© Щепетнов Е. В., 2015

© ООО «Издательство «Эксмо», 2015

* * *

Глава 1

Сергей привычно протянул руку к двери, нажал кнопку… с досадой поморщился – кого он вызывает? Кто в пустой квартире может ему ответить? Паук, который обосновался в углу кухни над холодильником? Или засохший кусок сыра, тоскливо ожидающий погребения в мусорном ведре?

Уже неделю, как он холостяк. Или почти холостяк. Дело времени – просто нужно оформить развод, и все тут. Записка: «Живи со своей работой, а я найду себе мужчину, который будет любить МЕНЯ!» лежала в нагрудном кармане, как памятник всей его жизни.

Дурацкой жизни.

Он отошел назад, посмотрел на звездное небо, затушеванное тусклым подъездным фонарем, и внезапно, сойдя с лестницы, уселся на скамейку, где обычно обитали домовые бабки – вреднющие, гадкие существа, но очень полезные – если знаешь, как к ним подойти. За десяток лет службы в милиции, ныне полиции, Сергей хорошо научился разговаривать с этими кладезями информации, знающими все обо всех жильцах.

«Романтик хренов… мне тридцать восемь лет, а что за плечами? Грязь, чужие подъезды, пьяные рожи, кровь и бумаги – много, много бумаг! Хочется взять и соорудить из них костер и положить на него тех, кто придумал, что оперативнику нужно не злодеев ловить, а составлять бумаги о том, как он проводит мероприятия по… Гадство! Какое гадство! Ленка ушла… Хмм… только почему-то нет горя. Может, я ее и не любил? Да нет… любил же… пищал от восторга… кувыркался с ней – восемь раз за ночь! Когда мы стали чужими? В какой момент? Тогда, когда она уехала на курорт одна? Или когда я нашел в ее сумочке презервативы? Или… в общем – чужие. Ушла, и ушла. Детей нет, молодость уходит – я ее понимаю. Жить с опером, которого постоянно срывают с места – и в выходные, и в праздники (особенно в праздники!), – это не то что не сахар – вообще полное дерьмо! И я – дерьмо! И сегодня нажрусь. Назло всем – нажрусь, и все тут! Только не обманывай себя – ты уже сколько раз нажирался, Серега? За последнюю неделю? Каждый раз, как приходишь домой. И снова врешь! Себе-то врать зачем? А в отделе сколько раз нажирался, оставшись на вонючем, засаленном диванчике? Хмм… это что, получается – я спиваюсь? Как Васька Шундин? Потом в участковые, а когда найдут валяющимся в канаве – на «гражданку»? В «народное хозяйство»? Эх, капитан Сажин… медленно, но верно подкрадывается писец, тебе не кажется? Кажется. Одно то, что я разговариваю сам с собой, – уже полное дерьмо! Рассказать докторишке на комиссии – тут же уволят нахрен. Все-таки оружие таскаю с собой. Боевое! А вдруг крыша поедет, и перестреляю очередь в магазине, как тот придурочный?

Кстати, иногда и правда так хочется перестрелять всех: дебилов на дороге, начальника с дурацкими вопросами, да и очередь эту гребаную вместе с кассиршей – сука, полчаса не могла посчитать сдачу! Где этих дур набирают?! На бирже гастарбайтеров? Ей-ей, там!

Черненькая, приезжая, видать… Кстати, а мордочка симпатичная… хоть и нерусская. Глазищи такие…

Хмм… капитан Сажин, ты когда последний раз с бабой был? Тек-с, тек-с… что?! Три недели назад?! С Нинкой, продавщицей из мебельного?! О Господи! И по пьянке… быстро, грязно… и толсто. Ну чего она не хочет похудеть? Мордочка симпатичная, но зад наела – как бегемот! Впрочем, по-пьянке мне все равно, хоть медведица.

Не хотел жить с женой – вот теперь и пользуй медведиц, болван… ну что мне не училось на бухгалтера? Или… или… на повара, к примеру! Был бы толстый, румяный, уважаемый! И жена была бы дома! И ведь готовить я люблю, и получается хорошо, готовить-то. А я поперся в ментовку! Осел!

И до пенсии еще семь лет! Семь долгих, гадких, грязных лет. Лет мордобоя, вони КПЗ и перегара. Если бы знать раньше… ну и что бы я сделал? И кстати, что мешает мне что-то сделать сейчас? Чего я уперся в эту чертову ментовку? Зачем она мне? Уволиться, найти себе работу!

Например – какую?

Ну как – какую? Да любую! Где платят хорошо!

