мой тюремный дневник

от сумы и от тюрьмы не зарекайся …

2024 год

Содержание:

Предисловие

Пролог

Арест, тюрьма и суд

Колония

Эпилог

Послесловие

Приложение 1

Приложение 2

Синопсис

Совсем кратко:

Невыдуманная криминальная история с неожиданными поворотами сюжета и счастливым концом.

Наше время. Учёного С. арестовали за реализацию его успешной идеи, в тюрьме создают невыносимые условия, чтобы он признался в мошенничестве. Семья рушится, мать с горя теряет зрение. Отбыв несправедливое наказание, С. добивается отмены приговора. Получив свободу, создаёт новую экономическую теорию, пишет книги и учебники, обрёл новую семью и переехал в другой город.

Подробнее:

Советский кандидат экономических наук Евгений С., чтобы вписаться в рынок, придумал свою систему приобретения квартир в условиях галопирующей инфляции без переплаты банкам по ипотеке, и практически реализовал её в городе П. Проект оказался очень удачным – день в офисе его фирмы начинался и заканчивался очередью граждан, желающих купить жильё или просто сохранить деньги. И понятно почему – люди реально получали квартиры, а те, кто просто спасал деньги от инфляции, могли получить их с учётом роста цен на недвижимость. Но в 1995 году лопнули пирамиды МММ, Русской недвижимости, Селенга, Тибет и прочие, а обманутые вкладчики стали осаждать областную администрацию. Но т.к. офисы устроителей финансовых пирамид были в Москве, губернатор К-н, у которого предстояли выборы, даёт команду начальнику следственного управления области Г. найти своего, местного пирамидчика. И примерно наказать, чтобы люди видели, что администрация борется с такими мошенниками. А Г. и искать долго не пришлось – клиенты фирмы С., не понимая, что вкладывали деньги не мошенническую пирамиду, а в строительство квартир, ринулись к нему в офис спасать свои взносы. Но люди не хотели понимать, что деньги им можно было вернуть только по завершению строительства, что и сделало выполнение задания губернатора легко выполнимым: вкладчиков С. стали приглашать в РОВД, где настойчиво предлагали написать заявление с требованием привлечь С. к уголовной ответственности. И когда было собрано более 20-ти заявлений, его арестовали и отправили в СИЗО.

Вот так, два учёных (Г. и К-н тоже были кандидатами наук) посадили третьего учёного, хотя у следствия были все документы и аудиторское заключение, что деньги не присваивались: фирма С. и квартиры давала (154 семьи их получили за 2 года), и деньги исправно возвращала (более чем 800-м клиентам). Ну, а сам С. не обзавёлся ни коттеджем, ни крутой иномаркой, ни крупным счётом в банке – он работал за идею. Поэтому и при обыске ничего не нашли …

Но следствию никак не удавалось обзавестись царицей доказательств – признания от С., что он присваивал деньги своих клиентов. Поэтому в тюрьме по заданию кума отморозки избили его в камере, и его же посадили в холодный карцер, где он заболел, потом подсадили туда наркомана, бросали из одной хаты в другую, где в каждой его донимали братки вопросами: «Где зарыл кубышку?», содержали полгода в компании с убийцей-психопатом, бандитом с большой дороги и туберкулёзником. От такой обработки у С. обострилась гипертония, и сколько он не просил режимника перевести его в 48 камеру, где сидели чиновники-взяточники, директора и бизнесмены, чтобы перестали донимать урки, он ему в ответ: «Переведём, но услуга за услугу – сообщать нам всё, о чём они будут говорить в камере. Они изворовались, жируют, а мы сидим без зарплаты. Поможете нам?». Но он и под страхом смерти не согласился бы стать сиксотом, а потому ему пришлось до суда сидеть с убийцами, насильниками, ворами и наркоманами. А всё, что происходило с первого дня ареста, он время от времени записывал тайно в дневник, шифруя записи, чтобы через чур борзые зэки не прочитали, и менты не отмели при шмоне (обыске).

В редкие часы, когда сокамерники не донимали его, он и в тюрьме занимался научной работой, читал книги, собирал материал из газет и журналов, что передавали, через адвоката опубликовал статью «Блеск и нищета финансовых пирамид», писал в правительство и Центральный банк с предложения, как повысить эффективность экономики. Более того, написал свой вариант Уголовно-процессуального кодекса (УПК), в котором были чётко разделены функции и обязанности следствия, прокуратуры и суда, что актуально и для нынешнего времени. Это ведь нонсенс – прокурор не ведёт следствие, но выступает на суде как государственный обвинитель, тогда как и следователь действуют от имени государства, однако лишён права защищать в суде результат своей работы.

