© Евгений Башкарев, 2023

ISBN 978-5-0060-2920-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Часть первая

Глава 1

Школьное клеймо

«…Сижу за решеткой в темнице сырой.

Вскормленный в неволе орел молодой,

Мой грустный товарищ, махая крылом,

Кровавую пищу клюет под окном…»

Самсон читал стихотворение, стоя у доски, и чем глубже он забирался в сердце пушкинского шедевра, тем меньше ему хотелось продолжать. Голос его дрожал, мысли путались, слова терялись от волнения, и на втором четверостишии он стал запинаться. Кто-то с первых парт подсказывал ему, а строгая учительница фиксировала в блокноте каждое упущение. Самсон пытался успокоиться и сосредоточиться, но что-то сбивало его, перечеркивало то, что он хорошо знал. Он мучился, краснел, и можно было бы сказать, что стихотворение затронуло его, если бы Самсон все-таки пришел к его окончанию. Даже капля пота собралась на его лбу, когда он воскликнул: «Пора, брат, пора! Туда, где за тучей…»

Одноклассники пригнулись, будто Самсон махнул ружьем, и у кого-то мелькнула надежда, что этот круглолицый мальчик с рыжими кучерявыми волосами, одетый неброско и совсем не по моде, полноватый для своего роста и не такой резвый и продвинутый, как некоторые из его одноклассников, справится с волнением и разорвет полотно бед и неудач, возникающих только у доски и только на уроках литературы. Но чуда не случилось: Самсон снова стал запинаться и вскоре сдался и опустил голову. Пухлые губы стали похожи на две сдобные булки. Он вздохнул так, что у учительницы стало тяжело на сердце. Из ее рук выпала ручка, и по классу пролетел горький смешок.

– Ну что ж такое-то! – произнесла она, чуть повысив голос. – Кто мне скажет?

Учительница воззрилась на учеников, как на присяжных.

– Пусть отвечает с места, – прозвучал голос девочки, никогда не симпатизировавшей Самсону, но всегда его жалевшей. – В прошлый раз у него получилось.

– В прошлый раз? – учительница либо запамятовала, либо прикидывалась, что забыла. – Что было в прошлый раз?

– Какая разница, что, – оборвала ее другая девочка по фамилии Кошкина. Она сидела ближе к учительнице, и ее интонация невольно вторила поведению. – Я тоже хочу отвечать с места. Так вообще можно ничего не учить. Раскрыл книгу и читай!

– Он не читал! – выкрикнул мальчик с противоположной части класса. Мальчика звали Андрей. – Я свидетель. Он все честно выучил. Просто он немного смущается из-за большого количества людей.

– Если он будет отвечать с места, количество людей в классе не изменится, – заметила девочка, сидящая через парту от него. – Ее сказочные брови поднялись и ненадолго скрылись под густой челкой, а лицо из угрюмого шара превратилось в опрометчивый овал. – Хотя мне все равно, – добавила она и погрузилась в тетрадь, где вот уже тридцать пять минут закрашивала пустые клеточки черными чернилами. Она считала это занятие интеллектуальным, потому что во время него думала о чем угодно, в том числе и о парнях, считающих ее полной дурой.

– Предлагаю дать пацану второй шанс! И пусть читает стихотворение с места! – выкрикнул мальчик по имени Александр.

Он сидел позади Самсона и прекрасно видел, когда тот читал, а когда рассказывал по памяти. Близкими друзьями они не были. Скорее, наоборот. Александр досаждал Самсону по многим существующим недостаткам, важнейшим из которых был лишний вес, и иногда его злило, что Самсон ему ничем не отвечал. Тот был на редкость терпеливым человеком, и Сашу это задевало. Сегодня на его лбу было четко обозначено, что готовится очередная пакость, но для этого Самсон должен стоять к нему ближе, а учительница – дальше. Не то у пакости велик шанс провалиться.

– Никто и никогда на моих уроках не будет отвечать с места, – сказала учительница, стуча колпачком ручки по столу. – Мои занятия – мои правила. Я хочу, чтобы вы… – тем же колпачком она обвела весь класс, – привыкали к обществу. Чтобы вы… – она сделала паузу, вовлекая учеников в пучину своих мыслей, – к исходу одиннадцатого класса были социально адаптированы.

«Для чего?» – подумал Самсон, вздохнув уже легче, потому что класс на него не смотрел. Все глядели на учительницу, повторяющую то, что она говорила много-много раз.

– Чтобы вы не испытывали страха на публике. Чтобы научились рассуждать, когда на вас смотрят. Чтобы могли контролировать себя и свое поведение в соответствии с обстановкой. Я вам это уже не раз объясняла, и, пока я завуч этой школы, я буду требовать того же и от других учителей.

Старая преподавательница поправила очки.

– Но речь сейчас не об этом, – она повернулась к Самсону. Лоб у нее тоже вспотел, но не от волнения, как у ее ученика, а от негодования и раздражения, никогда не державшихся у нее внутри. – Речь сейчас о вашем однокласснике. Разве в прошлый раз я разрешала ему отвечать с места?