Серега, ты опять тупишь – ну что ты умеешь, кроме мордобоя, стрельбы и выкручивания рук? Да составления отписок в прокуратору и непосредственному начальнику! Куда ты пойдешь? В такси?

Ну и в такси, да! Таксисты хорошо зарабатывают! Отвали, внутренний голос! Схожу с ума, сцука…

Не отвалю. Я – это ты. Только умнее. Таксисты, говоришь? Ты же бешеный придурок, ты пассажира убьешь, стоит ему только сказать, что водила мудак и денег отдавать не будет! И тебя посодют – а ты не фулюгань, не фулюгань! Ты уже привык быть первым – ты же красной книжечкой прикрываешься, тебе с рук все и сходит – гроза арбузников и ларечников, великий и ужасный Сажа! А таксиста ведь никто не прикрывает – кроме него самого!

Пойду… пойду… в частное охранное! Тоже неплохо!

Стоять дурнем в магазине за жалкие гроши? Твои арбузники больше не будут платить за защиту, и кто ты тогда будешь? Нищий охранник! Жалкая, ничтожная личность! Да какая, к черту, личность? Разве можно ЭТО назвать личностью?

Сука ты…

Ага! Правда глаза колет? Так я – это ты! Раз я сука – значит, и ты сука. Отличие у нас с тобой только одно – я правду говорю, а ты – нет.

Скоро в дурку слягу – шизофрения грядет. Если до этого кого-нибудь не пришибу! И правда – зарплата в ментовке гораздо круче, чем у охранников. Да и на земле можно кое-что приподнять. А кто я буду без ментовки? Ноль! Дождаться пенсии и свалить… дадут штук пятнадцать, можно спокойно жить, а там уж устроиться… куда-нибудь. Чего сейчас загадывать? Выпить надо. Звезды, луна – хорошо! Когда-то с Ленкой так сидели. Молодые, горячие… Эх, Ленка, Ленка!»

Сергей сунул руку в пакет, который держал на коленях, достал бутылку виски – он предпочитал его водке, считая, что вряд ли виски делают паленое, открутил винтовую крышку и сделал крупный глоток, запустив в горло граммов сто, может, больше. Утер губы, поморщился и, вынув из пакета пластмассовую баночку с квашеной капустой, открыл ее и, зацепив руками пучок острой, пахнущей хреном соломки, смачно закусил.

Ухмыльнулся – заморский продукт закусывает русской капустой! Забавно!

Почему забавно – Сергей и сам не знал. Просто забавно, и все! Положено же как-то по-иностранному закусывать виски и пить его со льдом, а не на скамейке у подъезда. Скамейка привыкла к другим напиткам – портвейн, например, или водяра, а то еще был ликер такой – «Апельсиновый». Густой, сладкий. Отрыжка от него хорошая. Апельсинчиком.

Холодало. Потянул острый майский ветерок, забираясь под куртку тонкими ледяными пальцами. Сергей поежился, положил бутылку и закуску на место, в пакет, встал и сделал шаг к подъезду.

Но войти не успел. Позади него выросла тень, и на затылок мужчины обрушился страшный, дробящий кости удар обрезка трубы.

Костян Сопатый бил наверняка – он не любил, когда жертва не вовремя оживала. При габаритах этого ночного грабителя ожидать, что встреча с разъяренной жертвой принесет ему удачу, было просто глупо. Нет уж, расколотый череп – залог успеха! И Сопатый бил, как мог, – со всей своей злой силой. Он был худым, но не совсем уж хилым парнем, потому ни один из тех, на кого он напал, не выжил. Все восемь человек. Мужчины и женщины, девушки и парни. Костян не брезговал ничем: деньги, одежда, телефоны и продукты – брал все.

Этого мужика он заметил давно, когда шел по улице в ожидании запоздавшего пьянчуги или продавщицы, на свою беду возвращавшейся из магазина в позднее время. Мужчина внаглую сидел и пил из горла, закусывал, сам напрашиваясь на неприятности. Лохи они для того и есть, чтобы их учить! Особенно если сидят спиной к улице и бухают… чего там он бухал? О! Виски! Не пробовал…

Сопатый обшарил пакет, отставил его в сторону, полез в нагрудный карман мужчины, лежащего в луже темной крови. Достал бумажник – деньги были, и грабитель довольно улыбнулся. Видать, лох только что получил зарплату!

