В дисплее медленно покачивалась записка. «Карина, – гласила она, – извини, что ушел не попрощавшись, но меня срочно сдернули с места. Старая история – помнишь, как Калайю «Тёбица» похищала? – возникли новые непредвиденные последствия. Тебе ничего не угрожает, но мне нужно срочно исчезнуть, чтобы не эскалировать конфликт, пока не время. Внешность куклы я меняю, чтобы не узнали, а зрелище это малоаппетитное, так что я не стал его тебе демонстрировать. Да и какое тебе удовольствие прощаться с совершенно незнакомой девицей? Я позаимствовал твои шорты и майку, потом верну, а то гулять голышом по такой погоде слишком подозрительно. Потом позвоню, еще поболтаем. Пока. Б.»

Чуть ниже шла приписка:

«Между прочим, идея использовать имя отца в качестве пароля для доступа к сетевому хранилищу не слишком хороша. Ты бы лучше сменила пароль побыстрее».

Карина с нарастающим недоумением перечитала записку дважды. «Непредвиденные последствия»? Восемь лет спустя? Ну ничего себе… Ну ладно, потом она с ним свяжется и выяснит подробности.

На утренней пробежке журналистов она не заметила. Ранним утром на улице не наблюдалось ни души, только в припаркованной неподалеку от подъезда машине с затемненными стеклами сидел какой-то тип. Он полагал, что снаружи его не видно, но Карина заметила его через сканер. Впрочем, тип скользнул по ней равнодушным взглядом, нахохлился и отвернулся. Вот интересно! Может, частный детектив, кого-то выслеживающий? Кого, интересно?

…а не Бикату ли?

Она хмыкнула и отставила шпионские мысли в сторону. Десять саженей спустя она свернула за угол, и машина напрочь вылетела у нее из головы. Мельком она вспомнила о ней, только когда возвращалась – но машина уже исчезла. Глупости, конечно – дождался человек, кого надо, и уехал.

Однако дома ее ожидал сюрприз. Дверь стояла распахнутой настежь, хотя она точно помнила, что захлопнула ее. Воры? Скорее всего. Но замок на ее дилетантский взгляд не казался взломанным. Как его открыли? Ведь фирма гарантирует… Или прав был дядя Дор, утверждавший, что никакая реклама надежности настоящую надежность не заменяет? И что же, интересно, украли?

Пелефон она нашла на своем месте. Бумажные деньги в ящике письменного стола остались нетронутыми. А что еще можно у нее взять? Диагност? На месте. Терминал на месте – в дисплее все еще покачивается текст записки Бикаты – а почему, кстати, он до сих пор не отключился автоматически? Картинки Палека, включая ее портрет, на своих местах на стенах, хотя как раз они-то для понимающей личности и являются самым ценным в квартире. Ее одежда? Да какой вор в здравом уме станет таскать из дома дешевые тряпки? На всякий случай она проверила – шорты, юбки, блузки, куртка и две пары плотных брюк висели в гардеробе как и прежде. Парс?..

Где Парс?!

Она быстро осмотрелась. Ее надежного шестилапого друга нигде не замечалось. Так, спокойно. Не паникуй. Он не мог покинуть квартиру без твоего разрешения. Она осмотрелась еще раз, задействовав сканер. Потом нырнула под кровать и вытащила оттуда кибернетического зверька.

Парс оставался совершенно неподвижным, словно выключенным. Да что же с ним сделали такое? И зачем? Она лихорадочно ощупала его живот в поисках кнопки перезагрузки. Крохотный бугорок легонько щелкнул под пальцами, и несколько бесконечно долгих секунд спустя Парс шевельнулся, приподнял голову и огляделся.

– Парс просыпается, – сообщил он. – Доброе утро, Кара.

Он вывернулся у нее из рук на пол, встряхнулся и ожидающе уставился на нее. Карина чуть не расплакалась от облегчения.

– Парс – самотестирование – суммарный отчет! – приказала она.

