© Евгений Козионов, 2016

© Евгений Андреевич Козионов, дизайн обложки, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Книга основана на реальных трагических событиях, произошедших в Республике Коми в декабре 2006 года

Я проснулся. В комнате был полный мрак, и только цифры на будильнике, как кошачьи глаза в темноте, светились кислотно-зеленым цветом. Было 06:40. Я сел на кровати и засунул ноги в протертые тапки. Вокруг было тихо и казалось, что весь мир еще погружен в глубокий, безмятежный и по-детски беззаботный сон. Я подошел к старому деревянному окну, покрытому изморозью, сквозь которую в тусклом свете уличных фонарей я разглядел столбик термометра, застывший на отметке —28.

Окна квартиры, которую компания снимала для меня в этом маленьком северном городке, выходили на главную улицу. По дороге уже проезжали рабочие автобусы, ежедневно возившие народ из города дальше на север – на различные объекты нефтегазовой отрасли нашей страны. Когда я впервые приехал в Усинск, мне показалось, что жить здесь будет крайне тяжело. Однако очень скоро я привык к этому городу и перестал замечать, как летят дни.

Как обычно, я принял душ и приготовил себе завтрак человека, предпочитающего поспать лишние десять минут, нежели готовить с утра еду. Сегодня у меня на столе были колбаса, сыр, хлеб и чай в пакетике. Все это обладало вкусовыми свойствами, с трудом превышающими порог, ниже которого желудок не принимает потребляемое за еду. В Усинске с едой не ахти – везти все приходится издалека и, как результат, нормально питаться здесь очень затратно. Загрузив в себя завтрак чемпионов, я быстро оделся и побежал на остановку караулить автобус, до которого оставалось четыре минуты.

Усинск по большей части состоит из однотипных панельных девятиэтажек и серых четырехэтажек. Как и положено подъездам, в которых приходится проводить досуг местной молодежи, они были все исписаны самыми разными наскальными рисунками, а под ногами обычно валялись брошенные с ночи бутылки из-под пива, горы налузганных семечек да сигаретные бычки. Лужи с едким запахом иногда появлялись пролетом выше или ниже мест культурного отдыха цветов жизни. Бегом спускаясь с пятого этажа вниз по темным лестничным пролетам, приходилось, навострив зрение, маневрировать среди этих остатков ночных пиршеств.

С разгону толкаю дверь и вылетаю на улицу. Благодать! Свежий морозный воздух бодрит с утра лучше всякой зарядки. Вокруг полная темнота декабрьских деньков российского Крайнего Севера. Зимой все вокруг становится трех цветов – белого, черного и серого. Цветовая диета у местных жителей длится с октября по апрель – не удивительно, что здесь так много пьют…

Энергично шагая, добираюсь до своей остановки, которая, как и все остальные в городе, носит название магазина, возле которого находится. Возле урны уже переминается с ноги на ногу и курит мужик, с которым мы видимся каждое утро, но при этом, как здесь заведено, никогда не здороваемся и делаем вид, что видим друг друга в первый раз. Вот идет женщина в длинном черном пуховике и черной меховой шапке – она тоже присоединится к нашей команде ждущих автобуса, который отвезет каждого из нас по своим рабочим местам. А пока мы стоим среди сугробов на утоптанном пятачке, называемом остановкой, и выдыхаем из своих черных дутых пуховиков клубы белого пара. Морозный воздух начинает щекотать нос, и я вглядываюсь в конец улицы в надежде увидеть свой автобус. Удивительно, как, каждое утро, выходя примерно в одно и то же время на остановку, я каждый раз сначала спешу и мечтаю, чтобы время чуть-чуть замедлилось, но как только прихожу, желание мое меняется на диаметрально противоположное. Человеку не угодить – его желания меняются каждую минуту.

А вот и мой автобус показался в клубах выхлопов проезжающих мимо легковушек. Этот стандартный бело-зеленый пазик останавливается дверью прямо напротив меня – мелочь, а приятно ощущать, что люди здесь друг о друге думают и заботятся. Захожу, здороваюсь с сидящим за баранкой Сергеем и иду на свое обычное место. Каждое утро здесь едут с одних и тех же остановок одни и те же люди и поэтому у каждого есть «их» места.