Проверил другой карман – достал красную книжечку, раскрыл, прочитал… и тихо охнул – мент! В натуре мент! За него столько дадут, что…

Подхватился и мелкой рысью помчался за угол, задыхаясь от страха и возбуждения. Забежав за угол старого дома, видевшего еще революционных матросов, захихикал, постанывая от удовольствия, – мента завалил! Мусор поганый! Заслужил, гад! И теперь на его денежки можно погулять! Ствол у него надо было бы взять, но поздно. Сразу-то не подумал, а теперь нельзя. Те, кто возвращается на место преступления, долго на свободе не ходят – так учил старый бродяга на зоне. У того было десять ходок, и он знал жизнь.

«Сделал дело – и быстро вали, не мешкай! Чем дальше ты будешь от места – тем лучче! Мусорам труднее найти! А лучче всего – и в другом городе!»

Сопатый скривился и прибавил шагу – на вокзал! И свалить пока что в райцентр. К Гальке на хату. Денег хватит отсидеться неделю, а там – как карта ляжет.

* * *

Вспышка! И мысль: «Неужто все?! Жить! Жить! Как угодно – жить! Ааааа!!!»

* * *

Ужасно зудел бок. Ну просто ужасно. Сергей протянул руку под одеяло, почесал и… открыл глаза!

«Что-то не так. Воняет. Может, из помойного ведра? Хмм… Я что, на кухне уснул? Фффуу… дышать нечем! Ой! Какая сука кусается?! В сортир охота… темень какая… и тихо… Где я?»

Сергей осторожно выполз из-под одеяла, попытался сесть и врезался головой в потолок. Тот был настолько низким, что даже сидеть можно было с большим трудом – голову приходилось наклонять.

Проморгался, дождавшись, когда перед глазами перестанут вертеться красные круги, выскочившие после крепкого удара, протер глаза и попытался пробить взглядом темень, царившую в этом «курятнике». А темно было – хоть глаз коли. Вообще ничего не видно, кроме… Откуда-то струился серый, рассеянный свет. Из прямоугольного отверстия в стене. Узкого. Пролезть будет трудно.

Он сполз с топчана – на ощупь деревянного, покрытого какой-то вонючей ветошью – скрючившись, дошел до отверстия и неожиданно легко проскочил в дырку. Она оказалась впору.

В нос ударил запах гниющих водорослей и рыбы, а над головой раскинулось огромное звездное небо, темное, глубокое, как бездонная бочка. Привычно поискал Млечный Путь, не нашел. Удивился – куда тот делся? Немного подумал – может, его, Сергея, как-нибудь переместили в другое полушарие Земли? Откуда Млечный Путь не видно. И тут же хмыкнул – разве его откуда-нибудь не видно?

Оставив эти размышления, он окинул глазами окрестности и тихо охнул – слева, впереди, освещенное луной блестело море. Уходящее до горизонта, тихое, будто на него вылили миллионы бочек масла.

Вдоль берега стояли ряды домиков-конурок. Тихих, темных, убогих. Конурки были сколочены из досок – грубо, иногда со щелями. Впрочем, похоже на то, что особой крепости от домиков и не требовалось – главное, чтобы крыша над головой была, от дождя укрыла, а то, что щели в стенах, – так дышать получше будет. Не замерзнешь – воздух тяжелый, густой, горячий, не спасает и дыхание моря, пахнущего йодом и нечистотами.

Впрочем, это не море пахло помоями, а то, что хлюпало под ногами, – вонючие грязевые лужи, от взгляда на которые от отвращения перехватывало горло.

Сергей вытащил ногу из отвратной жижи – он стоял как раз в центре особо мерзкой лужи, выбрался на относительно сухое место, на бугорок, как раз над крутым спуском к берегу, посмотрел – налево, направо – и вздрогнул, не веря своим глазам. Вправо по берегу, за высоким забором стояли корабли! Да не просто корабли, не те железные ржавые лохани, перевозящие контейнеры, солярку или щебень, нет – это были парусные корабли! Такие, как на картинках про пиратов и путешественников! Или почти такие. Откуда ему знать – такие или нет?

Не важно. Главное, что у них были высоченные мачты и все, что к этому прилагается, – канаты, веревочные лестницы и прочее. Корабли везде: у причалов, на море. Их были десятки, а может, и сотни – пузатые, стройные, большие и маленькие. Горели фонари, лаяли собаки – то ли на самих кораблях, то ли портовые стаи бродячих тварей.

То, что это порт, было ясно с первого взгляда. Луна светила так, что можно было принять ее за прожектор, да и небо, пока разглядывал окрестности, стало серым. Похоже было, что скоро рассвет. Видно все как на ладони.

Голова кружилась, и в то, что он видит, Сергею не верилось. Только что сидел у подъезда, пил виски из горла́, и тут порт с парусниками! Какая-то вонючая клетушка. Горячий тропический воздух. Море. Где он?