– Парс в порядке, – сообщил зверек, подумав. – Сбоев не обнаружено. Последнее критичное событие: аппаратная инициализация после зависания системы по неопознанной причине. Предпоследнее критичное событие: вторжение чужого на охраняемую территорию. Полиция не оповещена из-за общего сбоя системы. Оповестить полицию?

– Чужого? – Карина стиснула зубы. – Парс, сбрось запись мне на пелефон.

Несколько секунд спустя на дисплее появилось движущее изображение. Двое в глухих масках вошли в открывшуюся дверь. Картинка дернулась и сместилась – вероятно, Парс решил укрыться. По изображению побежали строчки протокола – зверек начал инициировать вызов в полицию. Но тут один из неизвестных вытянул руку со странно выглядящим оружием, и ролик кончился. Так. Скорее всего, Парса обработали чем-то, нейтрализующим электронику. И что же хотели воры? Или не воры?

Записка! А если вчера они отследили Бикату и сегодня хотели его поймать? Нужно срочно ему сообщить. Закусив губу, она набрала его номер – тщетно. Отсутствие пути до абонента. Ладно, это терпит. Раз он изменил внешность своей куклы на совершенно непредсказуемую, его не найдут. Точнее, куклу не найдут, а его – тем более. Что дальше? Вызвать полицию? Она бросила взгляд на часы. У нее в обрез времени, чтобы успеть на утреннюю планерку. А полиция – удовольствие на пару часов. В конце концов, ее можно вызвать и позже. Или даже сначала посоветоваться с Тришши – как искать тех двоих, если даже их лиц не разглядеть?

Ничего не пропало. Найти тех двоих невозможно. Значит, и затевать историю с полицией не стоит. С Дентором посоветоваться определенно следует, но разговор вполне можно отложить до вечера. А пока что времени в обрез на то, чтобы позавтракать…

Из-за вечерней лекции Парса она оставила дома. Выбравшись из автобуса и с тоской вспомнив те золотые времени, когда она могла добираться до работы пешком из дома госпожи Докусинны, она в глубоко надвинутом капюшоне куртки прошла по аллее, настороженно оглядываясь, и вышла на широкий тротуар посреди газона перед хирургическим корпусом. Предчувствия ее не обманули. Возле входа клубилась небольшая толпа, сдерживаемая полицейским кордоном. Некоторые совершенно определенно казались журналистами, но остальные, скорее всего, должны оказаться страждущими пациентами. Она вздохнула. Все. Теперь житья не станет от истеричных дамочек, придумывающих себе невесть какие болезни только потому, что накануне вычитали их упоминание в модном журнале. Обычного вахтера в приемном покое наверняка окажется недостаточно. Разумеется, через какое-то время волна схлынет, но до того еще дожить надо. Может, через заднюю дверь? Нет. Незамеченной здание все равно не обогнуть, а там кордона может и не стоять. И тогда превосходящие силы противника ворвутся в больницу на плечах в панике отступающей армии в ее лице…

Она посильнее надвинула капюшон, глубоко вдохнула и расхлябанной походкой двинулась к входу. Она знала, что в таком виде вполне сходит за пятнадцатилетнего подростка. Сегодня она намеренно оделась так, чтобы усилить впечатление, и сейчас оставалось только гадать, сработает ли маскировка.

Капюшон закрывал почти весь обзор, но она задействовала сканер и через него наблюдала, как медленно, но неотвратимо надвигается на нее толпа. Впрочем, не такая уж и толпа. Если приглядеться, то там человек десять репортеров и примерно столько же остальных. И, возможно, далеко не все из них намерены попасть к ней на осмотр. Может, они просто автографы попросить хотят… Чтоб ему ногу сломать, этому Ваю! Ведь теперь даже за Законом о тайне личности не очень-то укроешься – ее личность теперь широко известна всем, и вряд ли суд встанет на ее сторону, если она начнет подавать иски против каждого, кто попытается сделать про нее репортаж.

Маскировка сработала на удивление хорошо. Неузнанной она прошла до самого кордона и остановилась только тогда, когда один из полицейских положил ей руку на плечо.

– Эй, парень! – сурово сказал он. – Куда? Тебе назначено?