Сразу снимаю правую перчатку, так как, проходя, принято с каждым здороваться за руку. Все лица знакомые и бодрые, несмотря на угрюмость полного мрака за окном автобуса. Все сидящие, как по какому-то неписанному дресс-коду, одеты в черные одежды. Мне это было не до конца понятно, так как жажда ярких и сочных цветов присутствует в каждом человеке, живущем на Севере. Это очень наглядно заметно по отделке квартир всех этих мертвецки серых многоквартирных домов. Внутри они пестрят самыми невероятными цветовыми комбинациями и сочными, живыми красками. Неужели люди боятся показать свою натуру, свой вкус, свои истинные чувства и желания при выборе одежды и поэтому предпочитают одеваться, как все, в черное и серое?

Я сел на свое место возле окна и, отодвинув шторку, начал соскребать ногтем большого пальца изморозь со стекла. Через минуту смотровое окошко было готово, и теперь я мог насладиться видом темноты и фар проезжающих мимо нас машин. Внутри автобуса на полную мощность шумно гоняла воздух печка. Тем, кто сидел в середине, было хорошо, тем, кто сидел сзади, было уже прохладно, а тем, кто находился возле печи, было даже жарко. Как всем угодить?

Мы петляем по городу, собирая всех работников, периодически останавливаясь то тут, то там, чтобы пропустить пешеходов. До того как я впервые приехал на Север, я и не знал, что водители в России могут быть такими вежливыми. В Усинске на дороге пешеход главный и все водители всегда ему уступают.

И вот наш ПАЗ собрал всех сотрудников и везет за город, на базу. Мы въезжаем на промзону. Улицы здесь перпендикулярны и параллельны, а пространство застроено разноцветными ангарами разных форм и конструкций. В темноте красными огнями светятся трубы местной ТЭЦ – самого высокого сооружения во всем городе, служащего для жителей не столько ориентиром, сколько указателем силы и направления ветра. Кругом все уставлено самыми разными грузовиками и спецтехникой, предназначенной для работ на месторождениях. Вот уже показалось офисное здание нашей базы – «УсинскСеверНефтеГазГеофизики». Название такое весьма типично для местных предприятий, и иногда мне кажется, что все названия получают случайными перестановками одной, ну или, может быть, двух дюжин слов, связанных с Усинском и нефтью.

Геофизики, если объяснять на пальцах, это ребята, которые на одном-двух грузовиках ездят по буровым и на металлическом кабеле в палец толщиной спускают в сделанную буровиками в земле трех-пятикилометровую скважину скрученные вместе различные электрические приборы, позволяющие с высокой точностью сказать, на какой глубине находится нефть, на какой – газ, а на какой – вода, какими свойствами они обладают, а если надо, то могут и прямо из-под земли достать образец. С развитием науки, техники и производства спектр и точность услуг, которые могут оказывать геофизики, неимоверно расширился, позволяя максимально эффективно разрабатывать месторождения, а в случае возникновения затруднений при их эксплуатации геофизики, как профессиональные доктора, используя свои приборы, делают скважине «УЗИ», «ЭКГ», «рентген», «флюорографию» и «анализ крови», чтобы помочь найти причину проблем со скважиной и выработать план корректирующих мероприятий.

А тем временем автобус, свистнув тормозами, остановился перед КПП, ведущим на территорию базы. Этот свисток в моем подсознании был связан с сигналом футбольного судьи, дающего старт новому ответственному матчу – трудовому дню.

В 08:00 у нас проводится регулярная планерка, до начала которой нужно успеть переодеться в рабочую одежду, выпить чашечку чая и проверить электронную почту, пришедшую за ночь. Я вместе с остальными ребятами иду в раздевалку, которая, несмотря на чистоту и порядок, пахнет раздирающей нос потной бодростью.

У каждого в шкафчике полно спецодежды. Это связано с тем, что нужно иметь и одежду, удобную для ношения в летнюю жару, которая на пару недель приходит даже в эти края, и одежду на студеные зимы и пронизывающие ветра, а также промежуточный вариант для осени и весны. Все это дополняется резиновыми сапогами, плащами, каской, теплым подшлемником, простыми и темными защитными очками. Плюс, учитывая, что на буровой испачкать в нефти и грязи рабочий комбинезон проще простого, приходится иметь еще и сменный на время стирки грязного. К счастью, у нас со спецодеждой дела обстоят очень даже хорошо, чего не сказать о некоторых других предприятиях, то ли экономящих, то ли просто разворовывающих средства, выделяемые на эти цели.

Из всей спецодежды мне больше всего нравились ботинки, которые в целях предотвращения травматизма на производстве все делались с металлическим носком, составлявшим первые пять сантиметров нашей обуви. Спинывать заледеневший снег с брызговиков наших камазов в таких ботинках – одно удовольствие. При этом выглядели они как самые обычные и внешне отличить их от повседневных ботинок было невозможно. Сотрудник, не переобувшийся в защитную обувь, рисковал попасть под болезненную проверку со стороны коллег – любителей проверять выполнение вами правил безопасности труда, проводимую путем меткого наступания своим каблуком прямо вам на ноги.

