Ухо

 В  уши  телевизионным  ведущим  вставляются  специальные  наушники,  на  самом деле  «внутриушники»,  чтобы  их  не  было  заметно.  Режиссер  в  них  говорит:  сколько осталось времени до конца эфира, какой сюжет готов, какой не готов. В тяжелых случаях может осуществлять полное дистанционное управление ведущим.

 Разговорную программу «Стенд» – телекомпания «Четвертый канал», город Екатеринбург  –  я  веду  с  понедельника  по  четверг,  в  пятницу  готовлюсь  к  другой программе. Наушник, когда я веду «Стенд», вставляется в левое ухо.

Другая   программа   –  это   итоговая   информационно-аналитическая   программа

«Итоги недели». Она выходит в эфир раз в неделю, наушник вставляется в правое ухо. Ну, такая география студии.

Заметил, что в правое ухо наушник вставляется с некоторым трудом, а в левое – легко. Левое ухо разработалось.

Кто куда смотрит?

 Стандартный вопрос гостя, первый раз пришедшего в студию: «А куда мне смотреть?» Стандартный ответ: «А  тут,  кроме  меня,  никого  нет».  Неправда,  есть  еще операторы,  их  его  не  видно  за  камерами  и  штативами.  Развернутый  ответ:  «Это  же разговор, мы беседуем друг с другом и смотрим, конечно же, друга на друга». Видимо, кому-то   из  приглашенных   кажется,   что   раз   уж   пришли   на  телевидение,   то   надо

«выступать», глядя в камеру.

 Очень  любил  это  занятие  Антон  Баков,  и  еще  кое-кто  из  депутатов  второй половины  девяностых  прошлого  века. Вот явно кто-то у них в «Белом доме» – много тогда при депутатах, текущих и потенциальных, ошивалось психологов, тренеров, консультантов и прочих шарлатанящих личностей – провел тренинг на тему «Как вести себя на телевидении» ( «Чтобы завоевать доверие зрителей, вы должны установить визуальный  контакт  с  аудиторией.  Смотрите  прямо  в  камеру,  тогда  каждому  зрителю будет казаться, что вы обращаетесь лично к нему»).

 Вначале я понять не мог: что же такое, я задаю человеку вопрос, а он отвечает, глядя не на меня, а куда-то. Куда? В камеру. Уговоры – мы друг с другом общаемся – не помогали,  видимо,  установки  были  получены  мощные.  Пресекли  мы  это  так:  я  начал задавать вопросы, тоже глядя в «свою» камеру. Картина шизофреническая: два человека говорят, глядя в разные стороны. Беседуют. Депутаты не выдержали.

 А Аркадий Чернецкий, мэр Екатеринбурга, так и не избавился от дурной с точки зрения телевизионного эфира привычки. У него во время разговора взгляд блуждает по студии, ну вот как если бы по студии птичка летала, а он на нее смотрел. Зритель видит вот что: Чернецкий отвечает на вопрос, что-то говорит, глядя то в левый верхний угол экрана, то в правый верхний угол экрана.

«В глаза смотреть!» © следователь НКВД Иванов.

Монитор для гостя

 Монитор – это телевизор, в котором идет трансляция  эфира,   в нем сидящим в студии видно то же, что телезрителям. После первых месяцев работы постановили: гости себя в мониторе  видеть не должны, им монитор  не ставить, а те мониторы,  в которые можно подглядеть, отворачивать.

 Мало кто, увидев себя в мониторе, мог оторваться от такого замечательного, редкостного зрелища, и в результате получалось, что на экране телевизора гость смотрел куда-то в угол.

 А еще у стульев в студии, – а это часто обычные офисные стулья, – отвинчены колесики. Некоторые гости начинали нервно туда-сюда ездить.

Ног не видно

Стол в студии «Стенда» сделан так, что ног ведущего и гостя не видно.

 Во-первых,  нет проблем  с обувью  – у гостей.  Весной-осенью  не надо чистить, зимой – приносить сменную обувь.

