На берегу Олег смотрел вдоль берега и видел, как люди рубят, тащат, катят, пилят брёвна, стругают доски. Много людей. В белых рубахах они сходились, сливались и закрывали один другого, потом расходились, потом снова сходились; кто-то шёл к воде, кто-то от воды. Вдоль берега тащили на у́жах новые ладьи и струги, на ко́рмах стояли с кормовыми вёслами и не давали ладьям и долблёным челнам сталкиваться, заводили всё новые корабли в Поча́йну и по берегам ставили на прикол. На каких-то ладьях уже торчали мачты, поднимались и спускались паруса. Сейчас, с этого места Олег не всё видел, только устье впадавшей в Днепр Почайны, дальше заслоняла большая Киева гора, больше той, выше, на которой он стоял, но он знал, что под его рукой много людей, множество, и множество ладей. Днепр прошёл, снег растаял на южных склонах, но ещё белел в перелесках и на склонах северных, и, пока была высокая вода, надо успеть. Вот уже месяц, как Олег вернулся из полюдья. Пока ходил, вёл разговоры со светлыми князьями в Новгороде, Полоцке, Смоленске, доходили на пути и князья из Ростова, Любеча, Чернигова. И с торговыми людьми встречался Олег, и жаловались все, что в Царьграде последние годы стало тяжко – не дают греки проходу, нарушают древний закон, когда можно всякому свободному