Несмотря на то, что следствие тянули 2 с лишним года, С. вины своей так и не признал, а боролся как мог за своё честное имя – писал во все инстанции об отсутствии состава преступления, и даже в знак протеста против неправомерного обвинения держал голодовку 14 дней в карцере, кормя там клопов. Но председателя районного суда Ленинского района В., которая приняла дело к рассмотрению, не смутило ни топорно сляпанное обвинительное заключение, ни то, что в 74 томах дела были бухгалтерски подтверждённые списки тех клиентов С., которые получил квартиры и свои деньги. И полностью отсутствовали доказательства о присвоении денег клиентов подсудимым. Поэтому, выполняя задание начальства, слушание дела судья В. провела чисто формально, пропуская мимо ушей доказательства отсутствия присвоения денег клиентов и не принимая ходатайства его адвокатов. И под возмущённые крики «потерпевших» вынесла приговор: 6 лет лишения свободы с отбыванием наказания в колонии общего режима.

Линия семьи и защиты. Жена В., когда нависла угроза ареста, уговорила мужа развестись, чтобы семью не лишили квартиры, и по договору о разделе имущества всё переходило к ней. А когда мужа арестовали, оплачивать адвокатов наотрез отказалась. Выручать приехала сестра С. (она жила в другом городе), и поэтому передала деньги на адвокатов первой жене С. Это был опрометчивый выбор – та не забыла, кто её бросил, поэтому хороших адвокатов у С. не было. Как и судья, они формально защищали его, что и показала потом отмена приговора после отбытия наказания областным судом.

Колония. Через 2 года пребывания в душных прокуренных камерах С. испытал восторг, увидев берёзки в прогулочном дворике, окна без решеток и возможность гулять, когда захочешь. Сначала С. определили в 1-ый отряд, в котором отбывали наказание те, кто выполнял хозработы в колонии. Но через неделю его вызвал хозяин (начальник колонии) и задал вопрос: «Чем собираетесь помогать колонии?». Но поскольку С. с арестом лишился всего, он так и ответил: «Я помогал людям, а не крал, поэтому у меня нет ничего». И на следующий день его перевели в 13-ый отряд, где отбывали наказание пожилые, инвалиды и те, кому с воли никто не помогал. Тогда он стал просить, чтобы его перевели в колонию-поселение, где режим позволял бывать дома. Несмотря на то, что из-за гипертонии ему отказывали, С. сумел добиться своего – перевели. Однако там он простудился и его положили в областную больницу. А т.к. его дом был рядом с ней, 1-ого мая С. решил навестить сына. Но как раз во время его отсутствия пришёл проверяющий из колонии-поселения и его, больного, отвезли назад, посадили в холодный карцер, а потом вернули в прежнюю колонию. За этот, как считалось, побег, выйти по УДО стало сложнее – надо было снимать взыскания, но С. буквально бредил свободой, выучился на оператора котельной и добился их снятия. И всё же вышел досрочно. Паспорт его следователь потеряла, и когда он стал оформлять новый, в УВД выдали справку, что он «не судим» за подписью Г.!

Свобода. Хотя С. был в разводе, жена не выгнала его из ставшей её собственностью квартиры, поэтому с первого дня перед ним встал вопрос – а на что жить, на что пусть распавшуюся, но семью, содержать? Фирмы не стало, у неё не было ни денег, ни имущества, хотя юридически в налоговой она ещё числилась. Но желания восстанавливать активы ради тех, кто кричал «Что б ты сдох!» на суде, у С. даже не возникало. Надо было искать другой источник заработка. Перепробовав несколько вариантов: организация Общества доноров, кадровое агентство, Общество социальной защиты населения, пришлось вернуться к операциям с недвижимостью, чего не хотел, но давало возможность зарабатывать. И за 10 лет заработал и на квартиру, и на машину, и на отдых в Карловых Варах, и чтобы построить финскую баню на даче и выучить сына на инженера, а также женить его. А создав материальную основу, С. отошёл от коммерции и вплотную занялся экономическими исследованиями, познакомился с прекрасной, доброй и отзывчивой женщиной, ставшей его Музой и женой. Ему исполнилось 85, а он всё ещё полон творческими планами, хочет обосновать Новую теорию роста.

Занавес.

А что в остатке от этой истории?

Бороться и искать, найти и не сдаваться!

Или: Жила бы страна родная, и нету других забот!