Мы закончили переодеваться и в полном обмундировании северных рыцарей двадцать первого века идем на утреннее собрание, которое будет вести наш менеджер Олег.

В комнате человек двадцать. Кто-то допивает чай, кто-то травит неприличные анекдоты, кто-то погружен в свой сотовый телефон, ну а кто-то полирует и без того чистые очки. Ровно в 08:00 в комнату бодрым шагом входит Олег. Ему тридцать семь лет и, в отличие от большинства из нас, работающих по вахте, он в Усинске живет и работает постоянно. В течение следующих десяти минут Олег рассказывает о предстоящих работах, проверяет статус ключевых заданий, выданных ранее, и раздает новые. Повернувшись ко мне, он говорит:

– Женя, поступила заявка на каротаж на новом Верхне-Хавысском месторождении. Готовь широкополосную акустику, стандартный комплекс, индукционник и боковой, а по пластоиспытателю я еще не согласовал вопрос, но готовь его тоже. После обеда пришлют официальную заявку. Им еще дня два буриться, если все нормально пойдет. Выезжать надо завтра, так как дорога дальняя. Поедешь на камазе и ивеке пятьсот тридцать шестой, уточнишь у механиков состояние техники, так как были нарекания после последней поездки по зимникам. С тобой поедут на эту заявку Вовчик, Димка и Санек. Возможно, еще поедет молодой инженер, которого из Ноябрьского филиала к нам переводят. Он завтра вылетает, и если из-за непогоды не застрянет в Москве, то послезавтра будет тут. Давай, действуй. Если будут существенные изменения в плане – дашь мне знать.

– Да, хорошо, вечером дам знать о готовности. Там с телеметрией были какие-то проблемы, надо будет с электронщиками разобраться. Скорее всего, вчера, когда предыдущая бригада с вертолета приборы выгружала, этот модуль небрежно бросили, но это только догадка. Как только будет конкретная информация, сообщу.

Тут в разговор вклинился монументальный, как дуб из «Войны и мира» Толстого, Серега – машинист каротажной станции из другой бригады:

– Олег, у меня через пять дней, на, вахта заканчивается, на, билеты домой в Краснодар уже на руках, на, и домашние Новый год хотя бы в этот раз хотят вместе со мной встретить, на. Я и так последние три года первое января на буровой встречал, на, хотелось бы хоть в этот раз, на, в кругу семьи его провести, на. Помнишь, на, ты в прошлом году мне сам обещал?

– Да, помню, обещал. Должны как раз успеть, улетишь ты по плану, не волнуйся. А кроме тебя мне отправить некого. Две другие бригады едут на вертолетные работы, с них вообще не ясно, когда вернешься. Ребята, сами понимаете – конец года, заказчики вырабатывают оставшийся бюджет. Работы много, и надо ковать, пока горячо.

После того как все рабочие вопросы были обсуждены, встала наша администратор Ольга и сообщила, что сегодня после четырех ей принесут пригласительные на новогодний корпоратив в ресторане «Квартал» и что все желающие могут у нее получить один билет для себя и один для своей жены.

Я начинаю прикидывать в уме, попадаю ли я на это событие. Если работа вовремя начнется, то я как раз успеваю на гулянку. Отлично – хоть в этом году отдохну. А то как праздник, так обязательно заявка на работу приходит.

На этом планерка закончилась, и все разбежались по своим рабочим местам. Я приступил к подготовке оборудования. Нужно было проверить техническое состояние каждого отдельного прибора, все откалибровать, собрать вместе все приборы в связках, в которых они будут спускаться в скважину вместе с другими приборами, проверить геофизический кабель на проводимость и изоляцию, подготовить и согласовать с заказчиком план работ, проверить, что все пропуска на машины и на персонал имеются и срок их действия еще не вышел, убедиться, что у всей команды есть необходимые «корочки» и они обучены для работы на опасных производственных объектах. Нужно убедиться в нормальном техническом состоянии всей техники, решить вопросы с заправкой на месторождении, вопросы с питанием и проживанием, решить еще десятка два других вопросов. Если все в порядке, то дело идет как по маслу и подготовиться можно за пару часов, но на практике почему-то с некоторыми моментами постоянно возникают проблемы, как ты ни планируй и как ни старайся их предвидеть.