 Во-вторых, ведущему не надо покупать «эфирные» туфли и переобуваться перед эфиром. Канал экономит – одежда ведущим покупается за казенный счет, так бы еще и обувь пришлось покупать.

 Кстати, после окончания сезона одежда переходит в собственность ведущих. Плюс работы на телевидении. У меня в шкафу одних пиджаков девять штук. Жалко, что такие сейчас не носят.

Зачем это все написано?

 Я преподаю в Гуманитарном университете курс «Разговорная программа». Исключительно  по  личной  просьбе  декана  факультета  журналистики  Светланы Балмаевой. Преподаватель из меня никакой. Перед очередной сессией открыл файл с текстом, на основе которого я «начитываю» теорию. А это еще мой диплом, написанный в

1995 году. Как-то так удачно тогда написалось, что до сих пор теория «работает». Ну и слово за слово…

 Теперь я не буду «начитывать» студентам теорию. Они будут это читать, а потом сразу практика. А учебные часы мне зачтутся. Очень удобно.

 В принципе все это может быть интересно тем, кого приглашают принять участие в разговорных программах, в качестве гостя, тем, кто чувствует: скоро могут пригласить.

Почему «Стенд» называется «Стендом»?

 Название придумал Олег Ракович, который в 1996 году был генеральным продюсером «Четвертого канала». Все долго думали, он придумал. До этого был «Ночной клуб Четвертого канала», часовая   еженедельная   программа,   которую   вела   приглашенная   «звезда»,   Владимир Мукусев, бывший «взглядовец». Он провел десять выпусков, потом позвали меня. Я был гораздо дешевле. А название  «Стенд» выбрали за полисемантичность.  Многозначность. Есть   стенды   стрелковые,   есть   испытательные,   есть   выставочные.   Вот   и   решили выставлять, испытывать и отстреливать.

Несколько  лет «Стенд»   был   получасовой   программой,   время   выхода   – девятнадцать ноль-ноль.

 Сейчас  «Стенд»  – это  двенадцатиминутная   ежедневная  программа,  или,  если угодно, рубрика в «Новостях „Четвертого канала”». «Новости» начинаются в двадцать тридцать,  «Стенд» приблизительно  в двадцать один ноль-ноль.  После прогноза погоды. Как правило, «Стенд» разбит рекламной вставкой, ведущий представляет гостя, гость отвечает на первый вопрос, реклама, разговор, финальные титры.

«На» «Стенд» или «в» «Стенд»?

 Я  привык  говорить  «на».  Правильнее  «в»,  в  эфир,  в  программу,  в  передачу,  в студию. Видимо у меня в голове перевешивает значение слова «стенд». Испытывать и отстреливать. Шутка.

Кто встречает гостей «Стенда»? 

 Нет такого специального человека.

 Встречаю я, на девятом этаже. Хохрякова, 104. Возле стадиона «Юность». Угол Хохрякова и Народной воли. «Заехать во двор, с Народной воли, там один подъезд, наша вывеска, на вас будет выписан пропуск, охрана покажет, как пройти к лифту, я буду ждать вас на девятом этаже».

 Бывает, просят встретить внизу. В лобби. На улице. А то они заблудятся. Нет, ковровой дорожки у нас нет, не держим.

 Просят  об  этом  крайне  редко,  и  просят,  как  правило,  пафосные  подчиненные среднего калибра чиновников, которые «накачивают» статус своих шефов. Чиновники крупного калибра прекрасно находят дорогу к лифту сами.

Губернатор  Эдуард Россель  никогда  не просил его встретить  внизу.  Сам дорогу знает.

Но  когда  областной  премьер  Алексей  Воробьев  поднялся  не  на  лифте,  а  по лестнице, один, без охраны и пресс-секретарей, в ушанке набекрень, подкрался, откуда не ждали, – это было, пожалуй, слишком.

Все даром

 Гостям «Стенда» полагается чай, кофе, вода с газом и без, соки – на выбор. Бесплатно, то есть даром.