Так жил сам С., он себя не терял, а искал и боролся, поэтому и приобретал. Не всё было гладким в его жизни, но на вопрос: «Ты счастлив?» Он, конечно, твёрдо ответит: «Да, я прожил счастливую жизнь.»

Предисловие

Богиню правосудия Фемиду изображают, как правило, в виде золотой статуэтки юной, прелестной девы с завязанными глазами, которая держит в одной руке весы, а в другой меч, сама же она опирается ножкой на свод законов, к которому прижимает голову змеи Но те, которые ваяют её такой, представляют богиню беззакония: она слишком юна, чтобы быть мудрой и много знать, а повязка на глазах для того, чтобы она не видела, что кладут участники процесса на чаши её весов, правду или ложь. Сама она сделана из золота или позолоченная, что говорит о её продажности – недаром же она своей ножкой попирает свод законов, который, кстати лежит корешком вперёд, т.е. закрыт

¹

.

Моя книга – именно о такой Фемиде, Фемиде беззакония. А само правосудие начинается с чего? Со следствия. Но чтобы Фемиде было удобно – а вовсе не для установления истины – человека помещает в тюрьму, которую называют следственный изолятор. Вот как же точно, ёмко назвали это учреждение: изолятор! – чтобы изолировать посаженного туда от всякой возможности положить на чаши весов правду. Предугадываю замечание, ну есть же адвокаты! Да, есть, а в моём деле их было несколько, но они, увы, точно также олицетворяли такую Фемиду, которой надо сначала позолотить ручку. А у меня, выставленного вором и мошенником, не было денег, чтобы их золотить их ручки! Поэтому в моём деле они равнодушно, а может и с участием смотрела как на чаши весов правосудия накладывают одну ложь за другой …

И сразу хочу ответить на неминуемый вопрос: а нужна ли ещё одна книга, если детальное и в разных вариациях описание тюремных мытарств людей, попавших в заключение, можно встретить во многих книгах? На этом же, собственно, и построено детективное чтиво, начиная от Графа Монте-Кристо и достаточно свежее описание пребывания в американских застенках Марии Бутиной. И вообще – таких книг просто разливанное море! Читай – не хочу. Нет-нет, этим я вовсе не хочу принизить пользу издания уголовно-детективной литературы. И хотя почти все из них описывают события, как это можно определить, в извращённо писательской форме, почему бы их не издавать, если они позволяют неплохо отдохнуть? Надо только предупреждать читателя, сопровождая своё произведение надписью на обложке: «Описываемые события не имеют ничего общего с реальной действительностью». Я до того, как оказаться в тюремных застенках, такие книги тоже читал, и также с удовольствием смотрел детективные фильмы и сериалы. Всегда же интересно следить за судьбами героев и перипетиями сюжетов следствия и судебных разбирательств, сидя на диване. А вот таких, чтобы там были воспоминания учёных и предпринимателей, которые так же, как и я, были бы подвергнуты незаконному уголовному преследованию (и даже законному!), я не обнаружил, просмотрев в интернете рекламируемый список тюремной литературы. Допускаю, что вполне возможно, я что-то пропустил – ну что же, если найдётся такой въедливый читатель, то пусть сообщит, я немедленно отреагирую. Тогда в чём отличие моей повести от них? В том, что если детективно-тюремные романы сочиняют писатели, не будучи ни следователем, ни судьёй, ни адвокатом, и не пробыли за решёткой ни дня, то здесь читатель прочтёт дневник учёного, в котором детально описаны все его злоключения на всём протяжении заключения. Но если шок, глубочайшее эмоциональное потрясение и психологическое давление, которое я испытал на деле, вас затронет при прочтении книги, а главное, если вы сумеете соотнести мои переживания со своим характером и своей пока безмятежной жизнью, значит я не зря подготовил дневник для публикации.

То, что каждый человек может очутиться в тюрьме, не секрет – это знает каждый. И если вы туда ещё не попали, то, как любят говорить уголовные преследователи: «Это не ваша заслуга, а наша недоработка!». Но шутка шуткой, а недоработкой чаще всего является то, что в тюрьму попадают не преступные элементы, а те, в ком ни природа, ни воспитание не заложили криминальные наклонности. И это при том, что в уголовном кодексе очень чётко прописано, что уголовное преследование и наказание должны вестись с учётом личности подозреваемого – слова «личность», «личности» 21 раз упоминается в тексте УК РСФСР, который действовал на момент предъявления мне обвинения. Конечно, читатель вправе засомневаться, что я раньше никого не обманывал, не брал тайком чужие вещи и не присваивал деньги, но следователь и прокурор, прежде чем выдавать ордер на арест, обязаны были это проверить и документально зафиксировать.