А вообще подготовка к работе – весьма занимательная картина. До поступления заявки кажется, что все готово, все процессы и процедуры аккуратно расписаны в соответствующих документах и выполнить работу – это сущий пустяк. Но каждый раз, когда начинаешь собираться, внезапно возникает множество, казалось бы, непреодолимых трудностей и сложностей, ставящих возможность выполнения заявки под вопрос. Однако каким-то чудесным образом к моменту выезда на буровую все проблемы всегда находят разрешение либо оказываются не столь уж и существенными или неотложными.

Инженер, который учил меня каротажному делу, всегда говорил, что качественная подготовка к работе это полработы. Эту мантру я запомнил и твердил ее себе не переставая. Работа на буровых Крайнего Севера требует от людей умения трудиться сообща, в одной слаженной команде. От того, насколько добросовестно выполняет свои обязанности каждый из нас, напрямую зависит результат всей команды. Причем, в отличие от спортивных соревнований, на кону могут быть не медали, а человеческие жизни. Осознание такой огромной ответственности заставляет каждого в бригаде полностью выкладываться, чтобы оправдать оказанное доверие. Дружный коллектив – это радость от работы даже тогда, когда не все идет по плану.

Я всегда старался, чтобы в моей бригаде было четкое распределение статусов. Идеальный вариант – когда в команде у всех различный опыт и стаж, что избавляет от возможного возникновения споров о том, кто тут неофициально главный. Помню, на одной заявке мне довелось работать одновременно с тремя самыми опытными ребятами. Это была самая непродуктивная команда из всех, в которых мне когда-либо доводилось трудиться.

На всей базе кипела бурная деятельность. Две другие команды собирались выезжать сегодня после обеда. Механики колдовали над техникой, электронщики проверяли оборудование, инженеры-геофизики проверяли приборы, машинисты складывали оборудование в транспортировочные ящики и картонные коробки. Все были при деле, и каждый знал в точности свою роль в этом спектакле.

Для меня же в данный момент важно было разобраться с модулем телеметрии, который, возможно, оказался поврежден. Лучший способ узнать правду – подключить его к каротажной станции и проверить модуль в работе.

Геофизическая станция – это мощный и очень дорогой грузовик, у которого на площадке за кабиной расположен двадцатифутовый контейнер – а-ля полевой офис инженера и машиниста, а сзади большая лебедка примерно с пятью километрами кабеля, по которому сигналы от приборов передаются вверх на компьютер в станции.

Подаю питание на телеметрию и вижу, что с прибором что-то не так. Записываю все сообщения об ошибках и иду с ними к электронщикам. Опытный Сергей сразу говорит, что проблема с одной из плат. Приносим метровый модуль телеметрии, с виду похожий на стальную трубу восемь сантиметров в диаметре в лабораторию и вытаскиваем из нее закрепленные на шасси внутренности. Сергей надевает на руку заземление и начинает как хирург кружить над попавшей под подозрение платой.

– Мда-а-а… Смотри! – сказал он мне.

– Ого! – вырвалось у меня при виде треснувшего компонента на электронной плате.

– Видать, здорово тряхнуло, что он аж треснул.

– Починить сможешь?

– Навряд ли. Тут всю плату менять надо, а запасной у меня нет – сами по себе они у нас никогда не ломались.

– Понятно. Посмотри, пожалуйста, внимательно все остальные компоненты, а то вдруг еще что повреждено.

Новость была очень неприятной и ставила возможность выполнения всего комплекса работ под большой вопрос. Телеметрия была последней на базе, остальные были на работе далеко в полях и за два дня освободиться не успеют. Починить модуль нельзя, а запчастей таких на базе нет. Единственный вариант – узнать о наличии такой запчасти в других филиалах. Звоню нашим ребятам в Сургут и узнаю, что такой платы у них нет, но есть рабочий модуль. Отправить модуль в багаже пассажирского самолета не получится, поэтому единственный вариант – снять плату и везти ее отдельно. До выезда на скважину остался один день – за такой короткий срок даже экспресс-почта не доставит. Выход – отправить плату с человеком по маршруту Сургут – Москва – Усинск. На такую затею понадобится согласование Олега.

Вот будет номер, если после всех этих приключений с платой окажется, что кроме нее в телеметрии еще что-то было повреждено и модуль все равно работать не будет! Тут как раз звонит электронщик Сергей:

– Жень, проверил остальные платы – все в порядке. Повреждена только та, которую я тебе показал. Остальные – ОК.

– Точно? Если замену достану, то все заработает?

– Да, я в этом уверен. Почти.