Она вытянула шею, пытаясь увидеть ту часть класса, откуда исходил первоначальный импульс. Девочка, испытывающая к Самсону жалость, не ответила. За нее ответил мальчик, сидящий к учительнице на одну парту ближе:

– Да! Только с места он не читал. Он… икал.

Класс разразился смехом, и учительница застучала каменным кулаком по столу.

– Тишина! – скомандовала она. – Тишина!

Класс умолк.

– Оставим эту тему, – изрекла литераторша. – Еще раз повторяю: никто и никогда на моих уроках не будет отвечать с места. Только у доски! И только стоя! Так вы демонстрируете настоящие знания, и так мне легче их оценить.

Она повернулась к Самсону, и сквозь толстые линзы мальчик увидел пронзительные до умопомрачения глаза. Они заглядывали в него, как в бумажник, и скрывать что-либо от них было бессмысленно. Учительница недолго держала на нем испытующий взгляд. К тому же габариты ее тела были слишком велики, чтобы сидеть вполоборота на хлипком стуле, поскрипывающем каждый раз, когда на него действовала нагрузка. Учительница отвернулась и обратилась к классу:

– Подскажите, что мне ставить этому человеку? – ее рука махнула в направлении доски, где, согнувшись, как береза, стоял Самсон. – Я могу поставить ему двойку?

– Давайте проголосуем! – заявил Александр Балык.

Класс зашумел, и преподавательнице пришлось снова колотить по столу:

– Тишина!

– Поставьте ему тройку, – прошептала одна из отличниц класса. Девочка сидела напротив учительницы и пользовалась некоторыми привилегиями. – Он же учил. А многие вообще ничего не учили. Так нечестно – ставить им одну оценку.

– Точно, – подыграл ей сосед по парте. – Надо, чтобы они отличались. Как пробка… и валенок.

– Замолкни! – шикнула на него отличница.

– А я все-таки предлагаю проголосовать! – проорал Александр, ничуть не страшась, что очередь скоро дойдет до него и тогда голосовать точно никто не будет.

Балык никогда не учил стихи, и Валентина Георгиевна это соответствующе поощряла.

– В общем, Семьяк, – обратилась она к Самсону по фамилии, – по ходатайству твоих одноклассников я ставлю тебе тройку. Но на будущее хочу напомнить…

Гомон класса вновь оборвал ее речь. Кто-то кричал, что она поступает несправедливо, кто-то – чтобы те, кто так считает, немедленно заткнулись, а кто-то поддерживал и тех и других – просто, чтобы время урока прошло весело. С задней парты на переднюю полетел скомканный лист бумаги, с передней на заднюю – пенал из-под ручек. Временная потасовка завершилась грохотом учительского кулака по столу и словами «тишина, тишина!»

– Если ты продолжишь так безответственно готовиться к моим урокам, – произнесла Валентина Георгиевна после окончания бунта, – эта тройка станет для тебя последней.

Самсон не знал, хранил ли его Господь или учительница, не жалевшая в их классе никого, встала сегодня с правильной ноги, но такой щедрости по отношению к себе не ожидал. Он действительно прочитал стихотворение плохо, и никому не было дела, что он готовился, как и любой другой добросовестный ученик из его класса. Он учил весь вчерашний вечер, но когда выходил к доске, видел десятки пар глаз и понимал, что большинство из них не питает к нему никаких теплых чувств, то терялся. Что-то происходило в его голове, меняя физиологию. Самсон смущался, забывал слова, и, пока волнение сохранялось, у него не было ни единого шанса побороть себя и сделать то, что он свободно делал вне класса.

Самсон мысленно поблагодарил учительницу за терпение. Сегодня его неудачи не обсуждали, как в прошлый раз, хотя издевательский смех одноклассников, сопутствующий его жизни с тех пор как он пошел в школу, продолжил наносить душевные раны. Мальчик сел на место под рукоплескания и выкрики отдельных неприятных товарищей и погрузился в свои мысли.

В тот момент он еще не знал, что сегодня по пути домой увидит труп. Возможно, этого бы не случилось, если бы ужасно проведенные минуты у доски не заставили его прогулять урок физкультуры. Если бы его не выставили на посмешище и если бы стихотворение состояло из двух четверостиший, а не из четырех, многих неприятностей, в которые Самсон попал лишь потому, что слишком глубоко переживал свои неудачи, удалось бы избежать. Его роль в жизни класса год от года становилась все меньше, и от того, с какой грубостью его вытесняли из круга мальчиков и девочек, он делал вывод, что обратного пути уже нет.

Цепь событий, приведшая его к трассе А-290, где Самсон любовался длинными фурами, следующими откуда-то в Новороссийск и из Новороссийска куда-то, началась в школе 7 октября 2006 года, когда двенадцатилетний мальчик, сконфуженный собственным волнением, не смог прочитать стихотворение Пушкина.