Но это всё лирика, общие слова.

Итак, я был арестован в апреле 1996 года, а вышел на свободу в августе 2000 года. И прочтя это, у читателей может сразу возникнуть вопрос: а стоило ли мне ворошить прошлое по прошествии более четверти века? Ведь сегодня в России действует верховенство права, а рыночная демократия предоставила всем личные свободы, не то, что при советской власти! Но не торопитесь с выводами, господа-товарищи, юноши и девушки, да и всякий зрелый гражданин новой России – всё в основном то же самое, что было в царской России. Да-да, это описали, Горький в романе «Тюрьма», Лев Толстой в романе «Воскресение» и Достоевский «Записки из мёртвого дома», две книги из которых я прочитал уже в тюрьме. Да и при советской власти тюремные порядки, увы, остались практически теми же, что и при царе – сами прочтёте, даже лжец с соответствующей фамилией Со-лже-ницин тут не соврал. Но и в так называемых демократических странах соблюдение прав заключённых ничем особо не отличается от содержания в наших местах заключения – читается на одном дыхании «Тюремный дневник» Бутиной. Но вы, надеюсь, будете читать это на воле – я же для вас пишу: не попадайтесь! Плохо там, очень.

Вот с чем вы столкнётесь, когда вас арестуют? Совсем не с тем, что нам показывают ежедневно в беспрерывно сменяющих друг друга детективах и сериалах, в которых прекрасные актёры в ролях честных оперов, мудрых следователей, неподкупных прокуроров и судей быстро, чуть ли ни в один день, расследуют сложнейшие преступления, вычисляют злодеев и те получают заслуженное наказание. Но если это допустимо для компьютерных игр, где у преступника много жизней, то в реальной жизни следователь никогда не отправляется по адресам собирать доказательства и опрашивать потерпевших, свидетелей и подозреваемых, т.к. он всегда должен вести допрос у себя в кабинете, ибо просто не имеет права проводить их без оформления протокола. И любое уголовное дело длится не день, не неделю – многие месяцы, а порой и годы, тогда как подозреваемый сидит в тюрьме. Вот реальный пример: пацифистка А.Скочиленко пробыла в СИЗО 1,5 года, хотя там абсолютно нечего было расследовать: она призналась, что заменила в супермаркете 5 ценников на призывы к прекращению СВО. И я половину отбытого срока просидел в СИЗО. Но почему я, как и другие писатели, приравниваю пребывание в СИЗО к тюремному, а следственный изолятор называю тюрьмой? Просто тюрьма в обыденном представлении есть собирательный образ для мест лишения свободы, но мало кто знает, что на самом деле пребывание в СИЗО является куда более жёстким наказанием, чем тюремное заключение. Откуда это я знаю? Мои сокамерники, которые прошли через тюрьму, все как один говорили – там лучше, хотя бы потому, что заключённый может выбирать с кем отбывать срок, его не могут беспричинно переводить из камеры в камеру, и т.д.. Но дело даже не в этом. В тюрьме сидят осужденные, т.е. признанные преступниками судом и потому они несут уже назначенное наказание. В СИЗО же, хотя ты ещё по закону не преступник, более того, до окончания следствия ещё и обвинение не предъявили, к тебе сразу применяют самые жёсткие меры по ограничению свободы и создают такие условия содержания, чтобы максимально ослабить волю к защите. Вот чтобы не выходить за рамки обыденных представлений, в моей повести СИЗО и названо тюрьмой.

Впрочем, прочитать повесть будет полезно и тем, кто ведёт и не слишком праведную жизнь и уже внутренне готов к заключению – там вы обнаружите совсем не то, что показывают в сериалах: чтобы сломать человека, не нужно никаких пресс-хат, само нахождение что в тюрьме, что в колонии сделают своё чёрное дело одной обстановкой жизни там. У известного российского шансонье Ивана Кучина, который провёл в заключении около 12 лет, припев одной из своих песен содержит вопрос: «Что страшнее все же, смерть или тюрьма?». В ней нет на него ответа, но для меня тюрьма была смертью всей моей прежней жизни, планам, возможности творить и потерей семьи – из заключения ты выходишь совсем другим человеком. Некоторые – законченными негодяями, и снова возвращаются туда. А Кучин, который был вором, на воле стал популярным бардом. И я по выходе из колонии был уже не тем романтическим рыночником, что до ареста. Я перестал стараться для людей и стал выполнять только ту работу, которые обеспечивали мне сносное существование и возможность заниматься наукой, чтобы публиковать статьи и книги по экономике.