Карина приподняла капюшон и подмигнула ему. Господин Мава, молодой улыбчивый парень, был одним из тех, кого она тренировала в зале полицейского управления. Конечно, теперь, когда ее сделали помощником инструктора в зале мастера Теовара Грома, она появлялась в управлении не слишком часто, но все-таки знала в лицо и по имени не менее полусотни патрульных, детективов и бойцов спецотряда. Мава тоже узнал ее и блеснул зубами в озорной ухмылке. Он подмигнул ей в ответ, склонился к уху и шепнул:

– Госпожа Карина, не волнуйся. Мы их не пустим. Кстати, я смотрел вчера передачу. Ты молодец. Но с тебя автограф.

– Договорились! – шепнула в ответ Карина, проскальзывая мимо. Да уж, знакомым точно придется подписывать книжки, открытки и клочки бумаги. Ну ничего, их куда меньше, чем сторонних зевак. Авось руки не отвалятся.

Но почему она никак не может дозвониться до тети Хи? Или та тоже скрывается от журналистов, а потому отключила пелефон? Но почему тогда не позвонила сама?

Поздоровавшись с дежурными и вахтером, она миновала приемный покой, переобулась и взбежала по лестнице на второй этаж. Утренняя семичасовая планерка вот-вот должна начаться, и в ординаторской уже собрались и ночная дежурная смена, и хирурги, появившиеся для плановых обходов и операций. Когда она вошла в дверь, на мгновение наступила тишина, тут же взорвавшаяся одобрительным ропотом и аплодисментами вразнобой. Ее тут же окружили, смеясь и тормоша.

– Привет, знаменитость! – хлопнул ее по плечу Вакай, молодой хирург, младше ее на два года. – Классную кинушку про тебя вчера замутили! Мне понравилось. Теперь всем стану говорить, что работаю с самой Кариной Мураций. Все девчонки мои будут!

– Классную, классную… – проворчал доктор Кулау, протискиваясь мимо нее к кафедре. – Мне сегодня с пяти утра названивают, интересуются, как к тебе на прием записаться, звездочка ты наша неугасимая. Не только знакомые названивают, но и совершенно чужие. Я уже устал отвечать, что ты сама прием не ведешь, что к тебе только по направлениям других врачей. И откуда только мой номер узнают? Господа и дамы, есть предложение обсудить посторонние события после того, как закончим собрание. Не забывайте, дежурные, в отличие от вас, ночью не спали. Рассаживайтесь же, в конце концов!..

После планерки Карине еще полчаса пришлось отбиваться от вопросов коллег. Разумеется, все знали про ее способности – про нее как про легенду отделения новых сотрудников и интернов просвещали едва ли не с порога. Многие из врачей даже злоупотребляли ее терпением, то и дело приглашая к своим пациентам подтвердить диагноз или посмотреть, как идет заживление. Однако она по своей давней привычке не рассказывала о себе ничего сверх абсолютно необходимого, а потому про Институт человека никто, кроме Томары и Кулау, не знал. Равно как никто не знал про ее работу в комиссии Минздрава, занимавшуюся изучением способностей девиантов. Когда ей, наконец, удалось отделаться, сперва намекнув, а затем заявив открытым текстом, что их всех вообще-то ждут пациенты, она уже чувствовала себе вымотанной. А ведь день только начинался!

С пациентами оказалось не лучше. Трое прооперированных на днях чувствовали себя прекрасно и, разумеется, коротали дни отнюдь не за чтением книжек или изучением чего-то полезного, а за просмотром всех телепрограмм подряд. И все трое пытались выражать ей свое восхищение даже тогда, когда она их осматривала.

– Знаешь, госпожа Карина, я с таким волнением смотрела фильм про тебя! – рассказывала ей госпожа Хакуба, немолодая полная тетка, которой за два дня до того Карина убирала камни в желчном пузыре (под неглубоким общим наркозом раздробить их манипуляторами и осторожно вывести через желчный проток – на пятнадцать минут дел с ее способностями и на полчаса как минимум – с традиционной техникой). – Я так боялась, так боялась, когда рассказывали про твой побег из Института! Скажи, душечка, как там у меня внутри? Все в порядке? Признаться, я как-то совсем не верила поначалу, что ты мне можешь помочь, не протыкая живот, но теперь-то я понимаю, как ошибалась! Ведь все в порядке, да? – спрашивала она, заглядывая Карине в глаза, когда та осматривала через свой сканер прочищенный желчный пузырь.