Десять  лет  назад,  когда  «Стенд»  только  появился,   а  участие  в  разговорной программе было о-го-го каким событием – не было же до этого возможности у людей попасть  на телевидение,  – я предлагал  еще коньяк,  виски,  водку.  Выделялись  фонды. Снять волнение. Ну и отметить это дело. Постепенно все привыкли, волноваться сильно перестали, участие в телевизионной программе стало обыденностью, меня с довольствия сняли.

Мантра ведущего разговорной программы

 То, что я говорю ежедневно, совершенно уже автоматически, каждому гостю, если только он не бывал на «Стенде» уже много раз.

 Заходит гость, я его встречаю у лифта, если наша охрана его не просмотрела и меня предупредила.

«Здравствуйте, меня зовут Евгений Енин, я буду вести программу».

 Идем туда, где у нас буфет, там диван, столы, там обычно  мы сидим с гостями перед эфиром.

«Вот здесь можно раздеться. Что вы будете: чай, кофе, минералку, сок?»

Сели за стол.

 «Давайте я расскажу, как мы будем работать. Вначале к вам подойдет визажист, позовет  вас  чуть-чуть  попудриться.  Примерно  в двадцать  сорок  мы пойдем  в студию, зайдем сначала в режиссерскую, там прицепим микрофоны, пока идет сюжет, зайдем в студию,  сядем и будем ждать своей очереди.  Потом я представлю  вас и задам первый вопрос,   на  него  нужно  ответить   очень  коротко.   Потом реклама и  основная   часть разговора, в конце разговора – ответы на вопросы зрителей, пришедшие на пейджер, я их задаю сам. Мобильный телефон можно оставить здесь или выключить, если вы возьмете его с собой. Нет, не на вибрацию, совсем выключить,  если придет звонок, у нас может быть „наводка”».

 Кстати,  очень  бояться  пудриться  военные.  Даже  когда  объясняешь,  что  красить губы, ресницы и румянить щеки им никто не будет. Только пудра, только чтобы кожа в студии не блестела, «зайчиков» не пускала. После эфира обязательно просят пудру смыть – не  дай  бог,  ребята  увидят.  Товарищи  военные,  пудра  на  телевидении  –  это  как камуфляж на фронте. Суровая необходимость. Ничего больше.

Кого мы зовем на «Стенд»?

 Схема такая. Идеальная.

 Утром,   часиков   в  двенадцать,   на  самом   деле   в  полпервого,   собираемся   на совещание. Выпускающие редакторы, продюсер, координатор, я. Подчеркиваю, особенно относительно последнего пункта, это идеальная схема. Продюсер или координатор, как уж у  них  пойдет,  раздают  листочки,  на  которых  в  столбик  написаны  информационные поводы. Что уже случилось и что должно случиться. Пожар уже был, пресс-конференция еще только намечается. Что-то редакторы вычеркивают, что-то добавляют, у них есть свои источники информации. Затем информационные поводы и будущие сюжеты расставляют по рангу. В начало самые важные, под конец – что-нибудь легонькое, развлекательное. Это называется верстка. Слово еще из газетной журналистики. В верстке новостей много всяких хитростей, это целая наука, сейчас речь не об этом.

 Самый первый, самый важный сюжет в идеале должен стать темой дня. Это такая новость, вернее такое событие, о котором будут весь день завтра говорить или сегодня уже говорят, если что-то хорошо сгорело, или температура минус тридцать девять, или приехал Фрадков, премьер-министр, и весь город стоял в пробках.

 В идеале гостем «Стенда» должен стать человек, имеющий какое-то отношение к событию дня.

 Если мороз, то начальник оперативного штаба по борьбе с последствиями холодов, если Фрадков, то какой-нибудь начальник отдела протокола, который расскажет, как встречают высоких гостей, потому что самого Фрадкова получить нереально,  если пожар, то…

Суровая реальность

 Вот тут проблема.