Сергею ужасно захотелось по-маленькому. Он подошел к краю высокого обрыва, потянулся к ширинке, и его пальцы наткнулись на плотную ткань. Ширинки не было!

Сергей ощупал штаны, схватился за промежность… Не было! НЕ БЫЛО! Ни штанов, ни… Он с ужасом, повизгивая от страха, обеими руками вцепился в то место, где находится самое дорогое для мужчины. Нет! ЕГО нет!

«Кастрировали! Меня кастрировали! И забросили куда-то в Таиланд! Почему в Таиланд? Потому что там так жарко! А почему не Вьетнам? Или Вьетнам?! Да какая разница, мать твою?! Мне член отрезали! Я проклятый кастрат! Аааааа! Аааааа! Сссуки! Кто?! Кто это сделал?! Убью! Все равно выберусь и убью!

Стой, Серега, стой! Спааакооойно! Ты же опер! Соображай! Так – что в первую очередь – определить ущерб… Ущерб?!

Ааааа! Член! Аааааа! Евнух! Оооооо!

Да хватит выть, Сажа! Ты б… мент или нет?! Порвешь их потом – вначале выживи. А чтобы выжить – нужно понять, как это сделать. Осмотрись, определись на местности. Итак, местность неизвестна, страна неизвестна, я – кастрат, и… Аааааа! Аааааа!

Стоп! Почему кастрат? Это что тут такое… что?! Баба! Я баба! Твари! Это пиндосы! Опыты на людях! Сделали меня бабой! Ааааа! О Боже, прости, что я тебя ругал по-пьянке! Ты же знаешь – это не я говорил, это водка! Зачем такое наказание! Гад ты, и больше никто! Ааааа!

Не богохульствуй, придурок! Уже набогохульствовал!

Нет, а что делать? Что делать?!

Что делать? Иди в «дом», обыщи, найди документы, найди информацию. Не в своем доме, так в соседнем. Светает, скоро все будет ясно.

Если будет! Так хочется по-маленькому…

Ну и в чем проблема?»

Проблемы не оказалось. Сергей сделал свое грязное дело, оправил платье, больше похожее на мешок, и, хлюпая ногами по мерзкой жиже, пошел назад, в «дом», чтобы обдумать происшедшее. То, что случилось, потрясло его до глубины души. Нет – не потрясло, его просто вывернуло наизнанку! Он, здоровенный стокилограммовый мужик, сбивающий человека с ног одним ударом кулака, теперь баба! Баба, проклятая баба! Существо, предназначенное для траха и нытья! Для траты мужниных денег и порчи настроения! Он, Серега Сажин, Сажа, капитан полиции, опер с десятилетним стажем – грязная баба неизвестно в какой грязной стране!

Задумался. Вспомнил фильм, который видел несколько лет назад, – что-то вроде ужастика-фантастики. Там Бандерас поймал хулигана, пытавшегося изнасиловать его дочь или жену – уже не помнил, кого именно, – так этот самый Бандерас оказался талантливым пластическим хирургом. Взял и сделал злодея бабой, один в один похожей на покойную жену. И трахал ее. Пока та (тот!) не осердилась и не всадила в маньяка несколько пуль. Может, тот самый случай?!

Решил – глупости это все. Кому он, на хрен, нужен, спивающийся мент, не влияющий ни на что, кроме своего пропавшего члена?! (Ой-ей… о-е-ей!) Кто мог его ТАК ненавидеть, чтобы нанять дорогого хирурга и сделать из него бабу? Да если бы хотели – просто прострелили башку в подъезде, и все тут! Да и злодеи у него мелкие – все какие-то дебоширы, убийцы по-пьянке, воришки да проститутки – ну кто будет искать такие сложные пути отомстить клятому оперу? Перо в бок – и поехал Сережа на кладбище.

Смешно – Гасан-арбузник нанял бы киллера-хирурга, чтобы сделать из мента бабу! Нарочно не придумаешь! Нет, этот вариант отпадает. Тогда что?

Сергей снова улегся на лежанку и стать ощупывать свое тело, изучая его сантиметр за сантиметром, благо что уже прилично рассвело – видны все углы этой собачьей будки. Хотя – на что тут было смотреть?

Деревянный топчан, грубый, крепкий, доски засалены, даже прикасаться противно. Пол земляной – выметен чисто. Ящик в углу – надо понимать, стол. Рядом с ним закопченные камни – очаг? Одеяло из непонятной грязной ткани, что-то вроде матраса. Как там раньше называли? Тюфяк? Сергей никогда такого не видел – внутри или солома, или трава.