– Все в порядке, госпожа Хакуба, – кивнула Карина. – Осложнений не предвидится, готовься к выписке. Сегодня тебя отпустят домой…

Остальные двое вели себя не лучше, и когда она добралась до первого пациента, назначенного сегодня к операции, то чувствовала, что находится на грани белого каления. Ну неужели нельзя держать свои чувства при себе? Как она должна оперировать, накрученная?

Впрочем, операций на сегодня хотя и назначили сразу четыре, три из них предстояли очень легкие – точнее, легкие для нее. Работай она традиционными методами, все оказалось бы куда хуже.

Первого пациента она обработала за пятнадцать минут. Он давно страдал сахарным диабетом, на фоне которого у него начала развиваться невропатия. Пока, к счастью, в слабой форме – кубитальный синдром был выражен не очень сильно, онемение мизинца на правой руке возникало нечасто и обычно во сне. Воспаление кубитального нерва в лучезапястном канале пока оставалось слабым, и все, что ей следовало сделать – разделить связку и фиброзное покрытие, чтобы улучшить циркуляцию крови. Скорее всего, продолжительного эффекта операция не даст, но на какое-то время притормозит развитие процесса – а там уже можно определяться с долгосрочной стратегией. Традиционные методы потребовали бы тонкой нейрохирургической операции, но ее сканер в сочетании с наноманипуляторами позволял ей выполнить декомпрессию нервного волокна почти мгновенно.

Вторая операция, как и у госпожи Хакубы, была на камнях в желчном пузыре. Как и в прошлый раз, она заняла минут пятнадцать, причем большая часть времени ушла на осторожное, чтобы случайно не повредить проток, выведение образовавшегося песка.

Третья операция состоялась на колене пациента, профессионального бегуна, травмировавшегося в ходе каких-то состязаний. В другой ситуации разрыв внутренней части латерального мениска потребовал бы долгой и сложной эндохирургической операции на коленном суставе, вследствие которой пациенту, возможно, даже пришлось бы уйти из спорта. Но Карина уже делала такие операции и ранее – срастить разорванные ткани наноманипулятором для нее особого труда не составляло. Правда, скорость сращивания ткани мениска оставляла желать лучшего, так что ей пришлось с каменной физиономией сидеть над погруженным в неглубокий сон – исключительно чтобы не крутился и не действовал на нервы – пациентом почти час.

И нейрохирургия, и ортопедия вообще-то были совершенно не по профилю хирургии Первой городской, специализировавшейся в основном в торакальной и абдоминальной сферах. Как правило, подобного рода операции выполнялись здесь только в качестве сопутствующих – например, когда доставляли пострадавших в автокатастрофах. Да и то частенько для их проведения приглашали хирургов из Третьей и Пятой больниц. Но этих двоих Карине сосватали коллеги по университету, прослышавшие об ее способностях. Хотя доктор Кулау хмурился и ворчал, что нельзя объять необъятное и что лучше делать немногое, зато хорошо, Карина, в общем-то, не возражала. Если можно помочь людям без особых усилий, почему бы и нет? Ей несложно. Заодно и опыта набирается.

К десяти часам она закончила третью операцию и пошла переодеваться в операционную пижаму. Четвертой намечалась ликвидация пилоростеноза у новорожденного мальчика. Раньше на пилоромиотомии она только ассистировала, а сегодня впервые, хотя и под присмотром Томары, намеревалась выполнить операцию самостоятельно – разумеется, собственными методами. С грудным ребенком Карина работала впервые, так что изрядно нервничала даже без внезапно свалившейся ей на голову нервотрепки с известностью. Она не раз ругала себя, убеждая, что в двадцать восемь лет ей, довольно опытному хирургу и мастеру Пути, испытывать такие же эмоции, как и в двадцать, просто неприлично. Организм, однако, убеждениям не поддавался.