 Сгорел, допустим, склад. Дым над всем городом. Товаров погорело чёрт-те на сколько. «Картинка» изумительная, сюжет великолепный. А о чем говорить двенадцать минут на «Стенде»? О том, как тушили? Да как всегда. Из шланга. Это надо показывать в сюжете, а не объяснять на пальцах: «И тут я, значит, ну это, приказал, э-э, подключить „рукав”». Ну, допустим, можно поговорить о системах пожарной сигнализации, о том, что владельцы складов должны сделать для профилактики пожаров. Да, но месяц назад тоже был большой пожар и об этом уже поговорили. О чем сейчас говорить? О том же самом нельзя.   Скучно.   Значит,   пожар   отпадает.   Начальник   протокола   тоже  отпадает.   Он Фрадкова встречает, он не может. А вот начальник антифризного штаба придет, ему надо попросить горожан не включать обогреватели. Ура, гостя нашли!

 Если не повезло – представление о везении у журналистов диаметрально противоположно  представлению о везении прочих граждан – и аномальных морозов не случилось, идем ниже по списку.

 Ага, вот, пожалуйста – птичий грипп. Но главный по гриппу уехал по призыву Жириновского отстреливать птиц на подлете к нашей государственной границе. А его подчиненные без разрешения начальника в эфир не могут пойти.

Идем ниже. Ограбление. Можно не пытаться кого-то звать: тайна следствия.

 И вот, наконец, родовые сертификаты, и главный по ним не уехал, не заболел, и не отнекивается, потому что ему просто лень. Гость найден. Повезло.

Не событие, а тема

 Но,  увы,  бывают  дни,  когда  нет  ни  одной  темы,  на  которую  можно  было  бы говорить в течение двенадцати минут. Не интересно говорить, а просто говорить, продержаться  двенадцать  минут,  так,  чтобы  вопросы  не  кончились  на  пятой.  «Э-э,  на этом, пожалуй,  все». Тогда перебираются  не события,  а долгоиграющие  темы, явления нашей  замечательной  жизни.  Нет  сегодня  события,  связанного  с  родовыми сертификатами,  но  сами  сертификаты  есть,  они  только  что  появились,  можно  позвать гостя и поговорить: что это такое, зачем и почему.

 Конечно же, есть планирование. О каких-то событиях известно за месяц. Можно договориться  заранее. Даже записать  программу заранее. Зная, что приедет Фрадков,  и зная, что в день его приезда никого связанного с его визитом в эфир не зазвать, разговор с тем же начальником протокола можно записать хоть за неделю. Как встречают премьер министров,  что  у  них  в  райдере  написано.  Чем  должно  пахнуть  в  лимузине.  Кроме перегара.

 Итак, схема: зовем на «Стенд» человека, который может что-то рассказать о главном событии дня, главном событии выпуска новостей, рассказать что-то, о чем  не было рассказано в сюжете.

Если  он  не  может  прийти  или  само  событие  такое,  что  говорить  в  течение двенадцати минут не о чем, берем событие номер два, номер три и так далее.

 Если  нельзя  позвать  гостя,  связанного  с  одним  из  событий,  о  которых рассказывается в выпуске новостей, ищем гостя, который может рассказать о чем-то интересном, важном, но не сиюминутном, не событийном.

Случайность новостей

 Вы  себе  не  представляете,  сколько  раз  приходилось  объяснять:  «Нет,  мы  не работаем против вас. И не работаем на них. Нет, кампания не началась. Нет, нам не заплатили  миллион  долларов  за  „мочение”.  –  «А  вот  это  вы  не  показали,  а  вот  это показали, а тут репортер лицо кислое сделал». Если все это распутать, то окажется, что вот это не показали, потому что не вышел на работу оператор, вот это показали, потому что там была очень хорошая «картинка», а лицо репортер сделал потому, что у репортера были критические дни.

Это как попадание гостей в «Стенд». Дело случая. Этот смог, а этот не смог.

Прочь конспирологию! То, что вы увидели в новостях, и то, что вы не увидели, – это конечные звенья цепочки случайностей.

Идеальный гость разговорной программы

Идеальный гость разговорной программы:

это известный человек,

это человек, который расскажет что-то важное,

это человек, который расскажет что-то интересное, это человек, который расскажет что-то новое.