«Все воняет, и… о Боже! Насекомые! Вши, клопы! Бррр! Гадость какая! И воняют… Кто там говорил, что клоп пахнет коньяком? Тьфу! Коньяк пахнет клопом! Впрочем, какая разница, что чем воняет? Вся моя жизнь воняет. А сейчас пришла к закономерному концу. И сдохну бабой! В грязи!»

На глаза Сергея навернулись слезы, и он чуть не зарыдал от отчаяния, что, в общем-то, было для него нехарактерно. Плакал он в последний раз лет двадцать назад, когда умерла мать, которая воспитала его без отца, сгинувшего где-то на просторах огромной страны.

Сгинувшего для семьи – так-то он был живее всех живых, просто жена и сын стали ему не нужны. Сергей его нашел, даже письмо написал. Ответное письмо повествовало о том, что у «папы» теперь другая семья и ему нет дела ни до твари-жены, ни до «сынка», скорее всего прижитого от соседа. Потому предлагалось больше не писать и забыть его адрес.

Сергею хотелось навестить папу и навешать ему люлей. Как выпьет – так и хотелось. Но приходило похмелье, а вместе с ним осознание, что это был бы путь в никуда. Не понятно куда – в народное хозяйство, на маленькую, убогую зарплату. И планы мести таяли сами собой. Да и смог бы он отлупить родного отца, даже такого поганца? Может, и смог бы, только вот пробовать не стал.

«Итак, обследуем – чего мне там соорудили эти твари? Худой. Рост… Как они рост уменьшили? Сто восемьдесят пять было! А тут хорошо, если сто семьдесят. А с чего я так решил? Может, такой же рост остался? Нет – точно меньше, точно! Тьфу! Ни хрена не точно! А вот кость тоньше, это – да. Лапы у меня больше были, а тут – бабские руки! Бабские сиськи! У меня – сиськи! Хорошо хоть не вымя, как у этой актриски… Как ее? Андерсон? Ходил бы, тряс шарами! Ох, шары, мои шары! Твари! Доберусь я до вас! Худой… худая? Жиру нет совсем. Ребра торчат – не кормили? Ну – когда переделывали! Интересно, сколько времени прошло? Чтобы сделать из меня бабу, нужны месяцы. Тьфу! Ничего не понимаю – ну кому понадобилось?! Пупок… а что ты ждал? Что пупок исчезнет?

Ох… ЭТО! Гадость!

А чего гадость-то? Когда ты туда совал – гадостью не было?

Так другое ведь дело! Совсем другое! Вот тебе, Сажа, и наказание. Сколько ты баб перепортил? Сколько обманул, клялся в любви? И это когда женат был! А вот теперь побудешь бабой!

Что-то у меня приступ самобичевания, как после бутылки виски. Выпить бы сейчас, мозги бы и прочистились.

Ага – допился уже!

Пошел на хер, внутренний голос! Без тебя тошно. Ладно, согласен – допился. И что? Что делать? Скажешь? Чего молчишь-то? Только и умеешь нести всякую хрень. Худо мне. Ох, как худо! Поспать, что ли? Только как? На клопах? Вшей кормить? Бррр… Как тот жмурик-бомж, что заставили вывозить. А по шее вши… Хорошо Васька Музгин на дороге попался. Раз ты участковый – вези трупешник в морг! Я-то соль земли, опер, мне Заратустра не позволяет! Откуда это? Где я слышал про Заратустру? А! Васька же и сказал!

На море пойти? Волосы не разодрать! Грязные, засаленные!

Ничего по логике не бьется – если из меня сделали бабу, то почему я такой грязный, засаленный?

Подожди-ка, подожди… А разговор с мужиками? Тогда бухали десятого ноября! Чуть не подрались – нашим парням только подкинь дровишек, то есть – религиозную тему, и все – жди мордобоя. Но это все не важно, важно то, что говорили о переселении душ. Что после смерти тела души куда-то там улетают, вселяются в другие тела и проживают жизнь заново, нарабатывая карму. И если ты был сволочью, значит, в следующем воплощении будешь полнейшим козлом. В прямом смысле слова – в козла можешь вселиться!

Вот только закавыка одна – души не помнят, кем они были. Вернее, почти не помнят. Редкие-редкие уникумы помнят обрывки прежних жизней. А все остальные – нет. А что, все хорошо укладывается в схему. Я вел себя плохо, бухал, занимался поборами, обманывал, ловчил, жене изменял. И вот результат – я вшивая, вонючая, помойная баба!

Ахренеееть! Только и скажешь… И значит, мне нужно прожить эту жизнь праведно, потом сдохнуть, чтобы возродиться в новом, замечательном теле. Ништяк? Какой там ништяк – полный стрем!»