Впрочем, все прошло на удивление гладко. Хотя Томара все же ввела лапароскоп в брюшную полость ребенка, готовая в любой момент вмешаться, этого не потребовалось. Карина, зажмурившись, чтобы не отвлекаться на визуальные образы, уверенно провела рассечение привратника желудка своим манипулятором в соответствии со всеми канонами. Зарастив внутреннюю рану и разрез для лапароскопа и удостоверившись, что ребенок в норме, она с облегчением вздохнула, стянула перчатки и ушла в ординаторскую – приходить в себя от напряжения, а заодно и заполнять истории болезни.

Когда она закончила разбираться с текучкой и пообедала в больничной столовой, до лекции осталось полтора часа. Час добираться до университета – и полчаса на что? Бездельничать на кафедре? Впрочем, бездельничать не получится – в университете придется пройти через тот же шквал вопросов, изумлений и недоумений, что и здесь, в больнице. Лучше, чтобы на них осталось побольше времени, иначе она появится на лекции вконец издерганной и замотанной. Она осторожно выбралась из больницы через задний выход, о котором, к счастью, тусующиеся у больницы посторонние еще не догадались, и обогнула здание на максимальном удалении от центрального входа. Уже на автобусной остановке она облегченно расслабилась – здесь ее под капюшоном никто не узнает. Но долго ли она сможет так маскироваться? И вообще, бегать от проблемы – не лучший метод ее решения. Придется все-таки научиться не замечать журналюг и прочих приставал. А там, глядишь, им и самим надоест за ней таскаться.

На кафедре к ней, вопреки ее ожиданию, цепляться не стали. В комнате сидели только двое младших ассистентов, с которыми она никогда не была слишком близка, так что она забилась в дальний угол, включила терминал и начала просматривать в дисплее конспект лекции, восстанавливая в памяти ключевые моменты. Но тут в помещение заглянул завкафедрой, профессор Ян. Увидев ее, он прямо-таки расплылся в улыбке облегчения. Он подошел к ней, поздоровался, несколько секунд помялся и наконец произнес:

– Госпожа Карина, тут такое дело…

– Да, господин Ян? – вежливо осведомилась Карина.

– Ну… могу я попросить тебя пройти в мой кабинет? Там… моя тетушка сидит. У нее обнаружили геморроидальные узлы в прямой кишке, и она… хм, она полагает, что врач, ставивший диагноз, ошибся. Она видела вчерашнюю передачу, и… Ты не могла бы… хм, осмотреть ее по-быстрому?

Карина подавила искушение немедленно отказаться. Тетушка. Тетушка начальника. Раз та вынудила деликатнейшего завкафедрой просить ее о личном одолжении, о характере новой пациентки остается только догадываться. «Полагает, что врач, ставивший диагноз, ошибся»? Ой, мамочки… Она отключила терминал и, сдержав вздох, поднялась.

– Конечно, господин Ян, – вслух произнесла она. – С удовольствием осмотрю.

Ее наихудшие ожидания оправдались. Тетушка, дородная женщина лет пятидесяти с небольшим, царственно восседала в гостевом кресле крохотного кабинета заведующего. На ее обрюзгшем лице явно читалось неудовольствие.

– Здравствуй, госпожа, – вежливо сказала Карина. – Меня зовут Карина. Рада знакомству, прошу благосклонности.

– Уси, – буркнула тетка. – Пожалована. Вот что, милочка, раз ты такая выдающаяся, объясни мне, что мой врач за дурацкие диагнозы ставит? Ведь я же ему совершенно определенно сказала, что…

– Прошу прощения, госпожа, – ледяным тоном перебила ее Карина, – но я не думаю, что квалифицированный врач может поставить диагноз, описывающийся словом «дурацкий». Я могу подтвердить или опровергнуть его слова, но сначала мне потребуются детали. Прошу, опиши мне, что с тобой происходит.