 Ну и желательно, чтобы он хорошо говорил, был интересным рассказчиком, а то, о чем он рассказывает, было бы связано с главным событием дня.

 В идеале должны присутствовать все пункты, но и одного достаточно, чтобы этого человека мы позвали в эфир.

Только не животные!

 Гостю разговорной программы хорошо бы еще что-то делать, не только говорить. Потому что, да, это разговорная программа, говорящие головы, такой жанр, но если можно не только рассказать, но и что-то показать, это конечно лучше. Бонус для зрителей.

Внимание!   Только   не   животные!   Были   опыты.   Эфиры   с   дрессировщиками. Оказалось,   что  пингвины   гадят,  а  обезьяны   могут  начать  мастурбировать   сидя  на студийном столе.

Россель рассказывает анекдоты

 Пример идеального гостя.

 Губернатор Эдуард Россель, который расскажет пару анекдотов, сыграет на баяне, разумеется свою любимую «Мурку», разъяснит суть национальных проектов и объявит о том, что он переходит на работу в федеральное правительство.

 Он «звезда», хороший рассказчик, рассказывает что-то интересное, что-то важное, что-то новое, еще и бесплатный концерт. «Мурка, ты мой Муреночек!» © Эдуард Россель.

Позвать на «Стенд» «звезду»

 Отдельно – про «известного человека». Это тот случай, когда мы зовем гостя, который не связан ни с событием, ни с важной темой. «Звезды» интересны сами по себе, о чем бы они ни говорили.

Понятно, что екатеринбургские «звезды» бывали на «Стенде» не по разу.

 Когда-то, впервые, их, наверное, позвали без информационного повода, просто как «звезду», тема разговора – сама «звезда». Но эта тема одноразовая, так что после первого появления в эфире «звезды» приглашаются все-таки по какому-то поводу.

 Хотя  можно  выждать  год – два,  притаиться,  и,  если  это  действительно  «звезда», можно снова звать, снова говорить о ней (о нем), это будут смотреть. И в жизни «звезд» за год-два что-то происходит, есть новая информация, есть что рассказать.

Приезд не екатеринбургской «звезды» само по себе событие – добро пожаловать в эфир!

Можно ли попасть на «Стенд» с «улицы»?

 Нет.

 Звонок:  «Я бы хотел  выступить!»  – «А что случилось?»  – «А у нас во дворе мусор вторую неделю не убирают!»

 Если   неубирание   мусора   –  массовое   явление,   если   это   касается   большого количества горожан, позовем главного по мусору. Управление благоустройства.  Почему не убираете? Но рассказывать всему городу про проблему одного двора – город это смотреть не будет. Телевидение – это массовое зрелище, оно бьет «по площадям».

Я уже не говорю о том, что «Стенд» – это разговорная программа, что, как не трудно догадаться,  предполагает  разговор, а не пламенную  речь на тридцать  секунд: от имени всех  жильцов  нашего  подъезда  хочу обратиться  к мэру города.  Аркадий  Михайлович, когда мы вас выбирали, вы обещали, что…

Можно ли попасть на «Стенд» «простому» человеку? 

 Не артисту, не политику, не чиновнику?

 Конечно.

 Одно условие: этот «простой» человек должен быть потенциально интересен всему городу. Бить по «площадям».

 Но сам по себе «простой» человек не интересен народным массам. Массы его в зеркало каждый день видят. Когда Пугачева делала последнюю «подтяжку» и не у нас ли в  Центре  косметологии  и  пластической  хирургии,  как  Россель  уговорил  Путина  себя переназначить и во что ему это обошлось – это интересно узнать. Почем Марья Ивановна купила майонез и что она думает о соседке сверху – не интересно, уж извините.

Значит, «простому» человеку, чтобы попасть «в телевизор», нужно совершить что-то непростое. Студентке выиграть чемпионат мира по армрестлингу,  учителю получить первое место в конкурсе «Учитель года».

 Причем политиков, чиновников и артистов это правило касается в той же степени, что и рядовых граждан.

Мы же не зовем политика только потому, что он политик.